Слушающие - Ганн Джеймс (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗

— Люди реагируют так из-за недостатка информации, — сказал Макдональд. — Поговорим с ними. Они дезориентированы. Официальное сообщение и систематическая информационная кампания о Программе, Послании и ответе…

— Успокоят страхи, — закончил Уайт, — или еще более усилят их.

— Страх иррационален, и факты рассеют его. У капеллан нет возможности прибыть сюда. Передача материи — это просто сказка, кроме того, мы не можем представить себе двигатель, разгоняющий корабль до скорости света.

— То, чего не могли представить, — заметил Уайт, — в последние несколько столетий все чаще становилось правдой. А то, что считали невозможным в одном поколении, становится повседневным для следующего. Скажите, почему вы так настаиваете на ответе? Разве мало, что ваши поиски увенчались успехом, что вы доказали существование разумной жизни во Вселенной?

— Я мог бы объяснить это вполне рационально, — ответил Макдональд. — Есть много серьезных причин, важнейшую из которых я уже называл: общение различных разумных существ принесло бы неизмеримые выгоды и тем и другим, но, как вы, конечно, подозреваете, за этой рациональностью скрываются личные мотивы. Прежде чем наш ответ дойдет до Капеллы, я буду уже в могиле, однако хотел бы, чтобы моя работа не пропала напрасно, чтобы сбылось то, во что я верю, чтобы моя жизнь имела смысл. Вы ведь и сами хотите того же.

— Наконец-то мы дошли до принципиальных вопросов.

— Как обычно. Своему сыну и миру я хочу оставить какое-то наследство. Я не поэт и не пророк, не художник, не строитель, не государственный деятель и не филантроп. Единственное, что я могу оставить, это открытую дверь, открытую дорогу во Вселенную, надежды и картины чего-то нового, послание, которое прибудет с другой планеты, кружащейся под парой чужих далеких звезд…

— Все мы этого хотим, — сказал Уайт. — Дело только в том, как этого достичь.

— Не все, — возразил Макдональд. — Некоторые хотят оставить в наследство ненависть, борьбу, словом, ничего нового, а только старое. Но жизнь меняется, время идет, и мы должны подарить нашим детям завтра, а не вчера, а из вчера взять лишь то, что влияет на завтра. Прошлое, конечно, важно, но в нем нельзя жить; единственное место, в котором мы можем жить, это будущее, и оно же единственное, что мы в силах изменить. Поверьте: как только мы отправим ответ, в мире воцарится покой.

— Почему именно тогда?

— Хотя бы потому, что дело будет уже сделано. Ссорящиеся осознают, что они люди, что где-то там живут иные разумные существа, и если уж мы договариваемся с ними, то почему бы нам не договориться между собой, даже с теми, что говорят на иных языках и верят в иных богов.

— Звонит китайский посол, господин президент, — сказал Джон, и Уайт понял, что, поглощенный дискуссией с Макдональдом, даже не заметил, как открылась дверь.

— У меня нет с собой транслятора, — сказал он.

— Ничего страшного, — заметил Макдональд. — Наш компьютер справится с этим.

Уайт с Макдональдом поменялись местами. Оказавшись за столом директора, президент взглянул на экран, с которого к нему обратилось по-английски китайское лицо.

— Господин президент, моя страна со всем уважением требует прекратить беспорядки и публикацию провокационных сообщений, угрожающих иным миролюбивым народам.

— Можете повторить своему премьеру, — осторожно ответил Уайт, — что и нам крайне неприятны эти беспорядки, что мы надеемся вскоре справиться с ними, однако у нас нет таких механизмов контроля над массовой информацией, какими располагает он.

Китаец вежливо поклонился.

— Моя страна также требует, чтобы на Послание, полученное вами с Капеллы, вы не отвечали ни сейчас, ни в будущем.

— Благодарю вас, господин посол, — ответил Уайт, но не успел он повернуться к Макдональду, как место одного лица тут же заняло другое.

— Советский посол, — провозгласил Джон.

