Враг за Гималаями - Брайдер Юрий Михайлович (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Имелось ещё немало вопросов, столь неясных, что о них и вспоминать не хотелось. Ну, например:
Олег Намёткин мертв? Или не совсем?
Как преступники проникли в его палату?
Кто истинный автор шифрованной рукописи? По крайней мере не Лукошников, который в трехстрочном заявлении об улучшении жилищных условий умудрился сделать дюжину ошибок…
Как удаётся Тамарке-санитарке, она же Доан Динь Тхи, так ловко, а главное, так убедительно, менять свое внутреннее обличье?
Каким путем попала к ней малява, написанная на древнегреческом языке, а потом и кусок проволоки, которым были открыты наручники?
Мысли эти, постепенно теряя ясность, как бы сливались между собой, превращаясь в нечто напоминающее глубокую, черную трясину, и душа Донцова, развоплощаясь, тонула в ней, оставив тело ворочаться и мучительно подрагивать на койке.
Однако уснуть окончательно ему не дал телефонный звонок.
Донцов ожидал чего угодно – весточки от Цимбаларя, наконец-то уломавшего несговорчивых лингвистов, сообщений дежурного по отделу, разузнавшего что-то интересное, доклада эксперта-криминалиста из главка, которого он упросил-таки сделать анализ вне всякой очереди, – но только не этого голоса, вкрадчивого и негромкого, как бы лишённого чётко выраженной половой и возрастной принадлежности, хотя и явно незнакомого, но вроде бы уже где-то слышанного.
– Это квартира следователя Донцова? – таков был первый вопрос звонившего после традиционных «алло» и «здравствуйте».
Ответ прозвучал предельно лаконично:
– Да.
– Простите, а как вас величать по имени-отчеству?
– Кто это говорит? – Сердце Донцова, уже немного успокоившееся, забилось в прежнем лихорадочном ритме.
– Скоро узнаете, – пообещал незнакомец. – Так как всё же? Иван Иванович? Карл Карлович?
– Странно… Телефон мой вы знаете, а имя-отчество почему-то нет.
– Номер вашего телефона написан на аппарате, – хладнокровно пояснил незнакомец.
– А все мои паспортные данные можно найти в документах, хранящихся по соседству с телефонным аппаратом! – осерчал Донцов.
– В отличие от вас я не считаю для себя возможным заглядывать в чужие документы, – голос был по-прежнему спокоен.
– Кто вы в конце концов такой? Представьтесь, или я брошу трубку.
– Можете называть меня Олегом Намёткиным.
Нечто подобное Донцов ожидал с самого начала, и тем не менее это был настоящий сюрприз. Ведь сюрпризом можно назвать что угодно, вплоть до злого розыгрыша.
– Олег Намёткин умер десять дней назад, и его тело давно кремировано, – резко ответил он.
– Глупо было бы отрицать очевидные факты. Но из всех возможных имен это для меня самое близкое.
– Вам эти дурацкие шуточки ещё не надоели?
– Ну зачем же так? Не надо нервничать. Вы всё же следователь с приличным стажем, а не кисейная барышня. Вам ли бояться оживших мертвецов? Давайте поговорим спокойно. Как мужчина с… прошу прощения, я, кажется, слегка заговорился… Как благородный человек с благородным человеком.
– Хорошо, Олег Намёткин, – с нажимом произнёс Донцов. – Давайте поговорим. Хотелось бы знать: какова цель вашего звонка? Просто поболтать? Вам стало скучно на том свете?
– Только не надо язвить. Об упомянутом вами «том свете» я знаю предостаточно и смею вас уверить, что это совсем не тема для упражнений в остроумии… А звоню я вам с чисто прагматической целью. У меня есть к вам одна просьба. Или, если хотите, предложение.
– Слушаю внимательно.
– Хотелось бы, чтобы нас оставили в покое.
– Кого это вас?
– Не разыгрывайте наивность. Вы меня прекрасно поняли. Конечно, все мои доводы в собственную защиту бездоказательны, но, поверьте, ставя нам палки в колёса, вы совершаете огромную ошибку, которая может сказаться плачевным образом не только на судьбе наших потомков, но и предков. О нынешнем поколении я даже и не упоминаю. Осмыслить мой тезис трудно, но тем не менее это истинная правда… Кроме того, все ваши потуги тщетны. Бессмысленно бороться с предопределённостью. Как ни старайся, а нас не одолеть. Всё, что мне предстоит совершить, однажды уже свершилось, и лучшим доказательством этому является хотя бы тот факт, что я сейчас беседую с вами. Наше противостояние является лишь неотъемлемой частью всеобщего вселенского плана, в соответствии с которым существует и развивается мироздание. Вы, как умеете, досаждаете нам, мы, как можем, сопротивляемся. Обе стороны вдохновенно играют свои роли в грандиозной пьесе, финал которой заранее известен, но сюжет целиком зависит от импровизации актеров. Вот только заигрываться не следует, а вы, по-моему, грешите этим.
