Тигр на свалке - Шубин Дмитрий (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗

Кстати, в самой колонии заключенные не страдали от избиений, надругательств, хотя и это иногда случалось, обычно с новичками. В первые несколько недель вновь прибывшие просто находились в моральном шоке. У них кусками стерли часть их жизни и поначалу новички ходили словно в прострации, едва реагируя на окружающую их обстановку. Но постепенно акклиматизация брала верх, люди привыкали к тому, что и на «Хтоне» можно жить. Тут когда-то буйные, становились спокойными, даже незаметными. Хитрым незачем было больше хитрить. Ворам – незачем воровать. Любое происшествие казалось странным, потому что не имело смысла. Обработка памяти, вечные болезни, тяжелый труд делали свое дело. Кстати, иногда бывало когда кто-то из заключенных пропадал без следа, позже выяснялось, что исчез неисправимый буйный. Объяснялось это тоже просто: охране не нужны лишние хлопоты и подобные проблемы они решали с помощью утилизатора, конечно, без свидетелей. Секретарь вписывал слова «Несчастный случай» в графе «Причина смерти». Поэтому буйствовать тоже никто не решался. Так что картинки из жизни в «Хтоне», которые в земных разговорах «рисовал» кто-нибудь «очень посвященный», не имели ничего общего с действительностью. Боб открыл для себя здесь грубоватое, но тихое сообщество, члены которого следовали только одному правилу: не создавать никому лишних проблем.

На «Хтоне» справлялись все католические и православные праздники, частенько получалось по два праздника под одним названием, но в разные дни. Соблюдались, кстати, и все посты. Имелось два небольших подземных храма. В общем, кто платил, тот и заказывал музыку. Платили Ватикан и Москва. Основное, от чего тут мучились люди, были плохо профильтрованный воздух, работа и пища из мутагенных растений, произрастающих в подземной оранжерее. Методы земных технологий, подобные агробиоценозу [49], легко прижились на Марсе. Многие виды растений неплохо приспособились к подземному произрастанию. Однако еда, чаще всего, просто синтезировалась в специальных аппаратах из искусственных компонентов. Но больше всего заключенных изводили замкнутое пространство и телепередачи с просторной Земли. Клаустрофобия здесь была не редкостью, и многие просто сходили с ума. Шизофрения, паранойя – обычные для «Хтона» заболевания. Ну а если ты не успел сойти с ума, то все равно через некоторое время у тебя начинались проблемы с печенью и легкими. И не было никого из заключенных, кто мог бы избежать этой участи. А вот вольнонаемные и работники охраны каждые полгода должны были сменяться и, проведя отпускной год на Земле, возвращаться назад.

Впрочем, распорядок дня был свободный, кроме работы и поверок. Никого не запирали, военной дисциплины не навязывали. Поверки проводились для того, чтобы выяснить, кто умер, а кто – нет, а вовсе не для выявления сбежавших. Побег невозможен. Заключенных также строго наказывали за невыход на работу, исключения были лишь для больных, которые сами не могли двигать ногами, ну а если вышел, должен был выполнить план. Добыча турбиния была строго норматирована, и пока ты не добыл положенный вес, уходить из забоя запрещалось. Иначе – тоже наказание. В основном все наказания сводились к разным срокам пребывания в темной камере по пояс в воде, в так называемой киче. Уснуть практически невозможно, сразу захлебываешься. Говорят, подобная кара была придумана в суровой России в древние времена. На всякий случай во всей колонии в коридорах, в комнатах и в других помещениях было установлено множество телекамер для наблюдения за порядком. Конечно, драки, потасовки и другие нарушения порядка случались, не без этого, но тоже строго наказывались пребыванием все в той же киче.

