Куб со стертыми гранями - Ильин Владимир Леонидович (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Я еще раз машу рукой и отворачиваюсь.
Однако мой поздний гость вовсе не собирается униматься.
— Что ж, ваш скептицизм можно понять, уважаемый Алекс, — бормочет он, покачивая головой. — Но я отнюдь не шучу и завел этот разговор не просто так…
Как и полагается, я вскидываю резко голову и впиваюсь в него взглядом.
— Не шутите? — переспрашиваю я, словно не веря своему слуху. — Уж не хотите ли вы сказать, что эта самая машина времени стоит в подвале вашего магазинчика?!.. Неужели вы думаете, что я поверю, будто подобное устройство может уместиться в…
И тут Алкимов небрежно извлекает из кармана серую коробочку размером с портативный голо-плеер и кладет ее на журнальный столик, который находится между нами, так что я вынужден заткнуться на полуслове.
Теперь я должен поступить, как любой нормальный человек, испытывающий любопытство по отношению к незнакомой технике. Я даже не спрашиваю разрешения. Я просто протягиваю руку, беру серую коробочку и принимаюсь разглядывать ее со всех сторон.
Впрочем, ничего особенного она из себя не представляет. Довольно увесистый, словно в него наложили свинца, ящичек, похоже, изготовленный целиком вместе с содержимым. Во всяком случае, не видно ни винтов, ни швов, ни других крепежных устройств на корпусе… Сбоку, как и у любого плеера, имеется несколько разноцветных точек сенсоров управления. Я подношу коробочку к своему уху и встряхиваю ее, словно часы, но из нее не доносится ни звука.
Алкимов, глядя на меня, усмехается.
— Можете не сомневаться, уважаемый Алекс, — говорит он. — Это та самая “машина времени”, о которой мы с вами говорили… Только называется она “регр”… аббревиатура от слова “регрессор”, что в переводе с латыни означает “возвращатель”… Вот эта штука и будет возвращать вас в прошлое.
Я решительно кладу “регр” обратно на столик и ехидно говорю:
— Что ж, если вы, уважаемый Гер, решили произвести на меня впечатление, то вы его произвели… не важно, какое… Я мог бы вам поверить, но остаются два нюанса… может быть, они покажутся вам несущественными, но для меня, знаете ли, это имеет огромное значение. Во-первых, где гарантия, что эта мыльница, которую вы набили железками и старыми микросхемами, а потом запаяли вакуумной сваркой, работает как машина времени? Чем вы докажете ее работоспособность?
Поскольку мой собеседник хладнокровно взирает на меня, явно не собираясь отвечать на мои выпады, то я продолжаю:
— А во-вторых, даже если всё обстоит так, как вы утверждаете, и эта штука действительно представляет собой секретный чудодейственный прибор, то сколько вы за него просите? Мне, наверно, такие деньги, которые может стоить этот ваш… “регр”, да?.. и во сне никогда не снились!.. Так что вы пришли не по адресу, уважаемый Гер, забирайте вашу хреновину и давайте считать наш разговор недоразумением, а сделку — несостоявшейся, идёт?
— И всё? — спрашивает Алкимов, когда я умолкаю.
— А вам этого недостаточно? — ворчу притворно-сердито я.
— Хорошо, тогда я отвечу на ваши вопросы. Гарантий функционирования прибора мы вам не даем и, как вы правильно подметили, дать не можем. — (Отрадно, что он перешел на вещание от первого лица множественного числа, поскольку дает надежду на то, что за этот кончик потом можно будет что-нибудь вытянуть). — Здесь будет то же самое, как в отношении бога: либо вы веруете в него, либо — нет… то есть, либо вы доверяете нам, либо — нет, и это ваше священное право… Никто не заставляет вас против вашей воли пользоваться “регром”. Хотя, позволю себе заметить, разве вы не больше рискуете, покупая, скажем, у кого-то с рук подержанный аэр или турбокар?
— Лично я предпочитаю приобретать такие вещи в официальных торговых заведениях, — возражаю я, но мой собеседник опять пропускает мои слова мимо ушей.
— Что же касается цены, то, я надеюсь, вас устроит вот такая сумма? — не без иронии осведомляется Алкимов и называет цифру, которая, действительно, явно не соответствует сути чудесного прибора. — В принципе, мы могли бы вообще раздавать эти устройства бесплатно каждому желающему, но иногда возникают кое-какие организационные расходы, так что мы решили установить хотя бы чисто символическую плату… Как правило, эта цена устраивает даже самых малоимущих граждан.
— Вот вы говорите: “мы” да “мы”, — прерываю его я. — И кого же вы представляете? Или это тоже тайна?
