НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 25 - Парнов Еремей Иудович (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Среди разбросанных по редакциям рассказов — а иные уже вышли в свет — есть и интересующие нас, «марсианские».
Разные они, непохожие друг на друга. Сатирический памфлет на незадачливых захватчиков-марсиан («Бетономешалка»). Философская миниатюра «Голубая бутылка». Страстный протест против ханжества, бескультурья, мракобесия — рассказ «Изгои». Наконец, прекрасный рассказ «Наименование имен» (позднее Брэдбери озаглавил его несколько иначе, поэтичнее: «Были они смуглые и золотоглазые»), в котором уже верно схвачены стиль, настроение, общий колорит будущей книги о Марсе.
Все ближе и ближе Брэдбери к цели, словно кругами ходит, еще никак не решаясь или же не догадываясь сделать качественный скачок: объединить все написанное о Марсе в единое целое. К 1949 году все новеллы будущего цикла уже готовы, но только один рассказ, «Третья экспедиция», осенью выходит в «Планетных историях». Остальные пока никто не берет. Тут-то в голове автора рождается парадоксальное, но оказавшееся верным решение: не берут порознь, возьмут скопом.
Быстро набросана схема будущей книги. В первом варианте главки имели стереотипные названия: «Министр», «Доктор», «Юрист», «Торговец» и так далее. Потом Брэдбери выдумал хронологию, изменил почти все названия новелл и, упаковав все это в одну большую папку, проставил на обложке заглавие: «Марсианские хроники». После чего в июне отправился в Нью-Йорк на поиски издателя. Сначала все отказывались от предложенной рукописи, пока, наконец, в издательстве «Даблдэй» от редактора, носившего по странной случайности ту же фамилию — Брэдбери, молодой автор не услышал заветное: «Хорошо, мы берем ваш роман».
Ему еще пришлось сфотографироваться для портрета на отвороте суперобложки. Снятый почти в профиль, крепко сложенный молодой человек с красивыми пытливыми глазами (очки он по такому случаю снял), волосы стрижены под модный «бобрик», руки сложены на груди, строго официальная «бабочка»… Мог ли он знать тогда, что именно этот портрет обойдет полмира, и еще долгие годы, открывая книги Брэдбери, читатели самых разных стран будут постоянно видеть его вот таким, «образца 1949 года», молодым, устремленным в свое писательское завтра!
«Марсианские хроники» увидели свет в мае 1950 года, за двадцать один год до того, как на Марс был доставлен вымпел с Земли, и вместе с «Марсианскими хрониками» взошла звезда Рэя Брэдбери.
Январем 1999 года датирована первая новелла «Хроник», и нетрудно сообразить, почему. Закончив в 1949 году рукопись, Брэдбери просто отсчитал «круглые» полвека и туда-то, в самый конец нашего столетия, отнес начало своей истории.
Первую новеллу «Ракетное лето» обычно не вспоминают, да и не новелла это в полном смысле слова. Всего лишь заставка, музыкальный затакт. А вот следующая сразу же, первыми же строчками властно увлекает читателя, топит в глубине брэдбериевской фантазии, чарует брэдбериевской лирикой, ласкает слух музыкой брэдбериевского слова:
«Они жили на планете Марс, в доме с хрустальными колоннами, на берегу высохшего моря, и по утрам можно было видеть, как миссис К ест золотые плоды, растущие из хрустальных стен, или наводит чистоту, рассыпая пригоршнями магнитную пыль, которую горячий ветер уносил вместе с песком. Под вечер, когда древнее море было недвижно и знойно, и винные деревья во дворе стояли в оцепенении, и старинный марсианский городок вдали весь уходил в себя, и никто не выходил на улицу, мистера К можно было видеть в его комнате, где он читал металлическую книгу, перебирая пальцами выпуклые иероглифы, точно струны арфы. И книга пела под его рукой, певучий голос древности повествовал о той поре, когда море алым туманом застилало берега и древние шли на битву, вооруженные роями металлических шершней и электрических пауков.
Мистер и миссис К двадцать лет прожили на берегу мертвого моря, и их отцы и деды тоже жили в этом доме, который поворачивался подобно цветку, вслед за солнцем, вот уже десять веков…»
Какие же еще слова нужно было найти, чтобы вот так, сразу, создать нужное настроение; мы — на Марсе!
