Мир в табакерке, или чтиво с убийством - Рэнкин Роберт (читаемые книги читать .txt) 📗
А последняя упала на Брайтон. Брайтон! Ну почему Брайтон? Почему не Швейцария, не Голландия, не Бельгия? Германия, наконец?
Две – на Англию, и одна из них – на Брайтон. Это нечестно. Просто нечестно.
Особенно если вспомнить, что Брэмфилд всего в пятнадцати километрах к северу от Брайтона.
Но пятнадцать километров – это все-таки кое-что. К тому же на этих пятнадцати километров расположились холмы Южного Даунса.
Так что в пятнадцати километрах от эпицентра нас только слегка поджарило и снесло нам пару-другую домов. Пятнадцать километров от эпицентра – это фигня.
Помнится, мы как раз допивали то ли по восьмой, то ли по девятой двойной, когда до нас дошла ударная волна. Норман еще опять спросил, что это за смешной звучок. И еще мне помнится, как южная стена паба двинулась навстречу северной стене. А еще: как я сказал Норманну, что нам, пожалуй, лучше опять делать ноги. И, помнится мне, он согласился.
И мы сделали ноги и снова выжили.
Мало кто знал, что произошло на самом деле. И вряд ли кто мог это выяснить. Без электричества нет ни телевидения, ни радио, ни газет. То есть нет информации.
Без электричества нет и бензина. А если нет бензина, остается сидеть на одном месте.
Страна распалась на города. В Лондоне начались продовольственные бунты. Все, что отделяет нас от революции – три раза не поесть. Британское правительство свергли. Власть перешла в руки Народа. И что мог сделать Народ? Народ мог дать людям свет? Нет, этого Народ не мог. Как можно починить поломку, если ты не знаешь, что именно сломалось? Как можно проверить электрическую сеть без электричества?
Нам, вдали от городов, повезло больше. По крайней мере, нам было что есть. Мы могли жить с земли. Как бедняки в старые времена.
Норман и я пробрались обратно в замок Давстон, порыться в развалинах и посмотреть, чем можно поживиться. Мы пошли туда днем, и очень осторожно, потому что боялись химер.
Но все химеры были мертвы.
Те, которых не убило взрывом, скончались в ловчих ямах, которые я выкопал. Тех, где в каждой на дне торчал кол. Покрашенный невидимой краской Нормана.
Развалины были великолепны. Замок снесло начисто. То, что было над землей. А то, что было под землей, все осталось. Подвалы прекрасно перенесли взрыв. Трофейная комната ничуть не пострадала, и склады тоже. Норман вытащил свою связку ключей, и мы их открыли. Еда, божественная еда. Нам хватит ее на годы. Нам – хватит. Если не делиться с кем попало. Если есть только самим.
Норман вскрыл арсенал Т.С. Давстона и вытащил пару пулеметов.
И так мы там и торчали. Восемь долгих темных лет.
С самого начала и по сей день.
И теперь можно перейти к настоящему и к тому, как получилось, что я пишу эту книгу. Биографию Т.С. Давстона.
Я никогда не собирался ее писать. А теперь, вроде бы, тем более ни к чему. Больше не было ни книг, ни книжных магазинов. Книги больше никто не читал. Книги жгли. Книги стали топливом.
А ранней весной этого, две тысячи восьмого, года, к нам явился посетитель. Он был один и без оружия, и мы впустили его за нашу баррикаду.
Он сказал, что его зовут мистер Крэдбери и что он работает в одном лондонском издательстве. В метрополии все меняется, сказал он. Уже есть электричество, почти постоянно. И даже телевидение, правда, пока только черно-белое. По нему показывали новости коммунальных служб.
Новое правительство, пришедшее к власти после революции, потихоньку восстанавливало жизнь. Потихоньку, полегоньку. Это новое правительство не собиралось делать тех же ошибок, которые допустило старое. Никаких особых технологических новшеств не будет. Оно вернулось к обязательному призыву в армию и многие молодые люди уже вступили в Народную Кавалерию.
Времена менялись. Наступил новый мировой порядок.
Норман и я выслушали то, что рассказал нам мистер Крэдбери. А потом я спросил Нормана, в каком виде, по его мнению, мистер Крэдбери вкуснее – в вареном или жареном.
– В жареном, без сомнения, – сказал Норман.
