Чумные (СИ) - Сиряченко Максим Николаевич (читаем книги txt) 📗
"Может, хватит уже плакать и жалеть себя!?" - Прикрикнула она на себя. - "Решай проблему, придумай уже что-нибудь!"
А может, ей вернуться домой?
- Ну уж нет. Назад я точно не вернусь. Пусть этот дом сгорает дотла. Вместе с памятью, вместе с кроватью, на которой он умер... Вместе с...
Книгами, которые были ей так дороги. И той, которую она писала сама.
- Черт. - Шепнула она темноте. Как будто действительно называла кого-то рогатого, затаившегося в темноте и сейчас наблюдавшего за ней.
"Так, значит, к Филиппу? Но я не хочу, чтобы он подменил мне отца! Видеть не хочу его заботу. Не хочу быть сироткой, которой больше некуда идти, у которой больше ничего не осталось, кроме гордости. Которой от безысходности приходится соглашаться на милость незнакомых людей".
А кто ты иначе?
Эта мысль возникла в ее голове спонтанно, и тут же за ней пришла вспышка гнева. Ванесса сжала кулаки так, что чуть не проткнула ногтями кожу на ладонях, губы плотно сомкнулись, еле заметно задрожали. Потом она крепко зажмурилась и уткнулась лицом в подобранные колени, чувствуя, как ткань, касавшаяся век, становится мокрой. Пришло осознание того, что это правда, и правда эта только подтвердилась ее собственным гневом. Доказательство того, что так оно и есть. Она - сирота, которой больше некуда идти, и у которой ничего нет, кроме гордости. Конечно, у нее остался дом ее отца, но она туда не вернется. Ни за что не вернется после того, что там произошло. Днем Ванесса проснулась и покинула свой дом со страхом, быстрее ветра убегая от еще живого видения. Рот, наполненный кровью, как кубок - вином, стеклянные глаза отца, рука Филиппа в перчатке, медленно отпускающая разрыв вены на шее.
Нет, ни за что и никогда. И на родину тоже, по той же самой причине.
А Нил?
"Нет. Ты представляешь, на что это похоже? У тебя только что умер отец, и ты тут же признаешься ему в любви, живешь с ним". - Но эта была не главная причина. Чуть собравшись, понимая, что она должна сказать это хотя бы самой себе, она подумала четко и ясно. - "Сейчас у меня не хватит сил, чтобы признаться в этом. Слишком многое произошло, слишком быстро все вокруг стало горьким и грустным. Мне сейчас не до любовных признаний. Они ведь выйдут такими же горькими, как и все вокруг. Не до Нила мне сейчас, если подумать, мне не до кого дела нет, кроме себя... Особенно сейчас".
Где-то вдалеке раздался шорох. Ванесса повернула голову резко, так что ее волосы, увлекаемые движением, пролетели по воздуху. Нужно собрать в хвост, подумала она, иначе могут завестись блохи или вши. Может, крестьяне спокойно относятся к сотням кровососущих насекомых в их волосах, но она - нет.
- Может, птица. Или какой мелкий ночной хищник. - Ответила шепотом Ванесса на свой же вопрос, кто там шуршал в зарослях. Описание "мелкий ночной хищник" напомнило ей ежика. Она невольно улыбнулась сквозь слезы, вспомнив, как пыталась ловить ежиков, чтобы принести одного домой и оставить в качестве домашнего любимца. И как отец отчитывал ее с улыбкой во взгляде. Странно, но воспоминания об отце больше не причиняли ей сильной боли, осталась только слабая. И грусть. Грусть была очень сильной, казалось, это она болезненно стучала у нее в груди вместо сердца, заставляла кровь замирать между ударами, делала жизнь почти невыносимой.
Раздался громкий сухой треск. Как будто кто-то наступил на камень, а тот раскололся под сапогом. Звук донесся со стороны правой лестницы.
Тут Ванессе уже стало не по себе. Найти это место точно не мог никто из людей, никто из крестьян никогда не заходил за храм. Они ведь считали, что святость храма удерживает всю окрестную нечисть как крепостные стены, и за храмом ее целые полчища. Никто из крестьян не пойдет по тропе, даже если найдет ее. Вдруг это кто-то из той самой нечисти? Эта мысль, которая вызвала бы у спокойной Ванессы только смех, не казалась испуганной Ванессе такой уж нереальной. Даже очень реальной. Настолько, что на лестнице уже можно было различить отдельные шаги.
