Наследники империи - Молитвин Павел Вячеславович (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Проснувшись среди ночи и увидев, что товарищи его спят, а Шигуб стоит у руля, он сразу же заподозрил неладное. Вид обступавших Ситиаль утесов подтвердил его опасения: нгайя не долго оставалась бессловесной и безучастной ко всему пассажиркой и не замедлила внести в их планы некоторые изменения. Затевать скандал было бессмысленно, одного взгляда по сторонам хватило, чтобы понять — вернуться в степь не удастся. Но это, как ни странно, не особенно огорчило Эмрика. После встречи с Батигар мысли его все чаще обращались к Гилю, уплывшему, по словам Лагашира, на корабле имперцев в Махаили. Он не сомневался, что туда-то Мгал в конце концов и отправится и путь по Ситиали, если и правда катит она свои бурые воды в Земли Истинно Верующих, окажется ничем не хуже, а, может статься, и лучше других путей. Разумеется, найти в огромной империи Гиля будет непросто, но если мланго всерьез заинтересовались чернокожим целителем и на борту «Кикломора» он оказался не случайно, то искать его следует в Ул-Патаре, и именно так Мгал, надо думать, и поступит.
Размышляя о том, что все складывается не так уж и плохо, Эмрик вновь задремал и окончательно проснулся уже на рассвете. Благодаря отвару, изготовленному Шигуб, о дрожнице ему напоминала только легкая ломота в суставах, и он поспешил сменить простоявшую всю ночь на руле нгайю. Попросив ее прошлым вечером ненадолго подменить его, Эмрик не догадывался, к каким серьезным последствиям это приведет, и почел за лучшее до поры до времени не сообщать никому о том, что плот их давно уже миновал скалу Исполненного Обета.
Кинув последний взгляд на исполинскую каменную арку, скрывшуюся за очередным поворотом реки, Эмрик прислушался к неспешно льющейся речи Батигар, убеждавшей Мисаурэнь, что Махаили находится ближе, чем Бай-Балан, к сокровищнице Маронды и если им удастся отыскать Гиля, то они непременно найдут и Мгала, и подумал, что Дорога Дорог вовсе не обязательно должна походить на широкий проезжий тракт, и когда она порой приобретает вид нехоженой, заросшей бурьяном тропы, это еще не означает, что идущие по ней заплутали или сбились с верного пути.
Он посмотрел на Шигуб, одиноко сидящую на противоположном конце плота, и улыбнулся. В отличие от остальных его спутников, она еще не догадывалась, что тоже ступила на Дорогу Дорог. И любовь, выведшая ее на этот путь, и милосердие, проявленное девушкой к тем, кого считала она своими недругами, говорили о том, что первое испытание пройдено ею успешно. Ибо как Дорога перекраивает людей, так и люди переиначивают Дорогу, и, раз поступив против совести, освободитель становится угнетателем, лекарь — отравителем. А если так, то Дорога Дорог легче всякой другой может превратиться в дорогу жестокости, предательства и убийства, и прокляты будут тогда идущие по ней детьми, внуками и правнуками своими. Да уберегут боги всех пребывающих в пути от подобной участи!
Часть вторая. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Глава первая. ПИР В ЗОЛОТОЙ РАКОВИНЕ
Азани заворочался в глубоком роскошном кресле и осторожно принялся массировать отчаянно болевший затылок. Он провел беспокойный вечер, бессонную ночь и отвратительное утро. Больше всего ему хотелось сорвать на ком-нибудь переполнявшую его злобу, но отлично вымуштрованные слуги не давали к тому ни малейшего повода. Всем им была известна причина скверного расположения духа молодого господина, однако на цыпочках они ходили не столько страшась хозяйской немилости, сколько сочувствуя поразившему его несчастью. Ибо двадцатишестилетний фор был гневлив, да отходчив, а Марикаль обитатели дома Храфетов любили вполне искренне. Младшая сестра фора редко повышала голос, хотя умела настоять на своем, была на редкость разумна, рассудительна и помимо доброго нрава обладала привлекательной внешностью — сочетание качеств, по общему мнению, не частое, особенно если речь шла о госпоже из высокородных.