Мистер Крэдбери занервничал. Он сказал, что проделал весь этот путь из Лондона, только чтобы встретиться с нами. У него, дескать, было ко мне предложение.
– А где вы спрятали лошадь? – спросил Норман.
Мистер Крэдбери не горел желанием отвечать. Он сказал, что даже не знал, живы мы или умерли, и даже, если мы все же были живы, живем ли мы все еще здесь. Но он все равно прибыл, невзирая на грабителей, бандитов и разбойников, потому что собирался сказать мне что-то очень важное, так что нельзя ли его не варить и не есть?
– Лошадь можно поискать потом, – сказал Норман. – Я разведу костер.
Мистер Крэдбери потерял сознание.
Когда мы привели его в чувство, он стал более разговорчив. Он сказал, что новое министерство культуры обратилось к его издательству с просьбой опубликовать книгу. Это будет первая книга, изданная в этом веке. Она должна вдохновлять молодежь. Это очень важно и только я могу написать эту книгу. Только у меня в голове весь материал для этой книги. Только я знаю всю правду. И если я возьмусь за то, чтобы выполнить это задание, я получу прекрасное вознаграждение.
– Ну так продолжайте, – сказал я. – Что это за книга, которой вы от меня ждете?
– Биография Т.С. Давстона, – ответил мистер Крэдбери.
Мистер Крэдбери сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться.
Я отказался, и он чуть-чуть поднял ставки.
В деревню снова подадут электричество. Меня сделают мэром. Когда я стану мэром, у меня будут определенные привилегии. Список я составлю. Норману и мне будут предоставлены еда и выписка, а еще курево, и вообще все, что нашей душе – нашим душам– будет угодно. И Норману привезут коробку «Механо». Большую коробку. Самую большую коробку.
Мистер Крэдбери был согласен на все. Вообще-то я знал, что он согласится. Я знал, что могу просить практически все, что хочу, и при этом знал, что все сделают именно так, как я сказал. Потому что я ждал прибытия мистера Крэдбери или кого-нибудь вроде него. Я знал, что пройдет время и меня попросят написать биографию Т.С. Давстона. У меня было достаточно времени, чтобы сообразить, что на самом деле случилось, и почему, и кто за этим стоял. Поэтому я не задавал лишних вопросов. Я просто пожал мистеру Крэдбери руку.
И вот я написал эту книгу. Я ее написал, вы ее прочли. Так почему осталось еще несколько страниц, спросите вы. Разве не лучше было закончить словами песни: «Вот и мы!»? Может быть.
Если вы посмотрите на рукопись этой книги, которая, как мне сказали, будет храниться в Новом Государственном архиве, вы увидите, что до этого места она вся написана от руки. А эти последние главы – напечатаны.
Напечатаны на «ремингтоне» восьмой модели, 1945 года выпуска.
Печатной машинке тюрьмы Ньюгейт.
Все дела должны вестись в печатном виде. Это такое правило. И ему надо следовать. Нет смысла спорить.
До сих пор я писал от руки. Много месяцев. У меня фотографическая память, и мне не нужны записи в органайзере или доступ к архивам Т.С. Давстона. Все, что мне нужно – у меня в голове. Оставалось только записать. Рассказать о том, как я все это видел. Как я все это запомнил. Как все это было.
В день, когда меня арестовали, мы с Норманом пошли на рыбалку. Удить форель в общественном ручье, когда заблагорассудится – одна из дополнительных привилегий поста мэра.
Хорошо было уйти от шума стройки, на которую мистер Крэдбери, по моему указанию, нагнал кучу рабочих. Они восстанавливали замок Давстон. Мы прекрасно провели время, и Норман поймал четырех больших форелеобразных тварей, которые не слишком сильно светились. Когда мы шли домой пить чай, мы весело насвистывали, ухмылялись во весь рот, толкали друг друга в кусты, и я, помнится, даже подумал, что несмотря на все, что нам пришлось пережить, мы еще не потеряли способности улыбаться.
Я передал мистеру Крэдбери законченную рукопись в последний день Эдвина. То есть позавчера. Мы с Норманом давно переименовали дни недели. Сначала шел день Эдвина, потом день Нормана, потом мы застряли. И сделали Второй день Эдвина и Второй день Нормана, и так далее. И все равно не вышло, потому что в неделе семь дней.