Прежде чем Ванесса успела подумать про окружавшую храм нечисть, прежних жителей сада и всех Бессмертных, из темноты показалась фигура. Черная, бесформенная, медленно плывущая в ночи, подобно тени. Существо уже стояло на последней ступени лестницы, лишенное определенных очертаний тела, сгорбленное, глядящее прямо на нее. Она видела белое, лишенное рта и носа лицо существа с двумя абсолютно круглыми, горящими диким огнем глазами. Испугаться она не успела. Разве что совсем чуть-чуть.
- Ванесса! - Раздался знакомый голос.
- Ф-филипп?
- Как видите. - Ответила фигура сердитым тоном. Кажется сердитым. В нем было куда больше облегчения, чем злости.
- Что вы здесь делаете?
Фигура вышла из тени деревьев, укрывавших лестницу, на светлый мрамор, под лучи месяца. Только тогда Ванесса полностью убедилась в том, что перед ней лекарь. А для Филиппа, видимо, темнота вовсе не была серьезным неудобством.
- Я вас ищу, вот что я делаю! И это я у вас должен спрашивать, что вы тут делаете. В совершенно разрушенном месте, древнем, как кости мира, сидите на подозрительном балконе, на бортике, на краю пятиметровой пропасти. Слезайте немедленно!
- Искали, нашли. Довольны? - Холодно ответила девушка. Она всеми силами старалась, чтобы в ее голосе не прозвучала обида. За то, что он первым ее нашел, застал врасплох в момент, когда не надо было. И за то, что он говорил с ней тоном родителя, уличившего в шалости серьезно набедокурившего ребенка.
Филипп подошел ближе. Ванесса разглядела на нем отдельные прихваченные из зарослей листочки, кое-где плащ был поцарапан ветками, местами испачкан.
- Нет. Слезайте.
Ванесса слезла, недовольно выдохнув. Она облокотилась о толстый бортик, на котором сидела без малейших опасений сорваться, вызывающе и презрительно посмотрела на лекаря, нарочито гордо и по-кошачьи выгнув ноющую спину, стараясь подловить его на том, на чем попадаются все мужчины. Попытка спровоцировать его и получить обоснованный повод для ненависти не удалась. Филипп на нее даже не посмотрел, хоть он и стоял к ней почти вплотную. И Ванесса как-то сразу поняла, что дело вовсе не в затаенной обиде или злобе, а в гораздо более человечных чувствах. Одного взгляда на лекаря ей хватило, чтобы это увидеть, понять, что он хочет сказать о многом, но не позволяет себе этого.
Он тоже оперся руками о бортик и глядел на ночной сад, в его внешнем виде не было ни малейших признаков раздражения, злости, нездорового напряжения и других признаков близкой ссоры. Казалось, он искал Ванессу и это место не для того, чтобы устроить ей взбучку, а чтобы отдохнуть, расслабиться после пережитых дневных кошмаров. Даже его дыхания не было слышно.
Еще с минуту лекарь молча стоял рядом, так что Ванесса успела привыкнуть к его молчанию. Поэтому она чуть вздрогнула, когда раздался его голос.
- Почему ты сбежала?
Девушка еле заметно поморщилась. Видимо, в ее голосе все же промелькнула тень обиды, и довольно заметная. Больше всего ей хотелось дальше так стоять, смотреть на сад и делать вид, что Филиппа рядом нет. И она стояла и делала такой вид, стараясь обращать на него как можно меньше внимания. Тем не менее, Ванесса ему ответила:
- Ничего не случилось. Все в порядке.
- Врешь.
- Да, вру. - Признала она без колебаний. Ответила так же спокойно, как Филипп сказал "врешь". - Потому что не хочу об этом с вами говорить. И не буду, если у вас нет с собой клещей и раскаленных иголок.
- Мы с Нилом искали тебя целый день. - Говорил он почти укоризненно. С невероятной усталостью в голосе. - Из-за твоей выходки у парня будет разрыв сердца в тридцать два года.
- Да плевать мне на него. - Ответила она внешне спокойно, с легкой тенью брезгливости в голосе. Однако внутри у Ванессы все сжалось и ей захотелось закричать: "Неправда!" Разумеется, она не закричала.
- Ну, допустим. Зачем ты тогда убежала из дома?
