Тысячелетие - Варли Джон Герберт (Херберт) (книги бесплатно .TXT) 📗
Стало быть, ничего не ясно. Так кто же она такая, Луиза Болл? Откуда она взялась? Пока мы ехали к воротам, я разглядывал ее в голубом сиянии огней стоянки. Что-то еще не давало мне покоя.
И вдруг я понял- одежда! То есть все было прилично и к лицу, но как-то старомодно. Таких нарядов я не видал уже лет десять. Я, конечно, не эксперт по модам, но даже мне бросилось в глаза, что юбка слишком коротка и не подходит к блузке. А блузка достаточно прозрачна, чтобы увидеть, что под ней есть лифчик.
Я все еще терялся в догадках, когда Луиза уплатила за стоянку, сунув сторожу пригоршню монет и подождав, пока он выберет, сколько надо. Помнится, точно так же я расплачивался в Калькуттском аэропорту.
А затем она выпустила свою голодную тощую машину на подъездную дорогу, и мы рванули, не дожидаясь сигнала с вышки стоянки. Как в тех рекламных роликах, где производители автомобилей пытаются вас уверить, что их изделия больше годятся для полета, чем для простой езды по шоссе. Мы вылетели на автостраду- и тут Луиза показала класс. Я не успевал даже заметить те просветы между машинами, куда она вклинивалась и откуда выныривала с таким видом, будто остальные автомобили были неподвижными препятствиями.
После того как схлынул первый прилив страха, я прекратил попытки ударить по тормозам- которых там не было, — откинулся на спинку сиденья и стал наслаждаться спектаклем.
Черт побери, эта леди действительно умела водить!
Мы подъехали к площади Джека Лондона. Я о ней слыхал, но не бывал еще ни разу. На мой вкус, там чересчур много туристов, но я, в конце концов, не гурман.
Луиза припарковала машину. Я отодрал пальцы от краев сиденья и как-то исхитрился вывалиться наружу, удивляясь тому, что дышу, и благодаря судьбу за то, что живу. Леди взглянула на меня, точно пытаясь понять, в чем дело. Я внезапно почувствовал себя очень старым. А может, она вовсе не так уж и гнала, просто я сам превратился в ископаемое? В юности я тоже гонял будь здоров, а если вспомнить фигуры высшего пилотажа, какие мы выделывали на флоте…
Мы направились в ресторан «У Антуана». Он был переполнен, а столик мы, естественно, заранее не заказали. Метрдотель заявил мне, что свободные места будут не раньше чем через сорок пять минут. Я полез за бумажником, надеясь позолотить ему ручку, и тут случилось чудо. Он посмотрел на Луизу.
По-моему, он просто не смог вынести мысли о том, что леди придется прозябать в вестибюле. Причем она даже бровью не повела; гипноз, должно быть. Как бы там ни было, но столик для нас нашелся мгновенно- у окна, с видом на залив.
У берега болталось на якоре множество промокших под дождем лодчонок- в общем, вид был замечательный. Я заказал двойной скотч со льдом, Луиза попросила то же самое. Мне это понравилось. Не понимаю людей, которым нравятся напитки, отдающие на вкус карамелью, да еще с бумажными зонтиками в бокале.
Меню было на французском языке. И что бы вы думали? Луиза говорила на нем, как истинная парижанка. Поэтому я предоставил ей право выбора, надеясь, что она не обременит меня улитками, угрями и прочими деликатесами.
Наши напитки прибыли со скоростью, приближающейся к скорости света. По глазам официанта я прочел, что Луиза одержала еще одну победу.
Кто-то заиграл на пианино. Луиза замерла, и я опять увидел этот взгляд. Она просмотрела банки данных и выбрала правильный ответ.
— «Как время идет», — сказала она.
— Твое здоровье, детка, — откликнулся я, поднимая бокал.
Она осушила свой до донышка. Я, наверное, выпялился.
— Мне необходимо расслабиться, — пояснила она.
Я махнул официанту. Он явно не сводил с Луизы взгляда; часть ее сияния, по-видимому, падала и на меня, поскольку бокал появился на столе моментально.
— Все правильно, — одобрил я. Мне и самому не мешало расслабиться, но я потягивал виски мелкими глоточками.
Луиза устроилась в кресле немного боком, закинув руку на спинку и вытянув под столом ноги. По-видимому, чувствовала она себя вполне уютно, а выглядела еще прекраснее, чем днем. Она склонила голову к плечу:
— Что-то не так?
