Энергия подвластна нам - Иванов Валентин Дмитриевич (электронная книга .TXT) 📗
Куски пушки, упавшие во дворе замка, делались всё меньше и меньше, всё тяжелее и тяжелее. Они уже продавливали камень и погружались в него, как в трясину. За умирающим металлом пришла очередь камня. Череп подземного завода прорезали трещины. Не удерживаемые стальным каркасом, каменные кости стали падать в хаос металла. Потом произошёл стремительный обвал. А вещество продолжало уменьшаться в объёме. Пустой возвышенности, на которой стоял старый Рейнский замок, больше не было. И по земле к Рейну побежала глубокая расселина.
Мы живём в такую эпоху, когда действие и образы опережают слова. Подумайте, ведь стрела – это кусок оперённого дерева с железным остриём, оружие давно прошедших лет и детская игрушка нашего времени. Но от слова «стрела» произошло современное понятие – выстрел. И вот мы называем выстрелом выбрасывание многотонного снаряда из двадцатиметрового ствола орудия силой сложнейших взрывчатых веществ, – силой, потрясающей тридцать тысяч тонн стального боевого корабля!
Мы называем птицей лётчика. Но ведь между ним и медленной птицей меньше сходства, чем между автомобилем и телегой.
Архимед просил дать ему точку опоры, обещая поднять Землю. Какой красноречивый образ нашёл древний математик и механик для теоретически беспредельной силы рычага! Но как он ощущал это произведение силы на плечо, как осознавал момент космического усилия, выбивающего из орбиты планету! Какими словами выражал!
На заре современной науки средневековые алхимики писали на титульных листах своих книг: «de omni re scibili et quibusdam alliis», что значило: «о всём, доступном познанию, и о некоторых других вещах». Алхимики называли соединение элементов «брачным союзом», внося скромный образ быта в практику своих лабораторий. Они присутствовали при «браке Меркурия и Луны», как называлась ими ртутная амальгама серебра. Алхимики искали образы в древней мифологии греков, награждали металлы и минералы именами планет и богов, порой только пряча свою слабость под набором искажённых латинских слов.
Мы же научились иначе изображать жизнь вещества и энергии. Передо мной довольно распространённая научная книга. Её страницы заполнены рядами цифр и букв, латинских и греческих. Как много выражают эти цифры и буквы с помощью знаков математических действий: здесь даны не только объяснения работы, здесь решены задачи управления веществом и энергией. И каждый знак больше, чем слово, – он понятие.
А слов в книге мало. Слова служат только дополнением. Изредка они прерывают длинные ряды формул. Вот мы находим:
«Этой формулой и выражается связь между количеством М пара и температурой Т при изменении состояния смеси. Чтобы вычислить работу, подставим М в последнее уравнение».
Вновь следуют страницы формул, изредка прерываемые словом:
«Итак:»
А вот встречаем:
«Но Форрингтон предложил принимать постоянное значение для плотности. При этом получим:»
И новый ряд цифр оканчивается выводом:
«Отсюда видна ошибка Форрингтона».
Эта книга недавно издана моими друзьями Михаилом Андреевичем Степановым и Алексеем Фёдоровичем. Авторы дали в ней с большой точностью сложные воздействия тепловой энергии в промышленных установках и новые способы управления.
Хотя Фёдор Александрович был уже здоров, но я не хотел его беспокоить. Я встретился с молодыми. Мы довольно долго беседовали втроём в Малой аудитории Экспериментального Корпуса Института Энергии. Михаил Андреевич и Алексей Фёдорович поделились со мной происходившим в те памятные дни в районах горного хребта и на Красноставской Энергетической Станции Особого Назначения.
Кончался короткий зимний день. В сумерках уже стали голубыми большие окна аудитории и снег в глубине двора. Мы не включали лампы. Лунные лучи вошли к нам. По залу передвигались медленные тени. Я смотрел на Луну. Михаил Андреевич тихо сказал:
– Они тогда должны были во много раз увеличить свою мощность. Мы на Красноставской сразу это поняли…
Воспоминания перенесли меня в недалёкое прошлое. В сентябре я проезжал по Германии и ночевал в городе вблизи от Рейна. Я уже собирался лечь спать, когда почувствовал толчок, так хорошо мне знакомый по моим путешествиям в сейсмических районах Азии. Я вышел на улицу.
