Нова - Дилэни Сэмюэль Р. (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Это значит, что у него нет разъема, — Мышонок перешел на хриплый шепот. — Я не знаю, как обстоят дела там, откуда вы родом, на Земле же это — худшее, что только может случиться с человеком. Капитан, цыгане тоже их не имеют, и Катин всего несколько секунд назад прекратил свои воспоминания по поводу того, как это плохо. — Сиринкс был уже вынут. — Что бы вы хотели, чтобы я вам сыграл? — он взял несколько аккордов.
Но Лок опять разглядывал карту.
— Сыграй. Вскоре нам нужно будет подключаться, чтобы добраться до Алкэйна.
Рука Мышонка опустилась...
— Мышонок?
...и отдернулась, не коснувшись струны.
— Почему ты украл именно эту карту?
Мышонок пожал плечами.
— Просто так получилось. Она упала на ковер рядом.
— Но если бы это была другая карта: двойка кубков или девятка жезлов — ты бы поднял ее?
— Думаю, что да.
— Ты уверен, что в этой карте ничего нет, ничего особенного? Если бы там была другая карта, ты оставил бы ее лежать или же тоже взял?
На Мышонка снова накатился страх, взявшийся неизвестно откуда. Пытаясь побороть его, он резко повернулся и положил руку на плечо Лока.
— Ну, капитан! Не обращайте внимания на то, что говорят карты. Я хочу помочь вам добыть эту звезду, понимаете? Я буду с вами, и вы выиграете эту гонку. И не позволяйте этой сумасшедшей говорить противное!
В течение всего этого разговора Лок чувствовал себя несколько неопределенно. Сейчас же он глядел серьезно.
— Не забудь вернуть этой сумасшедшей карту, когда выйдешь отсюда. Мы скоро будем на Ворписе.
Напряженность исчезла. Хриплый смех раздвинул темные губы.
— Я все же думаю, что они играют, капитан, — Мышонок откинулся на изголовье койки.
Закинув босую ногу на ногу Лока, ставший страшно похожим на марионетку рядом с кукловодом, он ударил по струнам.
Огоньки запрыгали по механизмам.
Лок глядел на карту у своих ног. Что-то произошло с ним. Он не знал причины. Но первый раз за очень долгое время он глядел на человека, которого позвал по причине, не имеющей ничего общего с его звездой. Он не видел, что было перед его глазами. Он откинулся назад и взглянул на творение Мышонка.
Заполнив всю каюту, Мышонок двигал мириады ярчайших огней вокруг громадной сферы, создавая хрупкие фигуры торжественной диссонансной фуги.
Глава 5
«Добро пожаловать, дорогие путешественники... — заговорил мегафон, как только они вышли с посадочной площадки через освещенные восходом солнца ворота. — День на Ворписе длится тридцать три часа, а гравитация достаточно высока, чтобы заставить пульс биться в три раза быстрее, чем на Земле, в течение шестичасового акклиматизационного периода...»
Они прошли мимо стометровой колонны. Чешуйки, горящие в лучах восходящего солнца, сплошной броней покрывали Змея — механистический символ сверкающего ночного неба, этой части Галактики — свернувшегося вокруг своего исполинского постамента. Как раз в тот момент, когда они шагнули на движущуюся дорогу, алый солнечный свет окрасил последние пятна ночной синевы.
«...Четыре города с более чем пятимиллионным населением. Ворпис производит пятнадцать процентов всего необходимого созвездию Дракона динапласта. В экваториальных отмельных зонах добываются минералы около трех дюжин наименований в тропических и полярных областях, в каньонах на плато наши нейтрайдеры охотятся на аэролатов и аквалатов. Ворпис знаменит на всю Галактику своим Институтом Алкэйна, расположенным в столице северного полушария городе Фениксе...»
Они миновали пределы слышимости, и наступила тишина. Дорога превратилась в лестницу.
— Капитан, куда мы идем? — Себастьян взял с корабля лишь одного из своих питомцев. Тот покачивался и переступал с лапы на лапу на плече у хозяина.
— Мы возьмем в городе краулер-туманник и отправимся в Алкэйн. Кто хочет, может пойти со мной побродить вокруг музея или побыть несколько часов в городе. Если кто-то хочет остаться на корабле...
