Квадраты шахматного города - Браннер Джон (полные книги .txt) 📗
— Забавна? — переспросил Энжерс. — От него всего можно ожидать.
— Видимо, вы правы, — согласился Люкас. — Я слышал, сегодня с каким-то важным сообщением по телевидению должен выступить епископ.
— В самом деле? — спросил Энжерс равнодушно.
Видно, проблемы церкви его мало волновали.
— Возможно, это и слухи, но как будто он собирается говорить о падении нравов в Вадосе.
Они многозначительно переглянулись, и я понял, на что намекает Люкас.
— Надеюсь, его проповедь не сведется к тому, что грех карается смертью? — натянуто улыбнулся Энжерс.
— Трудно сказать, — Люкас пожал плечами. — Я слышал, он склоняется дать разрешение захоронить девушку на церковном кладбище.
Я не выдержал и вмешался в разговор.
— Вы полагаете, что его преосвященство уже успел установить, что она не покончила жизнь самоубийством? Дело в том, что вчера вечером я встретил в баре Толстяка Брауна с женой и ее братом, я даже подвез их домой. Я знаю обо всей истории от него самого. Он клялся, что никогда в жизни даже не видел эту… эту шлюху.
Оба удивленно посмотрели на меня.
— Как профессионал, сеньор Хаклют, — произнес Люкас, сделав паузу, — хочу заверить вас, что все, что сказал вам Браун, не имеет никакого значения. Если он невиновен, почему же тогда он скрылся? Можно, конечно, делать самые разные предположения. Девушка могла, отчаявшись, сама выброситься из окна; ее могли напугать — и тогда она вывалилась из окна; ее могли сгоряча толкнуть — все возможно. И все же брат сеньоры Браун говорит, что она держалась уверенно и прекрасно знала, чего хочет. Человек, готовый к самоубийству, выглядел бы растерянным. Она чувствовала, что имеет основания для материальной поддержки от отца ее будущего ребенка.
— Несмотря на то, что Браун это категорически отрицал? — настаивал я. — Он говорил мне, что Эстрелита Халискос потребовала десять тысяч доларо, но у него не было таких денег.
— Он мог при желании их раздобыть, — заметил Энжерс. — Однако Браун, видно, испугался, поняв, что оправдываться ему не с руки. Будь все дело только в деньгах, уверен, народная партия не пожалела бы десяти тысяч для такого искусного лгуна.
— Адвоката, — поправил его Люкас.
— Я знаю, что говорю, — Энжерс зло усмехнулся.
— Прошу извинить меня, — Люкас посмотрел на часы. — У меня еще много дел. До встречи, Дональд. До свидания, сеньор Хаклют.
Он вежливо откланялся и перешел улицу.
— В Вадосе теперь следует ждать перемен, — констатировал Энжерс. — Аррио и Люкас в одной упряжке всякий воз сдвинут.
— Вы полагаете, что Аррио лучше Герреро?
— Несомненно. Он — молодчина, человек дела. Мне нравятся такие люди.
В тот вечер я не видел ни выступления Аррио, ни проповеди епископа. Однако, возвращаясь около часа ночи из района рынка, обратил внимание, что в нише у богородицы горят свечи. Я огляделся и, не заметив никого, решился посмотреть, что написано на очередной бумажной ленточке.
В полутьме я разобрал два слова: «Эстрелита Халискос».
«Бедный Браун», — подумал я, вспомнив, что он говорил накануне. Однако Люкас, видно, был прав — трудно сказать, что произошло с Эстрелитой Халискос на самом деле. Не исключено, что ее и убили.
У меня вошло в привычку по утрам читать «Либертад» и «Тьемпо». Причем первоначальное намерение улучшить тем самым мое знание испанского языка отошло на второй план перед желанием быть в курсе городских событий.
На следующее утро, просмотрев «Либертад», я обнаружил, что ее издатели верны себе. Прежде всего в газете освещались назначение Аррио и его интервью по телевидению, а также излагалась обвинительная речь епископа Круса. Я был удивлен резкостью, с которой служитель церкви клеймил нравственные устои жителей Вадоса. Город оставалось только сравнить с Содомом и Гоморрой.