Рассказ называется «Илла»… Само это имя навевает понятные нам ассоциации — Аэлита. Удивительно: Марс, символ-бог мужского начала, окрашенный в цвет крови, — и вдруг что-то теплое, женское, откуда-то взялись любовь, тоска, поэзия! Странно, ведь не читал же Брэдбери Алексея Толстого, зато в детстве буквально упивался Берроузом, а у того кровь лилась рекой, все восхищались подвигами «настоящего мужчины» Джона Картера, а если и была принцесса-марсианка, то уж слишком кукольная, чтобы всерьез говорить о каких-то чувствах… Но и Брэдбери увидел все же на Марсе свою Аэлиту — Иллу.
Илла — само воплощение марсианского мира, красивого, как поэзия. Это мир изнеженно-хрупкой, почти бесплотной красоты, купающийся в музыке, застывший в самосозерцании на веки вечные. Мир грез и беспечности, и удивительно красивого, возведенного чуть ли не в эстетику, бездействия… Все недвижно-мраморное, серебряное и бронзовое — и подвижно-хрустальное, тонкое и изящное, как паутинка. Красивое — и неживое.
Не зря пришло в голову сравнение с паутиной, символом застоя и мертвенности. Разве не удивительно, что болезненно-чувствительная, как нерв, Илла, единственная, по-видимому, отзывчивая душа в этом мире — в нем же и чужая? Брэдбери даже не мазками, лишь едва заметным касанием кисти помечает: общество, достигшее покоя и умиротворенности (не это ли желанные гармония и совершенство?), полно и скрытой коросты — неверия, равнодушия, презрения ко всему непривычному, чужому.
Здесь стоит остановиться, это важный момент.
Уже в прологе намечена главная тема брэдбериевского «сказания о двух мирах»: потеря чувства удивительного, слепота, мешающая разглядеть в непривычном прекрасное, презрение ко всему, что идет вразрез со вбитыми в голову стереотипами, — все это страшные вирусы, которые могут привести цивилизацию к «летальному» исходу. Именно эти вирусы, а не прозаическая ветрянка, занесенная землянами, положили конец марсианской идиллии. А чуть позже подстерегут и землян-поселенцев; ведь надменно-презрительные слова мужа Иллы, марсианина, «ничего не может произойти, у нас все в порядке» автор тоже не высосал из пальца…
Трагически проходит первый контакт землян с Марсом, обитатели которого поначалу просто не желают признать существования чужих. Муж Иллы убивает землянина только потому, что тот — чужак, несущий с собой семена неуверенности и неопределенности в раз и навсегда заданный порядок вещей. Членов Второй экспедиции запирают в сумасшедший дом, а местный психиатр убьет их, так и не поверив, что они действительно существуют. Еще успеют марсиане, овладевшие искусством телепатии, усыпить подозрения членов Третьей экспедиции (да и как не поддаться «чарам»: летели в черт-те знает какую даль, на Марс, а села ракета на ухоженной лужайке, в двух шагах от щемяще-знакомого дома из детства…).
Все равно развязка неизбежна, и когда в июне 2001 года на Марс прибывает Четвертая экспедиция, она находит его пустым. Ни души — только мраморные берега каналов да опустевшие чудо-города, молчаливыми призраками глядящие из ночи.
Эта новелла — одна из поворотных вех «Хроник». Не только век меняется, меняется вся схема взаимоотношений Земли и Марса. Остался мир марсиан, вечный, словно впитавшийся в воздух и почву планеты. Как-то выдержит он столкновение с пришельцами из другого мира, сиюминутного и суетного?
Начиная с этого момента в книге властно звучит тема «американцев на Марсе». Именно американцев: «со второй волной надо было доставить людей иных стран, со своей речью, своими идеями. Но ракеты были американскими, и прилетели на них американцы». Никто, разумеется, в сороковые годы в Америке не мыслил себе космическое будущее иначе как американским, но не потому Брэдбери старательно подчеркивает национальную привязку своей истории. Подсознательно он понимал, что его Марс в такой же степени «Марс», что и Оклахома, Техас, вообще Дикий Запад в период освоения.