— И упустить возможность посмотреть Институт Алкэйна?
— ...Посетить его недешево стоит...
— ...но ведь там работает тетя капитана...
— ...поэтому мы свободно можем пройти, — закончил Айдас. — Об этом не беспокойтесь, — Лок соскочил с ленты к причалу, где были пришвартованы краулеры-туманники. Полярные области Ворписа были покрыты столовыми горами, некоторые из которых занимали площадь в десятки квадратных миль. У их подножия постоянно клубился густой туман, взаимодействующий с азотно-кислородной атмосферой. Пыль, состоящая из окиси алюминия и сульфата мышьяка, соединяющаяся с испаряющимися гидрокарбонатами, вздымалась с бурлящей поверхности, скрывая все пространство между горами. Сразу же за плоскогорьем, на котором был расположен космодром, виднелось еще одно, с ухоженными растениями южных областей Ворписа, являющееся чем-то вроде естественного парка — преобладали каштановый, рыжий и алые цвета. Феникс располагался на самой высокой и большой столовой горе.
Краулеры-туманники — внутреннее транспортное средство планеты, приводимые в движение статическими электрическими зарядами — бороздили поверхность тумана подобно речным судам.
В помещении главного вокзала за прозрачными блоками плыли цифры времени отправления. Вспыхивали и гасли стрелы — указатели направления посадки: «Парк „Андромеда“ — „Феникс-Монтеклер“, и огромные птицы, роняя огонь, скользили по мультихрому под ботинками, босыми ногами и сандалиями.
Катин, стоящий на палубе краулера, облокотился на поручень, глядя сквозь пластиковую стену, как белые волны, разбиваемые краулером, дробятся и взвихряются, закрывая солнце.
— Ты когда-нибудь думал, — спросил Катин подошедшего с леденцом во рту Мышонка, — о том, каким непонятным временем казалось бы человеку прошлого настоящее? Представь себе кого-нибудь, кто умер, скажем, в двадцать шестом веке, воскресшим здесь. Можешь ты себе представить, насколько глубоко охватили бы его ужас и замешательство, доведись ему просто пройти по этому краулеру-туманнику?
— Да? — Мышонок вынул изо рта леденец. — Не хочешь дососать? Мне он надоел.
— Благодарю. Подумай только, — челюсти Катина задвигались, разгрызая твердые шарики на льняной нити, — о чистоте. Существовал тысячелетний периода — примерно с тысяча пятисотого по две тысячи пятисотый год — когда люди расходовали невообразимое количество времени и энергии на то, чтобы вещи были чистыми. С этим было покончено, когда последняя инфекционная болезнь стала не только излечиваемой, но и просто невозможной. Тогда существовало немыслимое сейчас явление, называемое «повсеместным похолоданием», которое, можешь быть уверен, происходило даже в двадцать пятом столетии, по крайней мере, раз в год. Я полагаю, что тогда были причины превращать чистоту в фетиш: считалось, что есть связь между грязью и болезнью. Но когда заражение стало понятием устаревшим, соответственно, отпала нужда и в санитарии. Если бы этот человек, живший пятьсот лет назад, увидел, как ты разгуливаешь по палубе в одном ботинке, и затем садишься, чтобы поесть с помощью босой ноги, и не беспокоишься насчет того, что ее надо помыть — ты можешь себе представить, как он был бы ошеломлен?
— Без дураков?
Катин кивнул.
— Мысль нанести визит в Институт Алкэйна подстегивает меня, Мышонок. Я разрабатываю полную теорию историй. Это связано с моим романом. Ты не уделишь мне несколько минут? Я объясню. Мне приходило в голову, что если кто-то считает... — он остановился.
Прошло достаточно много времени, чтобы на лице Мышонка успела отразиться целая гамма различных чувств.
— Ну что? — спросил он, когда решил, что ничто в клубящейся серости за иллюминатором не могло привлечь внимания Катина. — Что там с твоей теорией?
— Циана фон Рей Морган!
— Что?
— Кто, Мышонок! Циана фон Рей Морган! До меня только сейчас дошло, кто такая тетя капитана, хранительница Музея Алкэйна. Когда Тай гадала по Тарту, капитан упомянул про дядю, которого убили, когда он был еще ребенком.
