Мертвая зона - Кинг Стивен (прочитать книгу .txt) 📗

Стилсон нахмурился, услышав смешок Гендрона.

– Я хочу сказать, Грег, что у Джорджа Харви могут быть на этот счет свои соображения. – Джордж Харви не только стоял за кулисами политической жизни города, но был еще и крестным отцом республиканской партии в третьем округе.

– Джордж не скажет «нет», – спокойно произнес Грег. Волосы его слегка тронула седина, но лицо вдруг стало таким же, как много лет назад, когда он до смерти забил собаку на ферме в Айове. – Джордж в стороне, – терпеливо продолжал Грег, – на моей стороне, улавливаете? Я не собираюсь наступать на его любимую мозоль, потому что стану независимым кандидатом. Но я не собираюсь еще двадцать лет ходить в мальчишках и лизать чужие ботинки.

Цыпа Гендрон сказал неуверенно:

– Вы не шутите, Грег?

Грег снова нахмурился, на этот раз предостерегающе.

– Цыпа, я никогда не шучу. Люди… думают, что я шучу. «Юнион лидер» и эти кретины из «Дейли демократ» думают, что я шучу. Но вы поговорите с Джорджем Харви. Спросите его, шучу я или делаю дело. Да и вам следовало бы знать меня получше. Разве мы не вместе прятали концы в воду, а, Цыпа?

На суровом лице Грега неожиданно появилась холодящая улыбка – холодящая для Гендрона потому, что тот позволил Стилсону втянуть себя в кое-какие строительные махинации. Они заработали хорошо, действительно хорошо, ничего не скажешь. Но в силу ряда обстоятельств застройка Саннингдейлcкой территории (да, честно говоря, и Лорелской тоже) не была на сто процентов законной. Например, дали взятку представителю АООС [7], и это еще цветочки.

С Лорелской территорией все уперлось в старика, который жил за Риджуэйским шоссе и не желал продавать свой участок; для начала четырнадцать его цыплят вдруг подохли от какой-то таинственной болезни; потом сгорел сарай, где он хранил картошку; затем как-то недавно в уик-энд, пока старик навещал сестру, живущую в доме призрения в Кине, кто-то вымазал собачьим дерьмом его гостиную и столовую; и тогда старик продал-таки свой участок, и Лорелская территория попала наконец в нужные руки.

И еще: этот лихач мотоциклист Санни Эллиман снова ошивается вокруг. Они с Грегом близкие приятели, и если об этом пока не говорит весь город, так только потому, что Грега привыкли видеть в компании длинноволосых хиппи, педиков и лихих мотоциклистов, которые проходили курс в созданном им Консультационном наркологическом центре; к тому же в Риджуэе применяли довольно необычные меры воздействия. Вместо того чтобы штрафовать или сажать за решетку юных наркоманов, алкоголиков и дорожных нарушителей, городские власти стали их использовать на разных работах. Это была идея Грега, неплохая идея, банкир первым признал ее ценность. Отчасти благодаря ей Грег стал мэром.

Но его нынешняя идея была чистым сумасшествием.

Грег сказал еще что-то. Гендрон не расслышал.

– Простите, – проговорил он.

– Я спросил, не хотите ли вы быть организатором моей избирательной кампании, – повторил Грег.

– Грег… – Гендрон откашлялся. – Грег, вы, кажется, не понимаете ситуации, – продолжал он. – От третьего округа в палате представителей конгресса сидит Гаррисон Фишер. Он – республиканец, человек уважаемый, и, по-моему, его не сдвинуть.

– Сдвинуть можно любого, – сказал Грег.

– Гаррисон свой в доску, – ответил Гендрон. – Спросите Харви. Они вместе ходили в школу. Еще небось году в тысяча восьмисотом.

Грег пропустил мимо ушей эту тонкую остроту.

– Я назову себя Сохатым [8] или еще как-нибудь… и все решат, будто я шут гороховый… а кончится тем, что под смех избирателей третьего округа я въеду в Вашингтон.

– Грег, вы сумасшедший.

Улыбка Грега исчезла, словно ее и не было. Лицо его исказилось. Застыло, он вытаращил глаза. Такие бывают у лошади, когда она почует, что ей дали тухлую воду.

– Не вздумайте повторить что-либо подобное, Цыпа. Не дай вам бог.

