Хроники Маджипура - Сильверберг Роберт (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Но утром нашелся предлог отложить поход, а днем показалось, что идти уже поздно. Тогда он принялся за работу в своем крошечном садике, куда пересаживал кусты, чьи ягоды или зелень употреблял в пищу, и провозился несколько часов. После полудня молочная мгла окутала лес. Он вошел в хижину, а через несколько минут в дверь постучали.
– Я уже не надеялся, – сказал он ей.
Лоб и брови Серайс покрывали бусинки туманной влаги.
– Я обещала, – тихо сказала она, – и пришла.
– Вчера, – напомнил Нисмайл.
– Вот это – за вчерашний день, – она засмеялась и вытащила из-под одежды фляжку. – Ты любишь вино? Я нашла немного. Пришлось, правда, порядочно пройти, чтобы достать его. Вчера.
Это было молодое темное вино, щекотавшее искорками язык. Фляжка была без ярлыка, но Нисмайл решил, что это какое-то вино, не известное в Замке.
Они выпили все, причем он выпил гораздо больше девушки – она наполняла его чашу снова и снова, – а когда вино кончилось, нетвердыми шагами вывалились наружу и занялись любовью на холодном и сыром берегу реки, после чего задремали.
В начале ночи она разбудила его и отвела в постель. Они провели на ней ночь, а утром она не выказала никакого желания уйти. Они сходили к запруде и начали день с купания, потом снова занимались любовью на толстом ковре из мхов, а после она провела его к древесному исполину с красной корой, где он впервые ее увидел, и показала гигантский желтый плод, упавший с одной из чудовищных ветвей. Нисмайл с сомнением оглядел его. Плод раскололся, показывая алую мякоть, усеянную большими поблескивающими черными зернами.
– Двикка, – сказала девушка. – Сейчас мы добудем питье.
Она разделась и сложила в платье большие куски плода, которые они отнесли к хижине, где и позавтракали. Почти до полудня они пели и смеялись. На обед они нажарили рыбы, наловив ее в плетеной запруде Нисмайла, а позже, когда лежали рука в руке, любуясь приходом ночи, она задала тысячи вопросов о его прошлой жизни, о картинах, детстве, путешествиях, о Замковой Горе, о пятидесяти городах, Шестиречье, о дворе Коронала Лорда Трэйма, о замке Короналов и его неисчислимых залах. Вопросы лились из нее нескончаемым потоком, новый обгонял предыдущий, пока Нисмайл еще отвечал. Любопытство ее было неистощимо и не давало ему возможности узнать что-нибудь о ней самой, да он и сам сомневался, что она ответит.
– Что мы будем делать завтра? – спросила она.
Так началась их связь. В первые дни они почти ничего не делали, только ели, пили, купались, занимались любовью да жевали опьяняющие кусочки плода двикки, и наконец Нисмайл перестал бояться, что она исчезнет так же внезапно, как появилась. Поток ее вопросов постепенно иссяк, но сам он так и не решился расспросить ее.
Он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, будто она метаморф, и за лживой ее красотой таится чужое и безобразное лицо. Мысль эта особенно часто поражала его, когда он ласкал прохладные и свежие бедра или груди.
Как ни отбрасывал он подозрения, они не покидали его. В этой части Цимроеля не было человеческих поселений, и казалось слишком невероятным, чтобы девушка – несмотря на все подозрения, она оставалась для него девушкой – избрала, подобно ему, жизнь отшельника. Гораздо более вероятно, думал Нисмайл, что она родилась здесь, что она одна из Изменяющих Форму, которые скользят подобно призракам по этим сырым джунглям. Когда она засыпала, он иногда рассматривал ее в тусклом лунном свете, отыскивая места, где терялся человеческий облик, но ничего не мог найти – она оставалась человеком, и все равно он не мог избавиться от подозрений.
К тому же, не в характере метаморфов было искать общества человека или выказывать к нему дружелюбие. Для большинства людей Маджипура метаморфы являлись призраками минувшей эпохи, нереальными и легендарными. Для чего кому-то из них нарушать его уединение и предлагать себя в убедительной подделке для любви, рьяно стараться расцветить ему день и ласкать ночью!