Луна ярко освещала прямую асфальтированную дорогу и две аккуратные линии белых домиков по её сторонам. Толчок повторился. Был слышен характерный подземный гул. Из домов выбежали люди. Страшно кричала женщина:
– Война! Это война!
Толчки следовали один за другим. Подземный гул усиливался.
Лысый старик в чёрной сутане вопил, указывая на Луну:
– Было написано: будут знамения на небе и на земле! Смотрите! Трепещите, бойтесь гнева божия! На колени, грешники! Кайтесь, безбожники! Господь покарает вас за смуты, гордость, непокорство! Молитесь!
Кто-то яростно закричал в ответ:
– Молчи, чёрный ворон, или я проломлю тебе голову! Это провалилось проклятое логовище жёлтого Дьявола! Смотрите туда!
Исступлённый монах смолк. Все мы, повинуясь силе убеждения, звучавшего в голосе человека, смотрели на Запад. Ещё вчера я издали любовался великолепным замком, прекрасным творением суровой готики. Он был изумительно красив на горизонте в лучах заходящего солнца. Он был далеко. Но с такой поразительной силой светила луна, что я видел разрыв в цепи возвышенностей. Замка же не было. И мы все слышали отдалённый грохот водопада.
Голос Михаила Андреевича вернул меня в Малую аудиторию Экспериментального Корпуса. Молодой учёный говорил:
– Ведь выбрасываемая ими энергия должна была встретить и в пространстве и на лунной поверхности наш «щит». И началось необычайно бурное преобразование этого агрессивного потока. По свойству или, если хотите, по закону контакта с источником, что мы считаем характерным для избранных ими способов использования ядерной энергии, некоторая часть энергии как бы вернулась к своему источнику. Там начало происходить массовое изменение зарядов в системе тел, вращающихся вокруг ядер атомов. Возникла цепная ядерная реакция. Изменение структуры атомов вызвало чрезвычайное уплотнение вещества.
– Мы не знали, откуда они действуют, для нашего «щита» это не имеет значения, – сказал Алексей Фёдорович, – мы поняли, где они находились, когда стали поступать сообщения о катастрофе в долине Рейна!
– Но скажите, друзья мои, что же вы думаете обо всём этом? – спросил я.
Михаил Андреевич встал. Я видел, как он пожал плечами:
– Я, вернее сказать, мы считаем, что в их расчётах было немало ошибок. Некоторые из нас сомневаются и в том, чтобы эффект воздействия на Землю путём использования Луны как промежуточного поля был бы достаточно сокрушителен. Хотя до сих пор у нас мнения по этому вопросу расходятся, откровенно говоря. Главное же здесь в другом: они пошли но пути увеличения количества плотности! Вот в чём дело. Старая дорога. Эти люди не были вооружены, как мы, материалистической диалектикой. Решали они механистически, грубо увеличивали количество.
– Качественной стороной явления они пренебрегли. Наш «щит» построен на законе равенства действия и противодействия, который был также ими недостаточно учтён.
Михаил Андреевич подошёл ко мне:
– Вы помните первые три года после конца Великой Отечественной войны? Атомный террор и так далее? А? Ну вот, теперь вы улыбаетесь!
– Наш «щит» замечательно себя вёл! Как вы находите? – спросил меня Алексей Фёдорович, – а вы знаете, о чём здесь сейчас кое-кто подумывает? Воздействовать на нашего спутника! Так сказать, разбудить Луну! Пробудить её энергию! А?
Этот вопрос был обращён к Степанову. Михаил Андреевич покачал головой:
– Да, меня порой занимает эта мысль. Но что это может дать людям? Сейчас мы заняты другим… Конечно, подобная проблема напрашивается и, через какое-то время…