Потому-то известие о том, что Марикаль не вернулась из храма Чистых помыслов, не на шутку встревожило и огорчило всех обитателей дома. Случалось, дочери высокородных, не получив согласие родных на брак с избранником своего сердца, убегали с возлюбленными кто под своды храмов Кен-Канвале, дабы Предвечный своей властью соединил тех, кого отказывались соединить люди, кто в пригородные поместья, дабы, не принося священных клятв, могущих навеки рассорить их с семьей, урвать все же у жестокосердной судьбы толику счастья. Случалось всякое, но заподозрить Марикаль в побеге не пришло бы в голову ни одному мало-мальски знавшему ее человеку хотя бы потому, что родовитости ей хватило бы на двоих, избери она в спутники жизни даже ремесленника или землепашца. Храфеты не смущались вводить в свой род людей самого низкого происхождения, включая рабов, и если кто-то поглядывал на них из-за этого искоса, то порицать вслух смельчаков не находилось. Вернее, жили они столь недолго, что высказанные ими упреки быстро забывались. Кроме того, всему Ул-Патару было известно, что Азани нежно любит свою младшую сестрицу и, целиком полагаясь на ее благоразумие, не станет препятствовать замужеству Марикаль. Наконец, девушке, поглядывавшей пока что на многочисленных поклонников без всякого интереса, просто не с кем было сбегать, и уж во всяком случае одолей ее вдруг подобное желание, она бы непременно успокоила брата запиской или послала человека уведомить его о своих планах.
Но записки Азани не получил, посланник Марикаль не постучался в двери дома Храфетов, а сопровождавшие девушку джанги лишь разводили руками и клонили долу повинные головы. Толпа перед святилищем Чистых помыслов, где по случаю возвращения в столицу победоносного яр-дана устраивалось благодарственное жертвоприношение Кен-Канвале фруктов и цветов, была так велика, что госпожа велела им обождать ее на улице Песнопений. Они не могли ослушаться, тем более что с Марикаль оставалась Кульмала, а кругом были одни высокородные… Винить джангов было не в чем, они в точности выполнили приказ госпожи. К тому же Азани хорошо представлял, что творилось на храмовой площади, да и Кульмала, никогда не расстававшаяся с метательными кольцами, за госпожу свою даже голыми руками могла изувечить немало народу. Как она допустила, чтобы процессия жрецов оказалась между ней и Марикаль, как не уследила за девчонкой, молодой фор понять не мог, а теперь и спросить было не у кого. Узнав, что хозяйка не вернулась, Кульмала вскочила на нерасседланного дурба-ра и унеслась со двора, поклявшись, что без Марикаль в дом Храфетов не воротится.
Первым побуждением Азани было скакать следом за ней к храму Чистых помыслов, но Ларваг отговорил его от этой затеи и сам во главе отряда джангов отправился на поиски своей «маленькой госпожи», посоветовав фору как следует пошевелить мозгами, прежде чем что-либо предпринимать. Имея полный дом слуг, готовых исполнить любую его прихоть, ему действительно незачем было скакать к храму самому, и Азани скрепя сердце вынужден был признать, что сотник, как всегда, прав и если он хочет помочь сестре, то прежде всего должен обдумать создавшуюся ситуацию. Подавив жгучее желание мчаться неведомо куда сломя голову, молодой фор засел в кабинете умершего полгода назад отца и принялся заставлять себя работать мозгами. Он занимался этим весь вечер, ночь и утро, однако результаты его бдений оказались малоутешительными несмотря на пульсирующую в затылке боль, соответствующую, по-видимому, кровавым мозолям на руках и свидетельствовавшую, что трудился Азани не за страх, а за совесть.
Прежде всего он отбросил мысль о побеге. Спустившись на кухню и поговорив со слугами, молодой господин, совсем недавно унаследовавший от отца титул фора, убедился, что они, так же как и он сам, уверены, что Марикаль до сих пор не заглядывалась ни на одного мужчину. Это необходимо было сделать, ибо, как ни доверял себе Азани, когда дело касалось сестренки, он готов был поступиться чем угодно, не говоря уже о вере в собственную наблюдательность и непогрешимость суждений. После недолгих размышлений отверг он также все утешительные варианты, как-то: поездку в гости, внезапное недомогание или сломавшего ногу дурбара. Все это не помешало бы Марикаль добраться до дому или хотя бы послать ему весточку о себе. Откинул он мысль и о том, что сестренку могли убить. Из желания отомстить женщин в Ул-Патаре не убивали, во всяком случае на площади перед храмом Чистых помыслов.