— Советский Союз весьма обеспокоен утаиванием этого Послания, — бесцеремонно заявил русский. — Я уполномочен сообщить, что мы также получили его и сейчас готовим ответ. Вскоре об этом будет сообщено.

Экран опустел.

— Конец, — сказал Уайт.

Экран погас.

Уайт положил ладони на стол. Это был солидный рабочий стол, а не какой-то монумент, как у него в Белом доме, и президент чувствовал, что мог бы тут работать. Сидя за столом Макдональда, он представлял, что они поменялись ролями и ч? о он теперь здесь шеф.

— Ни один человеческий язык, — продолжал Макдональд, словно его перебили на середине фразы, — не чужд так, как язык капеллан, ни одна человеческая вера не чужда так, как вера капеллан.

— Мне кажется, вы знали о русских и китайцах, — заметил Уайт.

— Родство по линии науки ближе, чем по месту рождения или языку.

— Откуда они узнали о Послании?

Макдональд развел руками.

— Слишком много людей знали об этом. Если бы я предполагал, что нам запретят сообщать это по обычным каналам, что возникнут какие-то проблемы с ответом, то не собирал бы столько людей в момент нашего триумфа. Но, как теперь ясно, невозможно было бы совершенно утаить эту информацию. Мы были не секретной программой, а научной лабораторией, обязанной делиться со всем миром. У нас даже бывали по обмену русские и китайские ученые. В конечный период…

— Никто не думал, что вам удастся… — вставил Уайт. Макдональд удивленно посмотрел на него. Впервые Уайт видел удивленного директора Программы.

— Тогда почему же нас финансировали? — спросил Макдональд.

— Я не знаю, зачем начали Программу, — сказал Уайт. — Я не углублялся в ее историю, да и не там нужно искать ответ. Подозреваю, что ответ очень напоминает прочие наши причины последних лет: это было нечто такое, чем ученые хотели заниматься, и никто не видел в этом ничего плохого. В конце концов мы ведь живем во времена благосостояния.

— Общественного благосостояния, — уточнил Макдональд.

— Благосостояния вообще, — отмахнулся Уайт. — Наша страна, как и другие, одни раньше, другие позже, реализует сознательную политику ликвидации нищеты и несправедливости.

— Задача правительства — «стремление ко всеобщему благосостоянию», — произнес Макдональд.

— Кроме того, это и цель политики. Нищета и несправедливость — это несчастья, которые можно терпеть в мире, обреченном на несчастья. Однако они становятся нетерпимы в технократизированном обществе, основанном на сотрудничестве, в котором насилие и беспорядки могут уничтожить не только город, но даже саму цивилизацию.

— Разумеется…

— Поэтому, сделав резкий поворот, мы поставили перед народом задачу ликвидации нищеты и выполнили эту задачу. Возникла стабильная общественная система, гарантирующая каждому определенный годовой доход и свободу заниматься примерно тем, что ему нравится, за исключением неконтролируемого размножения и нанесения вреда ближним.

Макдональд покивал.

— Это движение в сторону благосостояния — главное достижение последних десятилетий.

— Вот только мы уже не называем это благосостоянием. Это демократия, система, общественный порядок, принадлежащий людям. С чего вы взяли, что наука не является частью этой системы?

— Наука рождает перемены, — сказал Макдональд.

— Не рождает, если не добивается успехов, — ответил Уайт. — Или же добивается их в неких ограниченных областях, вроде Программы исследования космического пространства. Бог свидетель, Программа казалась нам совершенно безобидной. Разумеется, она должна была входить в программу благосостояния и расходование общественных средств на ее поддержание в течение стольких лет составляло долю ученых — чтобы им было чем заниматься и чтобы они ничего не испортили. Понимаете, едва ли не основной задачей любой власти является забота о постоянстве условий, подавление беспорядков и поддержание самой себя, а этого проще всего добиться, предоставив каждому возможность делать что ему угодно… лишь бы ничего не менялось. И не говорите мне, что вы об этом не догадывались и не использовали этого.