Как-то раз, прожив полгода на Марсе и, кстати, ни разу не заболев, не поймав заразы, но сильно потеряв в весе, Боб пришел после очередной рабочей смены уставший и нервный. Он сел на свою скрипучую кровать и, опустив голову, забылся. Ему вновь вспомнилось море, набегающие волны. Боже мой, надо просто сделать все что угодно, чтобы вновь увидеть это, потрогать руками соленую воду. Роберту так все осточертело, что он поделился своими планами насчет побега с дряхлым негром по имени Майк Джонсон. Тот жил вместе с ним в убогой комнатушке, выпиленной в скальной породе. Вечный плесневелый запах, к которому со временем привыкаешь и уже не обращаешь внимания на такие вот пустяки. Постоянные сырость и прохлада, от которых не спасал небольшой плоский масляный обогреватель. Стены неизменно покрывали маленькие капельки испарины, которые, объединяясь в малюсенькие струйки, стекали вниз. Вода, по канавкам у стен, убегала из комнаты. Ее потом собирали, и, очищая, вновь подавали в систему водоснабжения. Негр, «сокамерник» Роберта, прожил на «Хтоне» около пяти лет и уже не выходил на работу по причине больных легких и, видимо, еще кучи болезней. Он, лежа на кровати и тяжело дыша, отживал отпущенный ему богом срок. Короткие с проседью волосы, щетина, небольшая бородка. Темно-коричневую сморщенную кожу его покрывали пятна какой-то инфекции, но это было привычным в колонии делом. Услышав от Боба, что тот намерен попытаться захватить шлюпку с тюремного корабля, Джонсон покрутил пальцем у виска и сказал:

– Руг, это невозможно. Даже если ты попадешь на катер и после каким-то случаем на сам планетолет, то тебя поймают прямо в космосе или на подлете к Земле. Мы на Марсе, парень! Из «Чистилища» бежать некуда. Здесь можно только спокойно уйти в пустыню, держать тебя никто не станет, но через несколько часов у тебя просто кончится запас кислорода, а потом за тобой придут, и только затем, чтобы забрать скафандр. Иногда такие инциденты случались, пытались люди бежать, потом хоронили их на следующий день. Тут каждый волен кончить жизнь самоубийством, и тебя никто останавливать не будет. Так что вот такие дела, – Майк развел руки в стороны. – А вообще, покажись-ка ты лучше доктору. Когда ты был у него в последний раз?

– Как обычно, в понедельник утром. Сам знаешь, сдача анализов по понедельникам обязательна. К тебе же самому санитар приходит.

– Да и не говори уж. Спокойно умереть не дают. Уже давно не секрет, что мне ничем не помочь. Подыхаю я. А санитар, извращенец, приходит и заталкивает свой поганый катетер в член, да вставляет шприц в вену. Хоть бы влил, Христа ради, что-нибудь галлюциногенное. Полетать недолго перед смертью.

– Там и полетаешь. – Руг достал сигареты и прикурил. – Слушай, Майк, а зачем нужна это чертова руда, что мы каждый день долбим?

– Турбиний?

– Он самый.

– А кто его знает. Может, из нее приборы какие делают. Слышал лишь, что металл это и что высокой проводимости. Больше ничего не знаю. Да и к чему?

– Здесь какая-то тайна, раз никто не знает.

– Совсем у тебя, Боб, крыша съехала. Ты все же сходи к врачу. Он выпишет тебе лекарства или от мании величия, или просто от депрессии, психиатру виднее. А перед тем, как пойти к нему, не смог бы ты попросить у Наташи бутылочку мхата? Мне это уже не повредит.

Мхатом назывался самогон, изготовленный из перебродившего мха, которого под землей водилось достаточно много. Эта культура произрастала только здесь, хотя и не являлась марсианским растением. На Марсе вообще не было растений или их просто пока не нашли. Кто-то не очень стерильный когда-то в древние времена занес сюда частички этой культуры. Кислород, минимум света, это все, что надо было неприхотливым растениям, чтобы выжить, потом мутировать, приспосабливаясь к другим условиям жизни, и разрастись по всей колонии.

Роберт бросил окурок на бетонный пол, затоптал и вышел из комнаты. Он сразу направился в столовую. Сейчас там как раз заканчивался ужин и подавала его повариха по имени Наташа, лет тридцати пяти. Наташа не являлась заключенной и работала здесь добровольно, на основе контракта. Она время от времени летала на Землю, чтобы почувствовать нормальную силу тяжести, посмотреть на небо, на птиц и так далее. Имущества на Земле у нее не водилось. Имелся лишь постоянно увеличивающийся счет в банке «Реконструкции и космического развития». Останавливалась Наташа у родственников в Швеции, что находится в Объединенной Европе, которые с удовольствием принимали ее у себя. Не жалко, тем более подмога, какая ни есть. Живность, сад, хозяйство и все такое.