Хроники тысячи миров (сборник) - Мартин Джордж Р.Р. (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

Моргана дрожала. Колыхающиеся полосы тканей, которые она носила, вдруг потускнели, стали лохмотьями, кольца не сверкали. Сумасшедшая старуха, и больше ничего. Шон опустила тяжелого стеклянного ветроволка.

– Мне нужна моя одежда, и мой меч, и мои лыжи. И еда. Много, много еды. Принеси все это, и, может быть, я не разобью твое окно, лгунья. Ты меня слышишь?

И Моргана, более не полная чар, кивнула и сделала то, что ей было велено. Шон молча следила за ней. Больше они не обменялись ни единым словом.

Шон вернулась в Каринхолл и состарилась.

Ее возвращение всех ошеломило. Она узнала, что отсутствовала стандартный год с лишним, и никто не сомневался, что они с Лейном погибли. Сперва Крег отказался ей поверить, и остальные его поддержали, но Шон предъявила пучок злоцветов, которые выпутала из своих волос. Но даже и тогда Крег отрицал все необычайное, что с ней произошло.

– Иллюзии, – фыркнул он презрительно. – Самообман с начала и до конца. Тесенья говорила правду. Если бы ты вернулась, то не нашла бы своего чародейного корабля и никаких следов тоже. Поверь мне, Шон.

Но Шон всегда казалось, что сам Крег себе не поверил. Он отдал строгий приказ, и ни один мужчина, ни одна женщина семьи Карин больше никогда в ту сторону не ходили.

Шон обнаружила, что в Каринхолле многое изменилось. Семья стала меньше. За трапезным столом она недосчиталась Лейна. В ее отсутствие пища оскудела, и Крег, согласно обычаю, отослал самых слабых и самых бесполезных наружу умирать. Среди исчезнувших был и Ион. Не было и Лейлы, такой молодой и сильной. Еще трех месяцев не прошло, как ее забрал вампир. Но не все было грустным. Глубокозимье подходило к концу. И, в более личном плане, Шон обнаружила, что ее положение в семье изменилось. Теперь даже Крег обходился с ней с суровым уважением. Год спустя, когда в свои права вступило таяние, она родила первенца и заняла законное место в советах Каринхолла. Дочку Шон назвала Лейн.

Шон вернулась в жизнь семьи легко и просто. Когда настало ее время выбирать постоянную профессию, она изъявила намерение стать торговцем, и, к ее удивлению, Крег не стал возражать. Риис взял ее ученицей, и через три года она получила первое самостоятельное задание. Теперь она много времени проводила в пути. Дома же, в Каринхолле, она неожиданно для себя стала любимой повествовательницей. Дети говорили, что ее истории – самые лучшие. Крег, как всегда помышлявший только о пользе, сказал, что ее выдумки подают детям дурной пример и не учат их ничему полезному. Но он был уже очень болен и совсем истощен разгарлетной лихорадкой, и его возражения не имели никакого веса. Вскоре он умер, и Голосом стал Девин, более мягким и умеренным Голосом, чем Крег. Пока он говорил за Каринхолл, семья Карин прожила поколение мира и довольства, и численность ее увеличилась с сорока почти до ста.

Шон часто бывала его возлюбленной. К тому времени она читала уже заметно лучше, и однажды Девин, уступив ее прихоти, показал ей тайную библиотеку Голосов – несчетные столетия каждый Голос вел там книгу записей всех событий времени его служения. Как Шон и подозревала, одна из самых толстых называлась «Книга Бет, Голоса Карина». Она повествовала о временах шестидесятилетней давности.

Лейн была первой из девяти детей, рожденных Шон. Шестеро выжили: двое, зачатые в семье, и четверо, которых она приносила со Сборов. Девин восхвалил ее за то, что одарила Каринхолл таким количеством новой крови, а позднее Голос восхвалил ее за удачливую торговлю. Она много путешествовала, посещала многие семьи, видела водопады и вулканы, а не только горы и моря, обошла половину мира на паруснике крайнеров. У нее было много возлюбленных, она пользовалась большим почтением. После Девина Голосом стала Дженнис, но ее время было злым и несчастливым, а когда она скончалась, матери и отцы семьи Карин предложили этот пост Шон. Она отказалась. Счастливей это ее не сделало бы. Несмотря на все, чего она достигла, счастливой она никогда не была.

