Проходящий сквозь стены - Никитин Юрий Александрович (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
На обратном пути зашатало, ухватился за стену. Перед глазами поплыло, кое-как дополз до постели. Сердце бухает, как молот, впервые стало по-настоящему страшно. Вообще-то все мы, бодибилдеры, принимаем непроверенные препараты, но только так становятся чемпионами. А тем, кто хочет принимать только проверенные и одобренные медицинскими советами, придется подождать лет пятнадцать-двадцать. И снова опоздать, потому что в лидерах снова будут те, кто принимает непроверенные новинки.
Лежа на спине, таращил глаза в потолок и все пытался понять, что встревожило за последние пару минут так, что сердце едва не выскакивает. Ах да, я наклонился и одной рукой откинул одеяло, а другой ухватился за деревянную спинку дивана. Вот тогда-то сердце и застучало, а пальцы до сих пор жжет…
Я повернулся, снова взялся за спинку. Пальцы начали погружаться в дерево, словно в мокрую глину. Поспешно отдернул руку, вот уже от сильнейшего жара начинается бред. Пальцы обожгло еще сильнее, как будто ошпарил кипятком.
– Спать, – пробормотал я себе. – Это все глюки… температурные глюки…
Но заснуть не мог, сердце бухает, как молот, голова горячая, повертелся в постели, на цыпочках поднялся и снова прокрался на кухню. Нам, принимающим эти непроверенные, но такие могучие препараты, приходится много пить воды, чтобы почки успевали вымывать продукты распада, из-за чего все мы встаем два-три раза среди ночи в туалет, с другой стороны – это возможность забросить в организм лишнюю порцию протеина.
Вообще-то это не только протеин, в нем доля глютамина, креатина, аланина, а также особые добавки, что не дают желудку переваривать все это богатство, а прямиком доставляют в мышцы. Переваривать – это значит расщеплять, а мне не надо, чтобы драгоценные и довольно дорогие граммы разлагались на безобидные составляющие и уходили в унитаз.
В туалете я очередной раз опорожнил мочевой пузырь, а на кухне вместе с протеином принял ампулу орнитина с аргинином, жидкость усваивается быстрее и полнее, чем в таблетках или капсулах, побрызгал в рот спреем гормона роста. Дорогая зараза, но если раньше его только кололи, то теперь можно и вот так, только нужно подержать под языком, чтобы всосалось в слизистую оболочку, иначе в желудке расщепится на бесполезные молекулы.
Когда возвращался в свою комнату, так шатнуло, что задел плечом косяк… плечо ошпарило, я прошел дальше, сел на постель, пальцы мнут обожженное плечо, а глаза все поворачиваются в ямках, рассматривая косяк. Наконец, несмотря на слабость, я поднялся, вернулся к косяку. Хорошее полированное дерево, твердое, как железо. Откуда у меня ощущение, что мое плечо прошло через эту твердь, как через плотную теплую воду?
Пальцы ощупывали, скользили, вдруг один чуть погрузился… я чуть ли не ахнул, отдернул руку. Палец горит, как в огне. Выждав минуту, пока успокоится, снова взялся за косяк, постарался вогнать себя в иное состояние, мы это умеем, когда качаешь железо, нужно уметь сосредотачиваться, подобно Френки Зану, который отнял у Шварценеггера титул мистера Олимпии, он в таком особом состоянии два часа всем на удивление без остановки качал пресс на римском стуле…
Дерево осталось деревом, но пальцы мои погрузились как в вязкое тесто. Я снова отдернул ладонь, сердце уже не бухает, а колотится, как у загнанного зайца. В голове стучат молоточки, явно перебрал с креатином. Мог бы подумать, что сон, иногда снится такое, что ну самая настоящая реальность… но это все-таки реальность, и не надо щипать себя, не настолько я съехал.
Придвинул руку к дверце, кончики пальцев скользнули по твердой поверхности дерева. Надежное, солидное… но если вот так, ощутить иначе… если мозги немножко набекрень, намеренно набекрень, то пальцы начинают погружаться в твердое, как в горячую вязкую массу. Причем если медленно, то не так уж и горячо, а если быстро, то ошпаривает…
Трижды повторив опыт, я ошалело сел на край кровати. Голова кругом, сердце бухает как молот, будто при ускоренной перемотке. Похоже, я рехнулся. Такое просто невозможно… или же я настолько нарушил равновесие в организме, что он пошел вразнос. И теперь еще неизвестно, чем кончится. Может быть, я, прежде чем издохну, расплывусь протоплазмой на полу. Или начну видоизменяться: руки станут волчьими, ноги – как у козла, а голова рыбья или еще что-нибудь погаже…
Я сжал ладонями голову, страх вонзился холодными иголками: странное ощущение – температура под сорок, если не выше, боюсь и мерить, но внутри уже не холодок страха, а глыба льда.
Дрожащие пальцы нащупали мобильник, набрал номер Вована, он старше меня на три года, но в нашей прошлой компашке мы были неразлучными дружбанами.
– Привет, – сказал тихо, – это я.
Из мембраны донеслись звуки удалой музыки, выкрики, шум, а голос Вована произнес грозно:
– Это кто звонит в три часа ночи?
– Да брось, – сказал я, – ты же на работе, знаю. И слышу, как шуршат баксы, что стриптизерше засовывают…
Из мембраны донеслось:
– Алло!.. Не слышу!.. Говорите громче!
– Не могу, – сказал чуть громче, – мама спит. Слушай, Вован…
– Не слышу, – ответил он недовольно и отключился.
Я пробрался обратно в спальню, плотно закрыл дверь, лег и накрылся с головой. Мобильник включил на ощупь, сказал громче:
– Вован, это я!.. Да я и так кричу, это у тебя там грохот…
Он услышал наконец, сказал оглушающе громко:
– Это у нас творческая атмосфера!.. А ты чего шепчешь? Украл что?
– Да иди ты, – ответил я. – Слушай, Вован, ты еще качаешься?
Из мобильника донеслось раздраженное:
– Ты можешь говорить громче или нет?.. Ни хрена не слышу!.. Ладно, перезвони утром домой!
Щелкнуло, стало тихо. Я положил мобильник на столик рядом, от моей ладони он нагрелся, как будто лежал на включенной электроплите. Вован, кроме работы в фирме, еще и подрабатывает барменом, ему внушительная фигура нужнее, чем мне, качается для дела, а я только для самоутверждения, однако он осторожнее, непроверенные добавки не потребляет. Я и позвонил ему только потому, что вообще-то некому больше. Да еще среди ночи.
С утра в поликлинику, решил я твердо. Если еще не подохну. Долго вертелся в постели, нагрел ее так, что чуть не дымится, наконец провалился в тягостный сон.