— Естественно, — усмехается он. — Понимаете, наша деятельность продиктована искренним желанием помочь людям… особенно таким честным рядовым гражданам, как вы, уважаемый Алекс. Но беда в том, что в мире слишком много сил, которые стремятся помешать тем, кто сеет семена добра… — (Например, хардерский Щит, мысленно уточняю я.) — Вы только представьте, Алекс, что произойдет, если мы официально объявим о нашем открытии! Рухнут целые финансовые и торговые империи, многие вещи станут ненужными, и вообще человечество будет не тем, каким было раньше. Наверняка найдутся желающие завладеть чудо-приборами, и для этого они не пожалеют ни средств, ни жизней многих людей!.. А завладев, начнут распоряжаться “реграми” так, как вы уже и сами предполагали, только в отношении бессмертия…
— Да, но… — словно колеблясь, чешу я машинально свой затылок. — Разве это не преступно — торговать таким товаром из-под полы? И как вы определяете, кому можно продать “регр”, а кому — нет? Что, делите человечество на “достойных” и “недостойных”?
Алкимов устало протирает рукой глаза.
— Не знаю, — говорит, наконец, он. — Может быть, это и незаконно. Не буду спорить с вами, Алекс… Но разве не лучше так помогать хоть кому-то, чем вообще не помогать никому? И разве лично вам так уж важно, кто еще, кроме вас, пользуется “реграми”? Ведь речь-то сейчас идет о том, принимаете вы наше предложение или нет. Так что давайте не будем изощряться в отвлеченных рассуждениях, а по-деловому решим наш вопрос… Да или нет?
Вот теперь надо сыграть так, чтобы ни одной фальшивой нотки во мне он не заметил.
Для этого надо закрыть лицо руками, наклониться вперед и посидеть этак несколько секунд, раскачиваясь из стороны в сторону. Затем встать, пройтись взад-вперед, натыкаясь на журнальный столик и что-то бормоча себе под нос. Подойти к окну и уставиться невидящим взглядом во тьму, словно надеясь прочесть на невидимом полотне ответ на мучающий тебя вопрос. Наконец, резко повернуться к своему собеседнику, ударить кулаком одной руки по ладони другой, вскричать с отчаянием и мольбой:
— Господи!.. Ну конечно же я согласен, только… Только я очень боюсь, Гер!.. Может, это всё мне снится, а? Ну, скажите же, что это — сон!..
Алкимов раздвигает в улыбке губы и качает головой.
— Нет, — говорит он. — Это вовсе не сон, уважаемый Алекс…
* * *
Перед тем, как Гер Алкимов покидает мой дом, я борюсь с невольным искушением навалиться, скрутить его и устроить образцово-показательный допрос насчет того, кто же скрывается за этим кратким, но емким местоимением “мы”. Но я справляюсь с этим искушением. Так работать можно было бы, если бы передо мной стояла бы задача вывести на чистую воду каких-нибудь заурядных грабителей или подпольных торговцев оружием. Однако с “регродилерами”, если можно их так окрестить, эти методы бесполезны.
Во-первых, еще не доказано, что мне дали настоящий “регр”. А вдруг речь идет всего лишь о заключительной проверке? И тогда Алкимов, Молнин и компания, осклабившись, похлопают меня по плечу со словами: “И как тебе не стыдно, Алекс, быть таким наивным? В твоем возрасте пора бы научиться распознавать шутки, дружок!”… И тогда всё пойдет насмарку, потому что я навсегда буду вычеркнут из списка потенциальных клиентов.
Во-вторых, даже если прибор и настоящий, то этим тайным торговцам счастьем ничего не стоит в любой момент отнять его у меня. Если я выкину какой-нибудь фортель, кому-то из них достаточно вернуться в наиболее подходящий момент и предупредить своего напарника о том, что я за фрукт…
И в-третьих, я ловлю себя на мысли, которой ранее не мог ожидать от себя. Словно чей-то коварный голос нашептывает мне: “А может быть, тебе и вправду воспользоваться “регром”, а? Ведь это такой великий шанс начать всё сначала, всю жизнь — практически с нуля!.. Что, если тебе испытать прибор на самом себе, Даниэль? Вернешься туда, куда захочешь — и всё у тебя будет по-другому. Ты больше не совершишь ни глупостей, ни ошибок, от тебя ни разу не отвернется удача, и ты никогда не будешь страдать от одиночества и разных бед!.. Если захочешь, ты даже можешь прожить свои тридцать лет по-другому — не как хардер, а как обычный человек… Разве ты недостоин обыкновенного человеческого счастья и обыкновенной человеческой судьбы, Даниэль?”…