Банкиру стало совсем худо.

– Грег, извините. Я просто…

– Так вот, не вздумайте повторить что-либо подобное, если не хотите в один прекрасный день столкнуться нос к носу с Санни Эллиманом возле своего вонючего «империала».

Гендрон беззвучно шевелил губами.

Грег снова улыбнулся, точно солнце внезапно пробилось сквозь обложные тучи.

– Ну ладно. Не будем ссориться, раз мы собираемся работать вместе.

– Грег…

– Вы мне нужны, потому что знаете каждого бизнесмена в этой части Нью-Гэмпшира. Как только все закрутится, нам понадобятся большие деньги, так что придется, я думаю, покачать насос. Пора уже мне развернуться в масштабе всего штата, а не только Риджуэя. Полагаю, пятидесяти тысяч долларов хватит, чтобы удобрить местную почву.

Банкира, работавшего во время последних четырех избирательных кампаний на Гаррисона Фишера, так потрясла политическая наивность Грега, что поначалу он даже не знал, как продолжить разговор. Наконец он сказал:

– Грег, бизнесмены дают деньги на кампанию не по доброте душевной, а потому, что победитель должен им чем-то отплатить. Если кандидаты идут голова к голове, деловые люди дадут деньги тому, кто имеет шансы на выигрыш, а проигравшего можно потом списать по графе неизбежных расходов. Главное – иметь шансы на выигрыш. Так вот, Фишер…

– Фаворит, – подсказал Грег. Из заднего кармана брюк он вытащил конверт. – Вот, взгляните.

Гендрон недоверчиво посмотрел на конверт, затем на Грега, Грег ободряюще кивнул. Банкир открыл конверт, у него перехватило дыхание, в обшитом сосновыми панелями кабинете надолго воцарилось молчание. Оно не нарушалось ничем, если не считать легкого жужжания электронных часов на столе банкира да шипения спички, которую Грег поднес к сигаре. Со стен кабинета смотрели литографии Фредерика Ремингтона. В прозрачном кубике светились семейные снимки. А на стол легло фото банкира: его голова утонула в ляжках молодой черноволосой женщины – впрочем, возможно, и рыжей, поскольку по черно-белым, отпечатанным на мелкозернистой глянцевой бумаге снимкам нельзя было судить о цвете волос. Но разглядеть ее лицо не составляло труда. Кое-кто в Риджуэе сразу сказал бы, что это вовсе не жена банкира, а официантка из придорожного кафе Бобби Стрэнга, расположенного в одном из близлежащих городков.

Снимки банкира, зарывшегося головой в прекрасные формы официантки, особой опасности не представляли: ее лицо было отчетливо видно, а его – нет. Но на других даже бабушка банкира узнала бы своего внука. На этих фото были изображены Гендрон и официантка, осваивавшие целый комплекс сексуальных забав, – вряд ли там были представлены все позиции «Кама сутры», но некоторые из них наверняка не включались в главу «Сексуальные отношения» из пособия по гигиене для риджуэйской средней школы.

Гендрон поднял глаза, лицо его покрылось испариной, руки тряслись. Сердце стучало бешено. Банкир испугался, что оно сейчас разорвется.

Грег отвернулся от него. Он смотрел в окно на ярко-голубую полоску октябрьского неба, видневшегося между магазинами «Разные мелочи» и «Галантерея».

– Подул ветер перемен, – сказал Грег. В его отрешенном лице было что-то мистическое. Он взглянул на Гендрона. – Знаете, что мне дал один из этих наркоманов в Центре?

Цыпа Гендрон отупело покачал головой. Дрожащей рукой он массировал левую сторону груди – на всякий случай. Взгляд его возвращался к фотографии. Чертовы фотографии. А если войдет секретарша? Он перестал массировать грудь и начал собирать снимки, засовывая их в конверт.

– Красную книжечку председателя Мао, – начал Грег. Из его мощной грудной клетки вырвался смешок – когда-то она была такой же хилой, как и все тело, и это вызывало у его кумира-отца почти отвращение. – В книжонке Мао есть цитата… не помню точно, как она звучит, но что-то вроде: «Человек, который почувствовал ветер перемен, должен строить не щит от ветра, а ветряную мельницу». Во всяком случае, смысл такой.

Он наклонился вперед.