Путь к Вавилону - Керни Пол (книги бесплатно .TXT) 📗
— Почему? — не понял Ривен. — По мне, так идея хорошая.
— Нет, не слишком хорошая, и по ряду причин, — сказал Мертах. — Во-первых, этих тварей не заставишь принять бой, как организованное войско, даже если они иногда действуют как сплоченная армия. Во-вторых, Брагад особенно настаивает на том, чтобы эти объединенные силы Роримов вышли под безраздельным его командованием, поскольку, мол, у него есть уже опыт обращения с большим количеством людей — ведь он организовал патрульные отряды. Это настораживает, поскольку властитель Гаррафада всегда стремится надеть сапоги больше тех, в которых он ходит сейчас.
— И что ж вы тогда собираетесь делать?
Мертах потрепал Флейту за уши.
— Организовать людей. Создать ополчение. Увеличить число стражей, как уже говорил Варбутт. А больше и делать особенно нечего.
Разве что еще пораскинуть мозгами насчет моего во всем этом участия, подумал Ривен про себя. Неужели ему суждено стать простой пешкой в этой — им же и выдуманной — истории?
Нет, надо попытаться как-то этому воспрепятствовать.
Но все это было странно. Сидеть в этой комнате, в старинном доме за крепостной стеной. Нарядиться в необычного покроя чужую рубаху и замшевые штаны. Пить вино в мерцающем свете свечей в то время, как на полу, у самых ног, дремлют два волка. Теперь у него появилось какое-то мучительное ощущение: сожаление, что тогда, в том мире, печаль его затмила собой все. И он тут же возненавидел себя за это. Как он может сидеть здесь, и наслаждаться, подчинясь очарованию этого мира, когда…
Они пили еще и еще, пока слова их беседы не стали невнятны, а свечи не догорели до низких огарков. Но вот Ратаган разлил по стаканам остатки вина, и они осушили их в последний раз.
— Нам пора, — сказал Мертах, поднимаясь. Его шатало. Он зажмурился и потряс головой. — Мне бы, кажется, не помешало глотнуть свежего воздуха.
Все трое двинулись к окну. Окно распахнулось, протестующе скрипнув петлями. Холодный воздух ночи ворвался в комнату, освежая им головы. Ратаган что-то мурлыкал себе под нос. Оберегая ногу, он оперся о плечо Ривена.
Внизу в сумраке звездной ночи распростерся Раларт, усыпанный точками света из окон домов, — за ним темными силуэтами громоздились холмы. Где-то, совсем близко, проухала сова. Было так тихо, что даже отсюда, из комнаты, слышался плеск реки. Вдалеке проблеяла овод. Забрехала собака. И вновь стало тихо.
Ратаган глубоко вдохнул воздух. Мертах оперся о подоконник, вперив взгляд в темные холмы и звездное небо над ними.
— Я люблю этот край, — сказал он тихо.
Они долго стояли молча у окна, а потом, пожелав Ривену доброй ночи, Мертах и Ратаган ушли, беззвучно прикрыв за собою дверь.
Когда Ривен проснулся, шел дождь, — капли летели в комнату сквозь распахнутое окно. Он еще полежал, соображая, где вообще он находится, потом встал, трясясь от холода, закрыл окно и снова забрался в постель. Он вспомнил вчерашний вечер. Теперь его интересовало, в котором часу здесь обычно завтракают. К несказанному его облегчению, голова не болела и была на удивление ясной. Ривен отхлебнул пива из кувшина, что стоял у кровати, и прислушался к шуму дождя. Потом сжал обе руки, захватив льняные простыни в кулак, явственно ощущая ладонями грубую текстуру ткани. Из неплотно закрытого окна тянуло холодом. Ноги еще не согрелись после того, как он прошелся босиком по каменному полу.
Это все настоящее. И я внутри всего этого. Дышу, осязаю, ем и пью, и чувствую вкус.
Но как такое возможно?
Он перебрал в уме то немногое, что знал из физики, но его скудных знаний явно не хватало, чтобы найти какое-то приемлемое объяснение. Впечатление было такое, что он случайно попал на сцену, в хорошо поставленный спектакль по знакомой ему пьесе Шекспира. Только это было не представление. Вокруг него были не декорации, а реальный мир, и окружавшие его люди не были актерами.
Он почему-то вдруг вспомнил Гвиона, дворецкого, и ощутил какое-то странное удовольствие от того, что ему встретился персонаж его книг. Точно такой же, как в книге. Господи Боже мой, абсолютно такой же, вплоть до суетливых манер и радушной улыбки.
Я знаю этих людей.
