Евангелие от Тимофея - Чадович Николай Трофимович (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
– Помалкивай о том, что тебя не касается! – оборвал его Гердан.
– Прости старика, оговорился…Так вот, вполне возможно, что один из уцелевших друзей сумел передать знания этому человеку. Он знает много слов, но большинство из них неверны. Вместо «башка», он сказал «голова». Вместо «морда» – «лицо». Эти слова похожи на слова Настоящего Языка, но от Тимофея я их никогда не слышал.
– Подождите! – чувствуя, что меня вот-вот признают шпионом или самозванцем, вмешался я. – У нас одна и та же вещь называется разными именами. «Морда» и «лицо» – это почти одно и то же. Добавьте сюда: физиономия, рыло, моська, харя, мурло, ряжка!
– Действительно. – Старик задумался. – Когда я иногда приходил к Тимофею не вовремя, он говорил: «Убери свою харю!»
– Дождемся мы ответ на свой вопрос или нет? – Терпение Гердана, судя по всему, иссякло. – Человек этот может иметь какое-либо отношение к Тимофею?
– Я уже сказал. Он мало похож на Тимофея. Но все же он похож на Тимофея куда больше, чем любой житель Вершени. Он говорит по-другому, чем Тимофей, но куда лучше, чем любой знаток Настоящего Языка. Больше мне добавить нечего.
– Хорошо, братец. Мы узнали немало важного. Можешь идти. Там, куда тебя отведут, много браги и хорошей еды. Постарайся напиться так, чтобы забыть все, что здесь было сказано. Забудешь – и проживешь еще очень долго.
– От всего сердца благодарю, – сказал старик, вставая. – Тешу себя надеждой, что когда-нибудь смогу отплатить за все добро, сделанное тобой для меня.
– А что скажете вы, братцы? – обратился Гердан к присутствующим, когда Вукан удалился. – В особенности ты, Квадрат? Не стоит прикидываться пьяным. Нас ты не обманешь.
– Разве? – вскинул голову толстяк, еще секунду назад казавшийся бесчувственным бревном. – С чего это ты здесь распоряжаешься? Коль я захочу высказаться, то выскажусь и без твоего приглашения!
– Как хочешь… – Гердан покинул наконец свой угол и вышел к свету. – Повод, по которому мы сегодня собрались, не совсем обычный. И совсем небезопасный. Речи, говоренные здесь, если и не преступны, то во всяком случае сомнительны. Каждый из нас рискует жизнью, даже я, Близкий Друг…
– Пока еще Близкий Друг… – словно про себя пробормотал толстяк.
– Правильно. В самое ближайшее время меня ожидает опала. Но я мог бы легко вернуть себе доверие, если бы донес куда следует о нашей встрече…
– Не донесешь, – ухмыльнулся толстяк. – Сам же знаешь, что не донесешь. Не успеешь.
– Дело не в этом. Все мы пришли сюда добровольно. Одних не устраивает чин, других служба, третьи, как и я, опасаются опалы. Этот человек – наш последний шанс. Никогда еще на Вершени не появлялся более достойный претендент на место Тимофея. Его права признали и Фениксы, и Незримые. Так, братец Яган?
– Так, – подтвердил Яган, мой ангел-хранитель и мой дьявол-искуситель в одном лице. Оказывается, он все это время присутствовал здесь.
– Не исключено, что он действительно потомок Тимофея. В этом мы очень скоро убедимся.
– Значит, вы все согласны помочь нам? – спросил Яган.
– Нет. Не в наших правилах примыкать к слабой стороне. Но мы обещаем, что не станем вам мешать. Как только успех придет к тебе и твоему приятелю, мы незамедлительно начнем действовать на ваше благо.
Едва Гердан произнес эти слова, как гости словно по команде дружно встали и устремились к выходам, которых в этой комнате было больше чем достаточно. Когда мы остались втроем, Гердан протянул Ягану железный нож.
– Теперь моя жизнь в твоих руках. Будь осторожен, братец. Если он (это относилось, конечно же, ко мне) станет опасен, убей его незамедлительно. Иначе убьют тебя. С этого момента за вами будут внимательно следить днем и ночью. Я ухожу. Вам придется еще немного задержаться здесь. Ешьте и пейте в свое удовольствие. Уйдете, когда сочтете нужным. Никто не станет вам препятствовать.
