Ускользающие тени - Лампитт Дина (книга жизни .TXT) 📗
Сидония не смогла сдержать вздох, и Василий проницательно взглянул на нее:
– Вам грустно? Вероятно, вам пришлось расстаться с мужем?
Она покачала головой:
– Нет, всего лишь с другом. Я одинока, хотя некогда была замужем.
– Как бывает каждый, – философски заметил Василий.
– Да, – кивнула Сидония и взглянула в сторону двери, расположенной справа от стойки бара, с любопытством изучая группу только что вошедших людей.
Она не могла поверить собственным глазам, и тем не менее только что в бар вошел ее бывший муж. Найджел Белтрам не только оказался в Москве одновременно с ней, но и остановился в том же самом отеле!
– Боже милостивый! – ошеломленно выдохнула Сидония.
– Что случилось? – обеспокоснно спросил Василий.
Внезапно ей показалось слишком затруднительным и скучным объяснять ситуацию, особенно из-за этого невероятного совпадения.
– Я только что видела своего знакомого из Англии. Как говорится, мир тесен.
– Это английские парламентарии, – мрачно сообщил ей Василий. – Не хотите ли присоединиться к ним?
– Нет, благодарю вас. Лучше давайте продолжим. Все равно он увидит нас через пару минут, и спрятаться здесь негде.
– Вам неприятен этот человек?
– Нет, я бы так не сказала. Просто с ним придется быть любезной. Вероятно, он сам подойдет. Вы не возражаете?
В широкой улыбке блеснули зубы Василия:
– Вскоре мы пойдем обедать, так что терпеть его присутствие придется недолго. Русский медведь объяснит английскому бульдогу, что у великой музыкантши и ее московского агента серьезный разговор, и бульдогу придется уйти.
Сидония подавила смешок. Найджел, у которого недавно появился очередной подбородок, действительно напоминал бульдога, причем положение не спасали даже его величественные, немного старомодные манеры. Она отметила, что Василий вызвал у нее улыбку простым, но остроумным оборотом, однако лишенным всякой нелюбезности.
– Благодарю вас, мистер Медведь, – произнесла она.
– Рад служить, мадам. Итак, какой обед вас устроит? В этом отеле три ресторана, один расположен прямо над нами и называется «Золотым залом», там подают традиционные блюда…
– Это звучит заманчиво, – отозвалась Сидония. – Я бы не отказалась.
– Тогда пойдемте. Если вы встанете справа от меня, бульдог может вас не заметить. Он стоит спиной к залу, у стойки.
Их бегство удалось, хотя Сидония понимала, что в конце концов им с Найджелом придется встретиться. Поднявшись по широкой лестнице, она очутилась в самом уютном из ресторанов, в каких когда-либо бывала. Столик стоял у окна, из которого открывался вид на оживленную улицу Горького, в другом конце зала помещались площадка для танцев и эстрада, где группа музыкантов в национальной одежде играла на балалайках. Сидония едва смогла прийти в себя, очутившись в атмосфере совершенно иной, романтичной и необычной культуры.
– Я думала, в России серо и тоскливо, не так, как здесь.
– Эта страна наполнена тоской, серость привычна для нее, – ответил Василий, – но истоки этой тоски, кроются слишком глубоко, их происхождение слишком загадочно, чтобы быстро исчезнуть. Вспомните о наших древних монастырях, о церквях с куполами-луковицами, иконах и полузанесенных снегом дворцах. Ничто не сможет изменить их, даже войны и революции.
Неизвестно почему, на глаза Сидонии навернулись слезы.
– Какие прекрасные слова! Я буду стараться изо всех сил, играя для русских слушателей.
– Завтра вы сможете посмотреть клавикорды. А теперь обязательно подкрепитесь – любовь и разлука приносят печаль.
– Кто лучше русских, – произнесла Сидония, улыбаясь сквозь слезы, – знает, что имел в виду Чехов?
– Великий человек, – кивнул в ответ Василий. – Давайте выпьем за него.
Они подняли бокалы и выпили водку одним глотком, по московскому обычаю.