— Все так. Все замечательно. Ты только не сердись, ладно? Я не могу этого не сказать: ты так красива, что я изо всех сил стараюсь не глазеть на тебя, раскрыв рот.
Она улыбнулась, продемонстрировав свои ямочки.
— Я просто не верю своему счастью. С чего вдруг фортуна так благосклонна ко мне?
Улыбка слегка потускнела.
— Как это понимать?
— Ну, видишь ли, только слепому не ясно, что я нашел в тебе. Но я себе голову сломал, пытаясь понять, что ты нашла во мне?
Она как-то вся подобралась, улыбка исчезла, сменившись хмурой гримаской.
— Боюсь, ты оскорбишься, сочтя это жалостью. Но ты выглядел одиноким и подавленным. Ты был похож на человека, которому нужен друг. Мне он тоже нужен, а друзей у меня нет. Я хотела выкинуть из головы все, чего насмотрелась за день, и решила, что тебе это тоже не помешает. Но если ты…
— Погоди минутку. Извини, я не хотел…
— Нет уж, дай мне закончить. Я не делала тебе никаких одолжений. И не жду ответных услуг. Я не репортер и не любительница катастроф. И моя благосклонность не имеет никакого отношения к фортуне. Я- это я, и если я приняла твое приглашение, то у меня были свои резоны. Я видела, как ты разделался с теми кретинами на пресс-конференции, я видела, как ты работаешь в поте лица, стараясь разгадать причины аварии, и мне захотелось узнать тебя поближе.
Она смерила меня холодным взглядом.
— Возможно, я ошиблась.
До сих пор мне и в голову не приходило, что она могла быть репортером. Но я не стал углубляться в раздумья. Я видел, что из-за своей подозрительности вот-вот потеряю нечто прекрасное.
— Не надо было мне этого говорить.
— Но ты сказал. — Она вздохнула и отвела взгляд. — Я, наверное, слишком уж сильно тебя отчитала.
— Я сам напросился.
— Сегодня был трудный день.
Луиза посмотрела на вторую порцию виски и заглотнула ее залпом. Я последовал ее примеру, надеясь, что она не переоценивает своих сил. Мало радости, если она надрызгается в стельку.
— Сколько тебе лет? — спросила она.
— А ты не любишь околичностей.
— Это экономит время.
— Мне сорок четыре.
— Бог ты мой! — сказала она. — Так ты волновался, не слишком ли я молода для тебя? Ты над этим ломал голову?
— Отчасти.
— Мне тридцать три. Тебе полегчало?
— Да. Я думал, тебе двадцать шесть.
Я слегка покривил душой. С первого взгляда я дал ей много меньше, потом- чуть больше. В среднем получалось двадцать шесть.
— Мне хотелось бы стереть последние несколько минут и начать все с начала, — сказал я ей.
— Я не против. — Она прикурила одну сигарету от другой. Это единственное, что мне в ней не нравилось, но нельзя иметь все сразу.
— Ты не ошиблась насчет меня. — Признание далось мне, вопреки ожиданиям, довольно легко. — Я одинок и подавлен. По крайней мере был. После встречи с тобой я чувствую себя гораздо лучше.
— Несмотря на кофе на коленях?
— Я имею в виду позже, на эскалаторе.
Она наклонилась над столом и коснулась моей руки.
— Я знаю, что ты имеешь в виду. Ненавижу аэропорты в чужих городах. Чувствуешь себя таким безликим и потерянным в толпе.
— Особенно в это время года.
— Да, верно. Все такие озабоченные. У выхода куда приятнее- там люди встречаются, радуются друг другу. А в зале ожидания я работать не люблю. Все спешат, все нервничают, и с компьютерами вечные накладки. То заказ на билеты куда-то запропастился, то еще что-нибудь… Да ты и сам знаешь.
Я похолодел. А что если она все-таки репортер?
— Когда меня послали из кассы в ангар, я почти обрадовалась, представляешь? То есть после того, конечно, как мне пообещали, что там не будет трупов.
Я молчал. Если она хочет кровожадных подробностей, самое время перейти к расспросам.
— Но мы ведь условились не говорить о работе, — сказала она. — Мне только хотелось бы понять, почему у человека, которому всего сорок четыре, такое грустное лицо.