У Донцова было много недостатков и слабостей, но за словом в карман он никогда не лез. А вот сейчас сидел на койке, прижав телефонную трубку плечом к уху, и даже не знал, что ответить загадочному собеседнику.
– Почему вы молчите? – в голосе человека, назвавшегося Олегом Намёткиным, послышалась тревога.
Наконец Донцов выдавил из себя:
– Короче, вы считаете, что в нашем мире всё предопределено?
– Конечно, неужели вы сами не сознаёте этого? Для меня, например, сие является бесспорной аксиомой. А повидал я, смею заметить, немало. Мне дано было познать цену жизни и смерти, мгновения и вечности, полной свободы и рабской зависимости.
– Но если всё уже предопределено, то зачем сопротивляться обстоятельствам, – возразил Донцов. – Не лучше ли отдаться на волю стихии случая.
– Предопределённость не возникает сама по себе. Она соткана из наших каждодневных поступков. За неё нужно бороться. История – это не остывшее раз и навсегда железо, а раскаленная заготовка, которую можно перековать на иной манер в любой её момент и в любом месте. Этот мир однажды уже исчез, уступив место совсем другому, где люди были всего лишь дичью для быкоголовых чудовищ, называвших себя кефалогеретами.
– Я посоветовал бы вам обратиться к профессору Котяре, – сказал Донцов. – То, что вы шизофреник, ясно даже такому профану, как я, но он поставит более точный диагноз.
– Этого-то я и боялся. – Человек на другом конце провода тяжко вздохнул.
– Чего боялись – диагноза?
– Нет, отсутствия с вашей стороны сочувствия и понимания.
– За этими вещами следует обращаться к священнослужителям. А я всего лишь следователь. Гончий пёс на службе закона.
– Понимаю… И тем не менее хочу повторить свою просьбу. Прекратите преследовать нас. Главное, что это абсолютно не нужно вам самому. Пора подумать о чём-то совсем ином. Простите за откровенность, но вы обречены. Операция, на которую возлагается столько надежд, не поможет. Метастазы уже достигли мозга, и об этом, наверное, знают все, кроме вас… Зачем вам вдобавок губить ещё и меня?
Он умолк, вероятно, ожидая ответа, но Донцов не проронил ни звука. Каждый думал о своём, и мысли эти были тягостными.
Первым молчание нарушил тот, кто выдавал себя за Олега Намёткина.
– Я представляю ваше состояние, – сказал он. – Ещё раз простите. Грустно говорить об этом, но мы могли бы как-то скрасить остаток ваших дней. К примеру, обеспечить деньгами.
– Теми самыми, которые вы украли из сейфа братьев Гаджиевых? – Донцов не мог удержаться от этой маленькой колкости.
– За это нас нельзя упрекать. Деньги, о которых идёт речь, были нажиты нечестным путем и предназначались для грязных целей. Мы же употребили их во благо.
– Наняли киллера?
– Я нанял его для самого себя. Как другие нанимают сиделок, домработниц, любовницу. Что здесь зазорного?
– Для себя, говорите, наняли… А вы случайно не Доан Динь Тхи, вьетнамская иммигрантка?
– Я не вправе сообщать вам какие-либо сведения, которые потом можно будет использовать против нас.
– Как же тогда мы добьёмся взаимопонимания? На какой почве?
– Только на почве доверия. Мы очень хотим вам поверить. Поверьте и вы нам.
– Честно сказать, в услышанное от вас верить трудно. Это бред если не по форме, то по содержанию. Раньше я и не предполагал, что вокруг столько ненормальных. Я не могу потакать их прихотям, порождённым больным воображением. У меня есть вполне определённые обязанности по службе. Сейчас я занимаюсь конкретной задачей – поиском преступников, убивших Олега Намёткина. Если вы как-то причастны к этому делу, прошу к ответу. Для вас это наилучший выход. В юридической практике предусмотрен целый комплекс мер, поощряющих сотрудничество со следствием.