Иной раз ему мерещилось, будто Серайс в темноте возвращается в свой естественный облик и, поднимаясь над ним, спящим, вонзает сверкающий кинжал в горло, мстя за преступления его предков. Но он понимал, что подобные фантазии – вздор. Захоти метаморфы убить его, им бы не потребовались столь запутанные способы.
Нелепо было верить, что она метаморф, но так же нелепо было не верить в это.
В конце концов, отринув все сомнения, он решил вновь вернуться к своему искусству, и в один необычайно ясный и солнечный день вытащил Сервис на скалу сочного красного цвета, прихватив пустой холст. Она зачарованно смотрела за его приготовлениями.
– Ты рисуешь только сознанием? – спросила она.
– Только им. Я фиксирую сцену в душе, преобразую и… в общем, увидишь сама.
– А ничего, что я смотрю? Я ничего не испорчу?
– Конечно, нет.
– Но если вмешается еще чье-нибудь сознание!
– Такого не случится, холсты настроены на меня. – Он посмотрел сбоку, поправил подрамник, отошел на несколько футов. В горле вдруг пересохло, руки задрожали. Прошло столько лет, сохранился ли его дар? И техника? Он выровнял холст по прямой линии и коснулся его, пока предварительно, сознанием. Сцена была хорошей, живой и необычной, цвета резко контрастировали между собой – превосходная композиция. Массивная скала с жутковатыми мясистыми растениями, на кончиках ветвей которых цвели крошечные желтые чашечки, испещренный солнечным светом лес – да, да, это поможет перенести на холст суть окружающих, густо переплетенных джунглей…
Он прикрыл глаза. Вошел в транс. И перенес картину на холст.
Серайс тихонько вскрикнула от удивления.
Нисмайл чувствовал, что весь покрыт потом, он пошатнулся, с трудом сохранив равновесие. Мгновение спустя он вновь обрел над собой контроль и взглянул на холст.
– Как красиво! – прошептала Серайс.
Однако его потрясло увиденное. Эти головокружительные линии, смазанные, чередующиеся цвета, тяжелое сальное небо, угрюмой петлей приклеенное к горизонту – ничего похожего на сцену, которую он хотел запечатлеть, и что гораздо тревожнее, ничего похожего на предыдущие работы Териона Нисмайла.
Мрачная, болезненная картина, испорченная непреднамеренным диссонансом.
– Тебе не нравится? – удивилась Серайс.
– Я пытался передать совсем не это.
– Ну и что! Все равно, удивительно создавать картину ТАК, тем более, такую прекрасную…
– По-твоему, она прекрасна?
– Конечно. А разве нет?
Он посмотрел на Серайс. Это прекрасно? Что это – лесть? Или у нее просто нет вкуса? Невежество? Неужели она искренне восхищается тем, что он сотворил? Этой необычной, мучительной картиной, мрачной и чуждой… ЧУЖДОЙ! – Тебе не нравится, – она уже не спрашивала, утверждала.
– Я не писал около четырех лет. Наверное, нужно начинать медленно и постепенно.
– Это я испортила, – перебила Серайс.
– Ты? Глупости!
– Вмешалось мое сознание, мое видение вещей.
– Я ведь говорил тебе, что холсты настроены только на меня. Я могу стоять среди тысячной толпы, и никому не удастся повлиять на мою работу.
– Но, может, я как-то отвлекаю тебя?
– Вздор!
– Я пойду, прогуляюсь, рисуй пока один.
– Не стоит. Пойдем-ка лучше домой, искупаемся, перекусим и займемся еще кое-чем, а?
Он снял с подставки холст и скатал его. Слова девушки подействовали на него сильнее, чем он готов был признать. Несомненно, что-то странное вмешалось в создание картины. А вдруг это она каким-то образом испортила работу? Что, если скрытая душа метаморфа наполнила его создание своей сущностью, заставив воспринять чуждые цвета?…
Они молча шли вниз по течению реки, когда добрались до луга земляных лилий, где Нисмайл встретил первого метаморфа, он вдруг сказал:
– Серайс, я хочу тебя кое о чем спросить.
– Да?
Теперь он уже не мог остановиться.
– Ты не человек, да? Ты действительно метаморф?
Она уставилась на него, щеки ее заалели.
– Ты серьезно?