Что-то похожее на логическое объяснение замаячило где-то на краю сознания, — но пока еще ускользало, хотя, казалось, еще чуть-чуть, и все станет ясно, — когда он припомнил вчерашние посиделки: раскрасневшиеся от вина, озаренные колеблющимся светом свечей липа Мертаха и Ратагана. Еще тогда у него появилось странное ощущение узнавания уже виденного, deja vu; но здравомыслие не позволяло Ривену дать этому какое-то разумное объяснение. Даже пытаться не стоит — безнадежно.
Он так и лежал в постели. Ноги постепенно согрелись. Он глубоко вдыхал чистый, чудесный воздух, и на мгновение почувствовал себя ребенком в родительском доме.
В дверь легонько постучали, и в комнату вошла юная девушка с подносом в руках. Лишь один раз она бросила быстрый взгляд на Ривена, пожелав ему доброго утра, и вновь потупила взор. Ривен пожелал ей того же, опять очень болезненно осознавая свое обезображенное — в шрамах — лицо.
Она поставила поднос и занялась сервировкой стола к завтраку.
— Меня зовут Мадра, — застенчиво проговорила она. — Ратаган велел мне принести вам ваш завтрак сюда, сударь, а заодно справиться… — она невольно улыбнулась, — …не раздружилась ли голова ваша с желудком. Он просил передать, что вы найдете его в Зале приемов, если у вас будет настроение туда пойти. — Она качнула головой. — Вы поешьте, пока не остыло. — И ушла, прикрыв за собой дверь.
Ривен встал, быстро оделся, позавтракал — пахта и овсянка — и вышел из комнаты в коридор. А чем, интересно, сейчас занимается Байклин, спросил себя Ривен и вспомнил вдруг напряженный взгляд Мертаха и вчерашние его слова: «Это и есть из книги… из твоей книги».
Из моей книги. Что ж, может быть. Но есть еще кое-что.
Дворец представлял собой настоящий лабиринт извилистых коридоров, окон, арок и лестниц, расположенных в самых неожиданных местах, многочисленных дверей и глубоких ниш. По пути в Зал приемов Ривену встретилось несколько слуг — по крайней мере, он предположил, что то были слуги, — и один препоясанный синим кушаком страж, который пребывал в столь глубокой задумчивости, что вообще не заметил Ривена.
Когда Ривен уже начал думать, что он безнадежно потерялся, приветственный возглас возвестил о том, что он все-таки вышел в нужное место. В зале не было никого, только Ратаган и хрупкая седая дама, одетая в богатое платье из темной шерсти и со множеством колец на пальцах. Гигант сидел в кресле у очага с громадным кувшином пива и сосредоточенно строгал перочинным ножом какую-то палку. Тишину нарушал только стук дождевых капель об оконные стекла.
— Майкл Ривен! Мадра мне доложила, что ты жив и здоров, и даже неплохо себя чувствуешь в это дождливое утро. Я подумал, что ты, может, захочешь составить компанию бедному раненому.
Только теперь женщина искоса поглядела на Ривена. Глаза ее были темны и ясны, как у птицы, острые и проницательные настолько, что Ривен, наверное, почувствовал бы себя неуютно под взглядом этих пронзительных глаз, если бы приветливое выражение лица не сглаживало ощущение тревоги.
— В самом деле, — сказала женщина. — Так, значит, вот он — Сказитель из далекой земли из-за моря. — Ее голос был звонким, как у девушки. — Ратаган! Ты нас не представишь друг другу?
Похоже, просьба ее раздосадовала Ратагана.
— Разумеется. Вы, матушка, знаете, кто такой Майкл Ривен. — Он взмахнул здоровенной ручищей, при этом его перочинный ножик указал на Ривена. — А это леди Этирра, моя матушка.
Ривен неуклюже поклонился, не зная, что приличествует говорить или делать в такой ситуации. Дама чопорно кивнула, седые пряди контрастно выделялись в темных ее волосах.
— Я вас оставляю одних, — проговорила она. — Не сомневаюсь, вы с моим сыном прекрасно разберетесь тут и без меня. Может быть, Майкл Ривен, — незнакомое имя далось ей не без труда, — хотя бы вам удастся убедить моего неслуха в том, что ему надо ограничить эти вылазки по стране, когда он бродит по диким местам, в которых кишмя кишит дикое зверье. — С тем она и ушла. Длинные юбки ее прошелестели по каменному полу. На лице Ратагана отразилось явное облегчение. После ухода леди Этирры воцарилось молчание, тишину нарушал только шорох стружек, срезаемых перочинным ножиком.