Весть мгновенно облетела весь Лондон: королевская невеста оказалась не просто дурна собой, а воистину уродлива; более того, она пила кофе вместо чая, не брала в рот вина, мучилась приступами морской болезни по пути из Гаксхавена в Гарвич и появилась на причале в платье ужасного фасона, без малейших признаков пудры и румян на лице! Язвительный и умный Гораций Уолпол заметил, что у принцессы прекрасные волосы и «недурная» внешность, а затем разразился хохотом, пока герцогиня Гамильтон, которая путешествовала с будущей королевой, пустила слух, что Шарлотта перепугалась и побледнела, едва заметив Сент-Джеймсский дворец.
Готовясь принять ее, как только карета остановится у подъезда, на ступенях выстроились все придворные кавалеры и дамы Англии, в том числе и леди Сара Леннокс. Приближенные короля, видя, как вытянулось его лицо при первом взгляде на будущую жену, считали, что заметили попытку скрыть неприятное удивление от столь перепуганной и уродливой особы.
– Различия между королевой и леди Сарой образуют совершенно поразительный контраст, – прошептал лорд Гленберви своей жене, и оба со злорадством улыбнулись.
Сам Фокс на время лишился дара речи при виде внешности, или, вернее, недостатков внешности, Шарлотты Мекленбургской. Она и в самом деле была чрезвычайно бледна, угловата, с обезьяньими чертами; впечатление довершали толстый нос с заостренным кончиком, широкий рот, невыразительные, похожие на пуговицы глаза на бесцветном лице. Что касается фигуры, то принцесса оказалась костлява и совершенно плоскогруда. Единственным украшением девушки были ее волосы – мягкие и пышные, напоминающие темное облако. В отличие от нее, свояченица Фокса, одетая как подруга невесты, блистала подобно серебристой луне.
Вопрос о том, стоит или нет Саре сопровождать королевскую невесту, вызвал в семье настоящую гражданскую войну. Девушка сама захотела принять приглашение, уверяя, что начнутся «шумные разговоры», если она откажется, и решив в конце концов бросить вызов всему бомонду. Будучи дочерью последнего из герцогов Ричмондских, она должна была стать первой подругой невесты, и ее отказ действительно бы вызвал сплетни. С другой стороны, Кэролайн считала, что приглашение следует с достоинством отклонить, и Сьюзен Фокс-Стрейнджвсйз поддерживала ее. Граф Килдер, муж старшей сестры Сары, считал, что ее отсутствие на церемонии вызовет скандал, а его жена Эмили, которая в конце июля родила сына, скорее была склонна согласиться с мужем, нежели возразить. Решающее слово, как и следовало, ожидать, осталось за Фоксом.
– Сэл, ты, как первая среди девиц… – он многозначительно прищелкнул языком при этом слове, — …Англии, должна занять свое место первой подруги несмотря ни на что, и пусть король видит твое прелестное личико и раскаивается!
Облокотившись на его стол, Сара ответила шепотом:
– Откровенно говоря, сэр, я и сама хотела показать ему нос, если вы простите мне такое выражение.
– Так покажи ему, черт побери! Не слушай сестру, делай, как решила, детка.
Так, в этот августовский вечер все было решено. А теперь наступил сентябрь, приближался день свадьбы короля, и Сара, отчаяние которой сменялась злостью, а любовь – гордостью, примеряла сверкающее платье, отделанное серебристым кружевом и расшитое тысячами жемчужин. На церемонии она стояла совсем рядом с королевой, еще более уродливой от такого соседства. Отмщение состоялось, и великолепное презрение Сары было, к ее торжеству, замечено всеми присутствующими.
По причинам, известным только ей одной, принцесса Уэльская не вышла встречать свою сноху, прибывшую с согласием на брак из Германии и уже считающуюся королевой. Поэтому молодому королю пришлось объяснить своей семнадцатилетней невесте, как ей следует быть одетой на церемонии. Трепещущая Шарлотта удалилась переодеваться в сопровождении своих фрейлин.
Церемония должна была состояться в восемь часов, и за несколько минут до назначенного часа его величество вместе со свитой отбыл в Королевскую часовню, в то время как невеста еще только выходила из своих покоев под звуки труб и барабанов.
– Боже мой! – воскликнул Уолпол, обращаясь к ближайшему соседу. – В Биллинсгейте я видывал и получше!
