Ночная прогулка - Шоу Боб (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
На роль метательных снарядов подходили разве что несколько больших банок с фруктами, стоявших у двери одного из складов. Он попытался собрать их одной рукой, уронил, и они, дребезжа, покатились по полу. Тогда Теллон положил Сеймура на пол, подобрал банки и вслепую побежал по коридору к рубке, ожидая, что порция свинца вот-вот перебьет ему хребет. Он вбежал в рубку, отпрыгнул вбок и стал нажимать на кнопки электроглаза, пока не «подстроился» к Черкасскому.
Теперь он видел коридор с другого конца, видел четко, не сдвигаясь с места. Из этого он заключил, что Черкасский стоит на мостике и наблюдает за ним, но почему-то не стреляет. Значит, коротышка собирается превратить их схватку в марафон. Теллон поднял тяжелую банку, подобрался к дверному косяку и изо всей силы швырнул ее в другой конец коридора. Глазами Черкасского он увидел, как из-за двери показалась его рука, и банка рассекла воздух. Черкасский легко увернулся от нее, и банка с шумом упала в трюм, наполнив эхом весь корабль.
Теллон нашарил на полу другую банку. Он решил подпустить Черкасского поближе, чтобы тот как можно позже заметил летящий «снаряд» и не успел увернуться. Прижавшись спиной к переборке, Теллон смотрел, как медленно поднимается в гору коридор и растет впереди прямоугольник двери рубки. Потом Черкасский свернул в камбуз, и эта картина сменилась панорамой разгромленных шкафов и буфетов. А по полу, оскалив зубы в беспомощной попытке зарычать, полз Сеймур. Теллон понял, что сейчас произойдет.
— Назад, Сеймур! — крикнул он. — Лежать, малыш!
Он ничего не мог сделать — только кричать. Он невольно зажмурился, но изображение от этого, разумеется, не исчезло. Он должен был стоять и глазами Черкасского глядеть на мушку пистолета. Пистолет рявкнул, и тело Сеймура ударилось о дальнюю стену камбуза.
Теллон шагнул вперед и, собрав все силы, метнул банку. Раздался шлепок, будто она ударилась обо что-то мягкое, и Теллон стрелой кинулся вперед по коридору. Ненависть жгла его, как раскаленное добела железо.
Металлические стены дико завертелись, когда он бросился на Черкасского. Они полу-соскользнули, полу-скатились к темному краю мостика, потом, отскочив рикошетом от поручня, протащили друг друга вдоль всего коридора. Электроглаз съехал набок, и Теллон снова ослеп, но это было неважно. Он вцепился в Черкасского мертвой хваткой, и какой-то могучий голос гремел у него в голове: «Теперь тебя ничто не остановит! Ты доведешь дело до конца!»
Он ошибся.
Воспользовавшись разработанными в Блоке приемами борьбы, он мог бы покончить с Черкасским за несколько секунд; но его пальцы, подчинившись куда более древнему импульсу, сомкнулись на горле противника. И тут он ощутил, что тело Черкасского преобразилось, налившись той же самой стальной силой, как тогда, давным-давно, когда они вместе падали из окна отеля. Сцепив руки в замок. Черкасский нанес встречный удар. Этим старейшим из известных людям приемов он ослабил хватку Теллона, а затем, извернувшись, освободился. Теллон попытался помешать ему, но Черкасский несколько раз ударил его тяжелым пистолетом по бицепсам, и руки стали как ватные. Чтобы сдвинуть электроглаз обратно на переносицу потребовалась драгоценная секунда. В этот момент Теллон понял, что сражение проиграно.
Черкасский воспользовался этой возможностью. Теллон вновь обрел зрение — но лишь для того, чтобы увидеть, как ствол пистолета бьет его в солнечное сплетение. Пол рубки ушел у него из-под ног, и он рухнул навзничь. Он снова смотрел в прицел пистолета Черкасского, на этот раз на самого себя. Мушка пистолета подползла к его голове и вновь поползла вниз.
— Я долго за тобой гонялся, Теллон, — спокойно сказал Черкасский, — и в некотором смысле я этому рад. Конечно, расстрел заключенного может испортить мою репутацию в глазах нашего многоуважаемого Арбитра. Расстрел любого заключенного, но только не тебя — ты натворил столько бед, что возражать никто не будет.
Теллон, задыхаясь, попытался перекатиться на бок; палец Черкасского, лежавший на спусковом крючке, напрягся. Только тут до Теллона стал доходить подлинный смысл его слов — то была последняя, нежданная надежда.
— Подождите… подождите… — Он задыхался и, чтобы заговорить снова, с усилием втягивают в легкие воздух.
— Прощай, Теллон.
— Подожди, Черкасский… ты кое-чего не… взгляни на экраны!
Черкасский быстро скользнул взглядом по непривычным звездным узорам на черных панелях, потом уставился на Теллона, потом — опять на экраны.
— Это какие-то ваши штучки, — сказал Черкасский, изменившимся голосом. — Ты не взле…
— Я взлетел. Мы совершили слепой прыжок. — Теллон боролся с удушьем.
— Ты был прав, когда сказал, что мой расстрел не испортит твою репутацию. Никто и никогда не узнает об этом, Черкасский.
— Ты лжешь. На экраны можно вывести панораму, записанную на пленку.
— Тогда взгляни на панели прямого обзора. Как, по-твоему, мы могли бы пробиться в космос через все эти тяжелые армады, которые ты собрал?
— Они знали, что я на корабле. Они не открыли бы огонь, пока на корабле я.
— Они открыли огонь, — сухо сказал Теллон, — но мы прыгнули.
— Но разве они могли? — прошептал Черкасский. — Только не в меня…
Резко выбросив ноги вверх, Теллон ударил стоявшего над ним Черкасского. Тот перегнулся пополам. На этот раз Теллон дрался холодно и умело, глухой к страху и ненависти, глухой к громовому голосу пистолета, к сознанию того, что живые глаза его врага — единственные оставшиеся ему врата к свету, красоте и звездам.
Теллон закрыл эти врата навечно.
