Фантастика 1986 - Непомнящий Тихон Алексеевич (лучшие книги .txt) 📗
Видимо, сработала какая-то сигнализация, поскольку не успел я дотронуться до двери, как она бесшумно распахнулась.
— Заходи, заходи, — приветливо кивнул Ильин. — Я сейчас.
Он почти носом уткнулся в телевизор, стоявший у него на столе и работавший без звука. Телевизорами была и сплошь усеяна вся стена напротив Ильина, но они не работали.
Если история с самооткрывающейся дверью меня слегка ошарашила, то это телевизионное ателье меня напугало. Честно признаюсь, к технике я всегда относился с опасением, и если бы мне после этого показали какой-либо агрегат для каких-то там путешествий, я, наверное, тут же дал бы деру. Но здесь произошло событие, которое окончательно сбило меня с толку. Дверь опять распахнулась, и в ее проеме показался человек, одетый словно на дипломатический прием.
— Это что же получается? — воскликнул он. — Не успел я уехать, а Петрунис с машины слез.
Он так и остался стоять в проеме двери, и та не решалась захлопнуться. Ильин с досадой оторвался от своего телевизора.
— Вы входите, Виктор Николаевич, — бросил он.
Экран телевизора вновь привлек его внимание. Вдруг он чему-то обрадовался (может, гол забили?) и отключил его.
— Во всяком случае, — Ильин удовлетворенно откинулся в своей инвалидной коляске, — Арвид Петрунис жив и здоров, а машина никуда не уехала. Да и вообще, сколько можно топтаться на месте?
— Про машину я все знаю, — заявил дипломат, — а вы уверены, что Арвид — это Арвид?
— Виктор Николаевич, — Ильин, казалось, вовсе не удивился столь странному вопросу, — вы уже однажды об этом спрашивали. Но и сейчас Арташес Гевондович…
— Опять этот Гевондович, — в сердцах воскликнул Виктор Николаевич. — Слава богу, хоть собаки исчезли.
Это непонятное для меня замечание вызвало у Ильина улыбку.
— А откуда, Виктор Николаевич, вы про все узнали?
— Бьюсь об заклад — от дяди Саши.
— Ну, вообще-то говоря, от вахтера, — сознался Виктор Николаевич, — но я не понимаю…
— Значит, вам ничего не известно про Ковалева.
Ильин почему-то показал на телевизор.
— Про Ковалева? — дипломат недоумевал.
— Ковалев только что открыл дверь.
Ильин явно торжествовал.
— Петр Сергеевич, — посуровел вдруг Виктор Николаевич, — вы прекрасно знаете, что я не в меньшей степени, если не в большей, несу ответственность и за людей, и за оборудование. Я вынужден буду обо всем доложить…
И здесь Виктор Николаевич наконец-то увидел меня.
— Ну разве можно, — он так смешался, что даже побледнел, — при постороннем…
Ильин рассмеялся.
— Пожалуй, вас надо познакомить. Виктор Николаевич Шиллер, мой заместитель по кадрам и хозяйственной части…
Человек со странной фамилией поклонился.
— А это — наш будущий сотрудник…
— Нет, — встрепенулся заместитель директора. — Петр Сергеевич, так нельзя! И штаты у нас все давно забиты, и прав мы не имеем.
— Он художник, — не слушая, продолжал Ильин. — Вот и оформим его лаборантом к Петрунису.
Это почему-то успокоило Шиллера.
— Художник? Тогда другое дело. Это правильно, Петр Сергеевич. И стенгазету будет кому делать, и вообще. Однако почему лаборантом?.. Хотя понимаю, очень разумно.
Он повернулся ко мне:
— Ничего, молодой человек, не отчаивайтесь. Покажите себя хорошим художником, мы вас старшим лаборантом сделаем.
Я настолько был изумлен, что и не возразил даже. Шиллер вдруг засуетился.
— Ну так я побегу к Ковалеву. Если, конечно, он Ковалев.
— Он у Арташеса Гевондовича, — улыбнулся Ильин, — а тот вас не пустит.
— Меня? Это мы еще посмотрим, — сказал Виктор Николаевич и ретировался из кабинета.
— Петр Сергеевич, — взмолился я наконец, — какая еще стенгазета?
— Так, голубчик, — сказал Ильин, — давай-ка побеседуем. Теперь вряд ли кто нас побеспокоит, а к Ковалеву все равно Арташес Гевондович даже меня пока не пустит. Ты садись. А про стенгазету это так, ведь иначе Виктора Николаевича не пробьешь ничем.