Она помнила слишком много и иногда не могла уснуть всю ночь.

Когда наступило четвертое глубокозимье в ее жизни, семья насчитывала двести тридцать семь членов, и более ста из них составляли дети. Но дичь оскудела еще на третьем году замерзания, и Шон предвидела приближение тяжелого времени холодов. Голос была доброй женщиной, и ей нелегко давались решения, принять которые требовала необходимость. Но Шон знала, что будет. В Каринхолле она была самой старой, за одним исключением. Как-то ночью она украла пищу – запас на две недели пути – и пару лыж, а на заре покинула Каринхолл, избавив Голос от тяжкой обязанности отдать приказ, чтобы она ушла.

Двигалась она уже не так быстро, как в юности, и потратила на дорогу не две, а почти три недели, и совсем исхудала и ослабела, когда вошла в разрушенный город.

Но корабль был точно таким же, каким она его оставила.

Перепады жары и лютых морозов за долгие годы растрескали плиты космодрома, и инопланетные цветы завладели каждой щелочкой. Каменное поле было покрыто ковром злоцветов, а лозы морозоцветов, обвивавшие корабль, были вдвое толще, чем запомнилось Шон. Большие яркие венчики чуть покачивались под ветром.

И больше никакого движения.

Шон трижды обошла корабль, ожидая, что распахнется дверь, ожидая, что кто-то увидит ее и выйдет к ней. Но если металл и заметил ее, то ничем это не показал. На дальней от реки стороне корабля Шон обнаружила нечто, чего прежде не видела, – письмена, поблекшие, но еще удобочитаемые, лишь местами скрытые морозоцветами. Длинным ножом она сколола лед и перерубила лозы, чтобы прочесть надпись. И прочла:

Шон улыбнулась. Так, значит, и ее имя было ложью! Ну да теперь это не имело значения. Она сложила руки в перчатках трубкой у рта.

– Моргана! – закричала она. – Это Шон. – Ветер рвал и уносил ее слова. – Впусти меня, Моргана. Лги мне, Моргана, полная чар. Прости меня. Лги мне и заставь меня поверить!

Ответа не было. Шон выкопала себе берложку в снегу, забралась в нее и начала ждать. Она устала, ее терзал голод, и близилась ночь. Уже среди перьев сумеречных облаков на нее смотрели льдисто-голубые глаза Возницы.

Когда она наконец заснула, ей приснился Авалон.

Каменный город

[9]

Перекресток Вселенной называли на тысячу ладов. Люди на своих звездных картах именовали планету Бледной Немочью (если вообще ее отмечали, а делалось это редко, ведь лететь к ней нужно десять лет). В переводе со звонкого, лающего языка даньлаев ее название означало «иссякшая, безлюдная». Для ул-менналетов, которые знали ее дольше всех, она была просто планетой Каменного города. По-своему нарекли ее и креши, и линкеллары, и седрийцы, и прочие, кто здесь селился и покидал этот мир, оставляя в память о себе только имена. Для тех же, кто задерживался здесь ненадолго, между прыжками от звезды к звезде, она оставалась просто безымянным перекрестком вселенских дорог.

То была бесплодная планета седых океанов и бесконечных равнин, где бушевали песчаные бури. Земля вокруг космодрома и Каменного города была безвидна и пуста. Космодром появился здесь по крайней мере пять тысяч лет назад. Построили его ул-найлеты в те легендарные времена, когда они еще владели всеми улльскими звездами, и в течение жизни ста поколений перекресток Вселенной принадлежал им. Потом ул-найлеты вымерли, их миры заселили ул-менналеты, а древняя раса сохранилась только в преданиях и молитвах.

Но космодром пока устоял – огромная оспина на голой равнине, окруженная высокими ветроломами, возведенными давно сгинувшими инженерами. Высокие стены защищали город-порт от бурь. Помимо ангаров и бараков, тут хватало и магазинов, и заведений, где утомленные путники со ста миров могли отдохнуть и восстановить силы. К западу от стены лежала пустыня – оттуда налетали бури, бросались на стены с яростью и, попадая в хитроумные ловушки, отдавали энергию и быстро иссякали. Правда, снаружи в тени восточной стены притулился второй городишко, открытый остальным ветрам, – город пластмассовых хижин-пузырей и жестяных лачуг. Там ютились отверженные – больные, опустившиеся, никому не нужные, словом, те, кто остался без корабля.