Новый Аладдин - Абрамов Александр Иванович (читать полные книги онлайн бесплатно .txt) 📗

Освоение чудесной «двери» открыло фантастические возможности. Мгновенное переселение из московской квартиры в школу и тот же путь в обратном порядке стали уже прочно усвоенным опытом. А опыт все расширялся. Озеров побывал всюду, куда осмеливался прежде только заглядывать. Упоителен был первый шаг по камням Парижа. Зачиналось теплое воскресное утро. Озеров сидел один в московской квартире: соседка его еще накануне уехала к родственникам в деревню. Он кое-как позавтракал и «вызвал» Париж. Город возник перед ним знакомой по фильмам площадью с Триумфальной аркой посредине. Он огляделся, двинул «окно» дальше, к аркадам Лувра, почти вплотную приблизив его к древним каменным стенам. Между Озеровым и столицей Франции было не более полуметра. Он подкрутил браслет, подождал оранжевой каемки и шагнул на парижскую землю. «Окно» исчезло.

Сначала осторожно, то и дело робко оглядываясь, он двинулся вперед, смешавшись с прохожими, и вскоре понял, что осторожность ни к чему. На его ковбойку и джинсы никто не обращал внимания. Идет ничем не приметный паренек с окраины, должно быть провинциал, потому что часто останавливается и глазеет на то, к чему парижане привыкли с детства. Но, пройдя два-три квартала, он перестал останавливаться, даже не интересовался названиями улиц, потому что рю де Ришелье звучало для него так же прекрасно, как и рю Риволи; он просто шел, сворачивая куда-нибудь, одних обгоняя, другим уступая дорогу, смущенно отворачиваясь от насмешливых глаз своих парижских ровесниц. Порой, проходя мимо какого-нибудь магазина, он, словно не веря себе, дотрагивался до окна, украшенного товарами, и пальцы ощущали прохладу стекла или осторожно, незаметно, чуть-чуть касались ствола дерева на обочине тротуара — дерева, которое помнило, должно быть, и коммунаров Парижа, и Гюго, и Золя. Может быть, именно отсюда любовался Маяковский перспективой улочки, сбегавшей к набережной Сены; может, именно здесь пришло ему в голову стихотворное объяснение в любви к красивейшему городу мира. «Я в Париже, в Париже, — шептал Озеров, — слышите, Петр Кузьмич, уважаемый директор! Вы думаете, что я сижу сейчас у вас в Федоскине, а я шагаю по набережной Вольтера!»

Так он прошел мимо грузовичка, с которого шофер в вельветовой куртке сгружал на тротуар какие-то ящики.

— Эй, Жан! — позвал шофер.

Озеров оглянулся.

— Вы мне? — спросил он по-французски.

— А кому же еще?

— Я не Жак.

— Ну, Жак. Помоги-ка ящики перетаскать на третий этаж. Профессор заплатит.

Озеров носил ящики, пока у него не заболела спина, но когда наконец все они были водворены в профессорскую квартиру, ее хозяин, молчаливый старик с седой эспаньолкой, не говоря ни слова, уплатил ему двадцать франков.

— А я что говорил? — озорно ухмыльнулся шофер. — Поехали.

— Куда?

— Тут бистро за углом. Согреемся.

— Так ведь не холодно.

— Для аппетита, чудак.

Бистро оказалось узкой, длинной комнатой, похожей на трамвайный вагон. Озеров, как истый парижанин, не моргнув глазом выпил бокальчик чего-то горячительного, но безвкусного, к тому же еще противно молочного цвета и пахнущего анисовыми каплями. Но как это называется, спросить не рискнул. К тому же шофер торопился:

— Шагай, Жак. Может, еще встретимся. Чао.

— Чао, — шиканул Озеров.

В голове у него шумело. Сердце пело: «Я в Париже, в Париже, в Па-ри-же!» Домой он вернулся только к вечеру, истратив все свои франки. Он съел кусок мяса в теоном кабачке у рынка, попробовал кавальдоса, который оказался не вкуснее самогона, проехался на метро и добрый час отдыхал под кронами Тюильрийского парка. Где-то на окраине у забора, оклеенного афишами велогонок, он «вызвал» свою московскую комнату и повалился на постель, даже не сняв ботинок, — так гудели ноги. И, уже засыпая, вспомнил, что, пожалуй, никто и не заметил, как он появился в Париже и как оттуда исчез.

После парижской прогулки у Озерова, что называется, разыгрался аппетит. «Окно» уже не удовлетворяло его: он стремился к открытой двери. И сезам отворялся поочередно то в Риме, то в Лондоне, то на каналах Венеции, то на пляжах Дубровника или Ниццы. Озеров где-то читал, что Валерий Чкалов мечтал полетать, «вокруг шарика», имея в виду нашу планету. А Озеров осуществил эту мечту без самолета, без риска и без гроша в кармане: добрый джинн, к сожалению, не снабжал Аладдина валютой, а случаев, подобных встрече с парижским шофером, увы, больше не было. Приходилось поэтому сокращать свои прогулки по глобусу или закусывать, скажем, в лондонском Гайд-парке на травке захваченными из дому бутербродами с любительской колбасой. Однажды он угостил этой колбасой бродягу на побережье Тихого океана, и тот объявил, что в жизни не ел ничего более вкусного. Колбасу запивали краснодарским чаем из термоса, а в ответ бродяга попотчевал Озерова пивом в закусочной мотеля на федеральном шоссе.

Волшебная дверь далеко не всегда сулила только одни удовольствия. Однажды Озеров открыл ее в часы занятий в школе, когда у него не было уроков. Он осторожно, стараясь, чтобы никто его не увидел, пробрался к себе, закрыл дверь и начал волнующую игру с браслетом, когда тот, как живой, отвечая на прикосновение пальцев, отдавал им свое тепло. Теперь нужно было только указать точку на карте. Озеров задумался: города надоели

— вечная сутолока на улицах, бензиновая вонь, крикливая, как базарная торговка, реклама. Может быть, в горы, на альпийские луга или вершины? Но костюма нет подходящего: пиджак да рубашка — пожалуй, холодно будет. А если в джунгли? Куда-нибудь в Индонезию или на Соломоновы острова? Но тут же подумалось о разнице во времени, хотя он и не помнил точно, какая она,

— вдруг там уже поздний вечер? А на берегах Амазонки, пожалуй, даже ночь. Лучше всего махнуть по Пулковскому меридиану в Экваториальную Африку. Озеров попытался представить себе каргу африканского материка и сейчас же запутался: где Конго, где Нигерия, — по памяти не сориентируешься. Еще попадешь в Анголу, к португальским колонизаторам. Впрочем, Ангола, кажется, много западнее, на Атлантическом побережье. Южная Африка не манила. Из книг Озеров знал о вельде — степь, полупустыня, — в общем, не очень интересно. Тут вспомнилась как-то прочитанная книга о путешествии по Верхнему Нилу: леса, озера, болота — как раз то, что нужно. Озеров тотчас же дал указание: где-нибудь у истоков Нила. Браслет в таких случаях, когда указание не было точным, давал движущийся пейзаж.