Вынужденная мера - Крайтон Майкл (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗
– Все равно будь осторожен, – посоветовал я.
– Ну подумай сам, – ответил Хэммонд, делая глубокую затяжку. – Никакого тебе рака бронхов, никакой овсяно-клеточной карциномы, никаких эмфизем и хронических бронхитов. Ни атеросклероза, ни цирроза, ни болезни Вернике-Корсакова. Красота.
– Наркотики запрещены законом.
Хэммонд ухмыльнулся и подергал ус.
– Значит, ты за аборты, но против конопли?
– Нельзя отправиться в два крестовых похода одновременно, – ответил я, наблюдая, как он набирает полные легкие дыма и выдыхает прозрачный воздух. И тут меня осенило. – Нортон, ты ведь живешь на Холме, правильно?
– Ага.
– Знаешь кого-нибудь по имени Бабблз?
Он рассмеялся.
– Бабблз? Да кто ж её не знает? Бабблз и Сверхголова. Их водой не разольешь.
– Сверхголова?
– Ее нынешний дружок. Композитор. Пишет электронную музыку. Что-то похожее на вой десятка собак. Он живет вместе с Бабблз.
– Это не она, часом, снимала квартиру на пару с Карен Рэндэлл?
– Не знаю, возможно. А что?
– Как её настоящее имя?
Хэммонд пожал плечами.
– Никогда не слышал. Но парня зовут Сэмьюэл Арчер.
– Где он обретается?
– За капитолием штата. В каком-то подвале. Они разрисовали его под утробу.
– Под утробу?
– Не поверишь, пока сам не увидишь, – ответил Хэммонд и блаженно вздохнул.
10
По пути домой я заметил, что Джудит напряжена и подавлена. Она сидела, плотно сжав колени, обхватив их руками, крепко сцепив побелевшие пальцы.
– Что-нибудь не так? – спросил я.
– Просто устала.
– Женушки доконали?
Джудит тускло улыбнулась.
– Ты становишься знаменитостью. Насколько я понимаю, миссис Уитстоун жалеет, что не сделала ставку на сегодняшнюю игру.
– Что ещё говорят?
– Они спрашивали, чего ради ты стараешься помочь Арту. По их мнению, твои действия – блистательный пример дружеской преданности. Это так трогательно, так человечно, так замечательно.
– Хм…
– Но – зачем?
– Надеюсь, ты объяснила им, что я – славный малый?
В машине было темно, и я скорее почувствовал, нежели увидел, что Джудит улыбается.
– Увы, это не пришло мне в голову.
В её голосе сквозили грустные нотки, а лицо, подсвеченное отблесками фар, казалось осунувшимся. Я понимал, что Джудит нелегко безвылазно сидеть у Бетти, но ведь кто-то же должен ей помочь.
Ни с того ни с сего мне вдруг вспомнилось студенчество и Сизая Нелл, семидесятилетняя алкоголичка, которая умерла за год до того, как попала к нам в прозекторскую. Мы прозвали её Нелл и ещё уймой других имен и все время осыпали мрачными шуточками, в надежде, что это поможет нам довести работу до конца. Помню, как мне хотелось уйти, бросить все к черту, лишь бы не резать холодную, влажную, смердящую плоть, не сдирать её с костей слой за слоем. Я мечтал о том дне, когда покончу с Нелл и смогу забыть её зловоние, вытравить из памяти это давно мертвое, скользкое от слизи тело. Все остальные говорили, что с такими покойниками даже проще, а мне хотелось только одного – чтобы все поскорее кончилось. И я продержался до конца, до последнего рассечения, пока мы не изучили все её чертовы нервы и артерии.
После той моей первой встречи с трупом, да ещё таким жутким, я вдруг с удивлением обнаружил, что мне интересно заниматься патологоанатомией. Я люблю свою работу и уже научился не обращать внимания ни на внешний облик, ни на запах мертвецов, и воспринимать каждое новое вскрытие как должное. Но вот что странно: ощущение новизны не исчезло. В каком-то смысле вскрытия стали для меня источником новых надежд. Человек только что умер, и вы знаете его историю болезни. Для вас он – не безликий «жмурик», а все ещё человеческое существо, которое совсем недавно вело битву, личную битву, единственную по-настоящему личную битву в своей жизни. И потерпело поражение. Ваша задача – выяснить, как и почему был проигран этот бой, и каким образом помочь другим людям, которые только готовятся к такой же борьбе. И самому себе. Вскрытие – это не просто взрезание трупов, которые исполняют свою единственную тошнотворную служебную обязанность – быть мертвыми, холодными обитателями сумрачного царства, подлежащими дотошному изучению.