Осуждая тех, кто развращает молодежь, епископ недвусмысленно дал понять, что все пороки в этом некогда высоконравственном городе порождаются трущобами, в том числе небезызвестными лачугами Сигейраса. Далее он намекал на то, что всякая защита Сигейраса может квалифицироваться только как стремление увековечить эти рассадники порока.
Много материалов в газете было также отведено исчезновению "Брауна. Приводились интервью министра юстиции Гонсалеса и шефа полиции О'Рурка. Гонсалес уверял, что Браун будет найден, а О'Рурк заявил, что полиция проверяет различные версии гибели девушки.
Затем я взял «Тьемпо», мне было любопытно, как им удалось выкрутиться из всей этой истории. Ведь нельзя же было в открытую оправдывать Брауна. Я полагал, они попытаются отвлечь внимание читателей…
И я не ошибся.
В центре первой страницы была помещена карикатура, на которой Сьюдад-де-Вадос изображался в виде райских кущ. На переднем плане ангел обрушивал свой огненный меч на нищих крестьян: мужчину со шляпой в руках и женщину с ребенком. Крестьяне спрашивали: «Разве бедность — это грех?»
На груди ангела жирными черными буквами было выведено мое имя.
17
Не веря собственным глазам, я смотрел на карикатуру, когда в дверь тихонько постучали. Вошла горничная с утренней почтой. Я разорвал принесенные ею два конверта.
Первое письмо было от друга, которому я обещал написать и, как часто со мной случается, все откладывал это. Во второй конверт была вложена первая страница утренней «Тьемпо», та самая, которую я только что держал в руках, с той лишь разницей, что карикатуру обвели красным карандашом и рядом по-английски написали: «Итак?»
— Не иначе, дело рук Дальбана, — произнес я вслух.
Пора было этому положить конец. И именно теперь. «Тьемпо», видимо, слишком легко сходили с рук клеветнические высказывания и выпады в адрес противников. Однако, по словам Марии Посадор, Сейксасу удалось добиться постановления суда, запрещавшего газете обвинять его во взяточничестве. Кое-кому придется позаботиться, чтобы и я был огражден от ее нападок.
Вложив газетную страницу в конверт, я сунул его в карман и отправился в ведомство Энжерса. Я показал ему карикатуру и в сердцах стукнул кулаком по столу.
— Такие вещи преследуются законом! Вы не должны это так оставить!
Энжерс прикусил губу.
— И вы полагаете, что за этим стоит Дальбан? Вам, Хаклют, лучше всего переговорить с Люкасом. Давайте я узнаю, сможет ли он с нами пообедать?
Он взял конверт и посмотрел на почтовую отметку.
— Отправлено сегодня рано утром или вчера вечером. Пожалуй, сегодня утром, если только тому, кто это состряпал, не удалось заполучить сигнальный оттиск.
Он поднял трубку внутреннего телефона и попросил секретаршу связать его с Люкасом. Я ждал, чувствуя, как мой пыл постепенно стихает.
Люкас оказался свободен. В полдень за обедом я рассказал ему обо всем.
— Да, сеньор Хаклют, — мрачно проговорил он. — В обоих случаях мы имеем дело с тем, что обычно называют «крепким орешком». Братья Мендоса поднаторели в том, как чернить неугодных людей в приличных выражениях, чтобы не навлечь на себя закон. Однако, поскольку вы являетесь гостем правительства, я считаю вполне возможным привлечь виновных к ответственности. По меньшей мере мы добьемся того, что заставим их замолчать.
— Неплохо, но недостаточно, — сказал я. — Я прошу расследовать роль Дальбана. Если это дело его рук, то хотелось бы, чтобы и он понес наказание. Полиция не очень-то отреагировала на мою жалобу, правда, мне предложили телохранителя, но я отказался, поскольку у меня уже был опыт общения с полицией.
Люкас записал что-то в свой небольшой блокнот.
— Я попрошу провести расследование, — произнес он. — К сожалению, не секрет, что влиятельный человек способен, скажем прямо, охладить рвение наших полицейских. Дальбан, несомненно; принадлежит к числу таких людей. Если говорить откровенно, мне самому небезынтересно узнать, что происходит с Дальбаном. Я лично ожидал, что он вступит в игру раньше.
— В какую игру? — живо поинтересовался Энжерс.