– Давай выпьем и успокоимся, – предложил Яган. – Завтра с утра мы будем допущены на Большой Сбор. Там ты увидишь всех людей, причастных к власти. Всех тех, кого потом придется уничтожить или возвысить. Ты увидишь, правда издали, Письмена. Может быть, завтра даже выставят на обозрение оставшиеся от Тимофея реликвии. Смотри и запоминай. Помни об осторожности, но не упускай удачу. Если вдруг представится случай, постарайся использовать его. Среди служивых и чиновников уже ходят слухи о возвращении Тимофея. Народ взбудоражен. У нас немало сторонников.
– А где ты будешь в это время?
– Рядом.
– Рядом или за спиной?
– Рядом. Справа от тебя, как и полагается Лучшему Другу. А про это забудь. – Он всадил лезвие ножа в щель между двумя бревнами и переломил его пополам.
Искренне он это сделал или опять притворяется? Впрочем, такой жест еще ничего не значит. Человека можно запросто зарезать и половинкой ножа. Было бы желание.
Как я позже узнал, Большой Сбор раньше назывался Планеркой. Но слово это, на местном языке почти непроизносимое, впоследствии было заменено простым и удобным термином. На Большой Сбор обязаны являться все лица, имеющие какое-то отношение к Ставке, начиная от десятников, охранявших ворота, и кончая самыми влиятельными Друзьями. Здесь решаются любые вопросы как государственного, так и частного порядка, назначаются и смещаются чиновники, творятся суд и расправа, оглашаются новые и подтверждаются старые указы, объявляются войны и заключаются перемирия, делится добыча и устраиваются парады. Тот, кто желает хоть чего-то добиться в этой жизни, обязан регулярно посещать Большой Сбор. Пропустил его дважды – и можешь поставить на своей судьбе крест. Допущенные на Большой Сбор допущены к власти, вернее, к возможности домогаться этой власти.
Поливаемые прямо-таки шквальным дождем – наверное, последним в этом году, – мы спешили на звуки дудок и маракас, возвещавших о начале церемонии. Помня мрачное напутствие Гердана, я все время озирался по сторонам, но так и не смог определить, кто именно из великого множества людей, идущих в сторону площади, приставлен следить за нами.
Как это нередко случается на Вершени, ливень, только что хлеставший город тысячами стеклянных бичей, мгновенно иссяк, и в тусклом небе вспыхнула асимметричная, незамкнутая в верхней части радуга – словно два громадных, багрово мерцающих рога возникли из бездны. Тревожный отсвет лег на лужи, на мокрые крыши домишек, на кособокие стены Ставки.
Озноб пробрал меня, как будто откуда-то вдруг дохнуло ледяным холодом. Казалось, я уже все это видел однажды: и эту огромную, заполненную недобро молчащим народом площадь, и этот мрачный, ирреальный свет, и это несуразное сооружение, как будто рожденное фантазией безумца – не то эшафот, не то трибуна.
– Это Престол, – объяснил Яган. Зажатые толпой, мы уже не могли продвигаться вперед. – Когда-то на нем стоял Тимофей.
– Что – на этом самом? – удивился я.
– Нет, на другом, конечно, но похожем. Не станешь же каждый раз таскать этакую кучу бревен с ветвяка на ветвяк. Чтобы он олицетворял волю и слово Тимофея, достаточно реликвий, оставленных им на Вершени.
– А что это за люди, стоящие слева от Престола? Гвардия?
– Нет, Гвардия выйдет вместе с Друзьями. Это Указы… Что тут странного?
– Так это люди или указы?
– Это люди, которые наизусть знают указы. Каждый помнит только один-единственный указ и при необходимости объявляет его. А как же иначе блюсти закон?
– Ты ведь говорил, что закон – это Письмена.
– Верно. Но Письмена будут существовать вечно. В них ничего нельзя изменить. А указы объявляются и изменяются каждый день.
– Если указ – это одновременно и человек, что с таким человеком случается, когда указ отменяют?
– Отменяют указ, значит, и человека отменяют.
– Убивают? – уточнил я.
– Нет, зачем же. Просто перестают кормить. А сам себе он еду добыть не может. У всех Указов пальцы на руках раздроблены. Ничего тяжелее плошки с кашей они поднять не могут.
– А если Указ вдруг умрет?