И далее Ильин прозаично и просто стал рассказывать о таких вещах, что у меня аж дух захватило. Самое забавное, что здесь действительно занимались временем и даже изобрели что-то вроде соответствующей машины.
— Простая система гироскопов, — пояснил Ильин, — да это тебе, вообще-то, и ни к чему. Все знать тебе не обязательно. Как я понял, в этом доме разместилась специальная лаборатория Академии наук, организованная после того, как группа ученых сконструировала эту «систему гироскопов».
— Я здесь ни при чем, это все академик Зиманов, — скромно признался Ильин.
Машин сделали несколько и разместили их по комнаткам на первом этаже в том крыле, где я был в первый раз. Ильин нажал какую-то кнопку, и засветились экраны всех телевизоров на противоположной стене.
— Если хочешь, можешь посмотреть.
Я встал и с опаской подошел к телевизорам, размещавшимся на полках друг над другом по всей длине стены. На экранах, как мне показалось, было, изображение одной и той же пустой комнаты с каким-то агрегатом. Лишь по расположению окон можно было понять, что это не одна комната, а несколько и для каждой из них существовал свой телевизор. Наверное, Ильин опять что-то нажал, потому что изображения увеличились, и на переднем плане отчетливо возникло сооружение, очень смахивающее на стоматологическое кресло, окруженное каким-то прозрачным коконом.
Я внутренне напрягся, поскольку с детства не любил ходить к зубным врачам.
— Хватит паниковать, — засмеялся Ильин. Экраны телевизоров погасли. — Никто не заставляет тебя с ней иметь дело. Но если тебя заинтересовала вся эта петрушка, то можешь просто побыть с ребятами, поделать в конце концов стенгазету. Можешь и внештатно где-нибудь еще подрабатывать: книжки оформлять, графики рисовать. Не понравится — вернешься к себе.
По правде говоря, предложение было крайне заманчивым, да и вся моя прежняя жизнь показалась вдруг скучной и ординарной.
— А вообще-то, — заметил Ильин, — в экспериментах у нас участвуют почти все, если не считать меня, Зиманова, Антоняна и дяди Саши. Мы, так сказать, по состоянию здоровья не подходим. Ну и Шиллер, конечно, тоже не участвует, ему ответственность не позволяет.
— А во время экспериментов вешается табличка «Занято»? — смекнул я.
— Точно, — ответил Ильин. Его глаза лукаво блеснули: — А первым отправился Петрунис, когда Виктор Николаевич Шиллер задержался в заграничной командировке.
— Куда отправился? — не понял я.
— Пока лишь на тысячу лет. Увы, это оптимальный вариант для наших приводов, — вздохнул Ильин. — И, естественно, только в будущее, вследствие однонаправленности времени. Так что большинство фантастов оказались не правы, предрекая, что возможно путешествовать в прошлое. Время — весьма упругая среда. Преодолеть эту упругость и сделать бросок в далекое будущее не позволяет маломощность силовой установки. А в более близкое к нам время мешает попасть большая инерционность гироскопов.
Увидев, что мне не все ясно, Ильин усмехнулся:
— В общем, успехи у нас весьма скромные. Поначалу, как и положено, стали экспериментировать с аппаратурой и различными предметами, обстоятельно проверяя их идентичность при возвращении. Остановка в будущем была незначительной. Время как бы выталкивало все обратно, подобно абсолютно упругой среде. И поэтому мощность машины затрачивалась лишь на движение в будущее, а время само возвращало машину обратно в прошлое. Впоследствии настала очередь животных. К удовольствию сотрудников лаборатории, в ней стали весело лаять собаки и проказничать обезьяны. Все это не нравилось только Шиллеру, у которого явно не заладились отношения с Арташесом Гевондовичем Антоняном, возглавившим медико-биологические работы. Возмущенный бедламом, Виктор Николаевич отбыл за рубеж на международный симпозиум по космическим цивилизациям, которыми очень увлекался. И тогда на машине отправился в будущее Петрунис.
— Мы с Арвидом сконструировали систему противовращения, — сообщил Ильин, — которая позволила останавливаться в будущем на более длительное время. Конечно, идею подал Зиманов. Вернувшись из командировки, Шиллер первое время все шарахался от Петруниса и, наслушавшись разных сообщений о космических цивилизациях, выдвинул идею, что Петрунис — не Петрунис, а иновремянин. Естественно, возражениям Арташеса Гевондовича он внимать не желал. Примирило Шиллера со случившимся лишь то, что в лаборатории за ненадобностью больше не стало животных, за исключением обезьянки Мики, которую приютил у себя в отделе Арташес Гевондович. Кроме того, машину переоборудовали, и теперь почти все, как уже сказал Ильин, побывали в будущем.