Дома Джудит первым делом убедилась, что с детьми все в порядке, и отправилась звонить Бетти, а я решил отвезти домой няньку – миниатюрную и весьма бойкую девицу по имени Салли, капитана команды болельщиков бруклайнской средней школы. Когда я подвозил её, мы обычно болтали о пустяках и затрагивали лишь самые нейтральные темы. Нравится ли Салли учеба, в какой колледж она намерена поступать. Ну, всякое такое. Но сегодня меня одолело любопытство. Я чувствовал себя старым и потерянным, как человек, вернувшийся на родину после долгих странствий. Все вокруг казалось чужим и незнакомым, особенно дети. Они делали совсем не то, чем занимались в их возрасте мы. Жили другими чаяниями, преодолевали другие сложности. Во всяком случае, они уж наверняка потребляли другие наркотики. Впрочем, быть может, их трудности и не отличались от наших. По крайней мере, мне хотелось бы думать именно так.
В конце концов я решил, что, наверное, просто перепил на вечеринке, а посему мне лучше помолчать и не вдаваться в расспросы. Вот я и молчал, слушая болтовню Салли о том, как она сдавала экзамен на водительские права. При этом я испытывал смешанное чувство страха и облегчения. А потом поймал себя на том, что веду себя глупо, поскольку у меня нет никаких причин интересоваться жизнью няньки моих детей или желать получше узнать её. К тому же, если я начну выказывать любопытство, Салли, чего доброго, неверно меня поймет. Беседовать о водительских правах куда безопаснее: это надежная и достаточно серьезная тема для разговора.
А потом я ни с того ни с сего подумал об Алане Зеннере. И вспомнил слова, сказанные однажды Артом: «Если хочешь узнать что-то об этом мире, переключи свой телевизор на канал интервью и убери звук». Спустя несколько дней я так и сделал. Это было ужасно: раздувающиеся щеки, неугомонные губы, меняющиеся выражения лиц, сучащие руки. И – безмолвие. Ни единого звука. Никакой возможности понять, о чем говорят все эти люди на экране.
Адрес я нашел в телефонном справочнике. Сэмьюэл Арчер, Лэнгдон-стрит, 1334. Я набрал номер и услышал голос, записанный на пленку: «Извините, но телефон временно отключен. Не кладите трубку, телефонистка сообщит вам дополнительные сведения».
Я подождал. Раздалось несколько щелчков, словно в аппарате билось сердце, после чего до меня донесся новый голос: «Справочная. Какой номер вы набрали?»
– Семь-четыре-два-один-четыре-четыре-семь.
– Номер отключен.
Вероятно, Сэмьюэл Арчер переехал. А может быть, нет? Я поехал прямиком к его дому, который стоял на крутом восточном склоне Маячного холма. Здание было весьма обшарпанное, в подъезде воняло капустой и детской микстурой. Я спустился по скрипучей деревянной лестнице в подвал, освещенный зеленой лампочкой, и увидел черную дверь с надписью: «Бог пестует своих детей».
Я постучал.
Из-за двери доносились визги, птичьи трели, скрежет и ещё какие-то звуки, похожие на стоны. Она распахнулась, и я увидел парня лет двадцати с небольшим, с пышной бородой и длинными мокрыми черными волосами, облаченного в комбинезон и лиловую рубаху в горошек. На ногах у него были сандалии. Парень окинул меня пустым взглядом, не выказывая ни удивления, ни любопытства.
– Вам чего?
– Я доктор Берри. А вы – Сэмьюэл Арчер?
– Нет.
– Мистер Арчер дома?
– Он занят.
– Я хотел бы повидать его.
– Вы его приятель?
Парень смотрел на меня с неприкрытым подозрением. Я услышал новые шумы – скрип, рокот и протяжный свист.
– Мне необходима его помощь Парень немного расслабился.
– Вы совсем некстати.
– Дело не терпит отлагательства.
– Вы врач?
– Да.
– У вас есть машина?
– Да.
– Какая?
