Космическая чума - Смит Джордж Оливер (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Фелпс вытер мое мокрое лицо полотенцем, вынул еще один инъектор и всадил мне в плечо. Дрянь постепенно подействовала, и жуткая боль начала спадать. Пусть не совсем, но уменьшилась от совершенно невыносимой до едва ощутимой.
На миг я понял, почему животное, попавшее в капкан, отгрызает собственную лапу, чтобы вырваться из ловушки.
Из недр своего саквояжа он извлек бутылку и налил мне полстакана жидкости, которая подействовала на меня словно глоток хорошего мягкого виски. А вообще это напоминало удар. Он обжег словно пламя, встряхнув мой желудок и мозг. Фелпс плеснул мне чистого спирта.
Своеобразное противоядие подействовало. Жуткая боль в руке начала понемногу стихать.
– Где-то через час снимите манипулятор, – сказал он мне, – а потом продолжим лечение.
Я прикинул, что они всегда смогут прекратить его, если надобность во мне исчезнет.
18
Полночь. На несколько часов с моей руки сняли манипулятор, и стало очевидно, что Мекстромова завладела первым суставом и пробралась к следующему. Но меня это не радовало. Хотя я и мечтал о прекрасном твердом теле, но мне совсем не нравились невыносимые муки, сопутствовавшие пересекающей сустав инфекции. Я прикинул насчет запястья. Это довольно сложный сустав, и боль в нем наверняка превзойдет боль в суставе указательного пальца. Я, конечно, слышал рассказы, будто бы достигнув вершины, дальнейшие страдания не причиняют больших мук. Я принял это как должное. Но теперь я не был слишком уверен, что то, что я испытал, не станет исключением, потому что, как известно, нет правил без исключения.
Я все еще пребывал в мрачном и безутешном настроении. Но умудрился поесть, побриться, принять душ и расслабиться, поскольку попал все же в наилучшее положение. Ведь могло получиться гораздо хуже. Я лег и прощупал помещение.
В здании находилось несколько пациентов, но ничто не напоминало дом Маклинов. Когда начиналось лечение, те отправляли больных в другую часть света. Там не было ни сиделок, ни докторов, ни ученых, ни какого-либо другого персонала.
Снаружи, по другую сторону дороги находился маленький светлый домик, который, очевидно, принадлежал охране. Но, по сравнению с армейской, она была куда более формальной. Территория, вместо того чтобы патрулироваться охранниками (которые могли проболтаться невесть где), была разбита на квадраты, нашпигованные индукционными датчиками и фотореле.
Вы, наверняка, читали, как маскируются подобные устройства. Я тоже. Поэтому, прощупывая туда-сюда, выбирал путь от черного хода моего здания до ближайшего слоя мертвой зоны. Эта безопасная область, вздымаясь волнами, простиралась к зданию словно гряда обломков. Ее вершина поднималась как колоннада, неизвестно какой высоты, ускользая от моего взгляда. Она снижалась недалеко отсюда, но не проходя над зданием. Конец колонны терялся вдали, и я был несказанно поражен, даже несмотря на свою тренировку, прощупав дальний конец мертвой зоны. Меня будто нарочно наводили на мысль окинуть все поверхностным взглядом вместо детального осмотра.
Я расслабился. Если мне и суждено было выбраться отсюда, то только с посторонней помощью. Мне бы понадобился лихой пилот джеткоптера, севший в мертвой зоне с выключенным холодным двигателем. У Медицинского центра не было радара. Наверное, по тем соображениям, что слишком высокая засекреченность говорит о важности скрытого. Поэтому я бы спустился с выключенным мотором, приземлился и выждал. Выбрать момент нужно безупречно, потому что мне, заключенному, придется преодолеть галопом двести метров свободной спецзоны, перелезть высокую изгородь, увенчанную колючей проволокой, пересечь еще пятьдесят ярдов во тьме и найти своего сообщника. Взлетать пришлось бы вслепую, а дальше все зависело бы от сноровки пилота, который должен настолько разбираться в двигателях и ускорителях, чтобы рвануть вверх без предварительного разогрева.
Конечно, через некоторое время, наперекор всем моим планам, люди Медицинского центра прочтут мои мысли и, скорее всего, заполнят мертвый участок патрулями из грубых здоровых джентльменов, вооруженных достаточно, чтобы остановить танк.
За неимением всякого рода устройств или приспособлений, которые бы экранировали мой мозг от любопытных телепатов, мне оставалось только одно – улечься в мягкую постель и погрезить во сне о бегстве.
Очевидно, я уснул и вообразил, что за мной гонятся молларды с шампурами, унизанными чертовыми пончиками. Но беспокоила меня, почему-то, в основном парочка клиентов, решивших, что единственный способ унять моллардов – пальба. Их одежда была подстать снаряжению. Кто охотится на уток с каноэ, разве станет одевать штормовку и бутсы? Потом они, очевидно, купили у меня несколько уток и отправились домой, бросив меня на съедение кошмарам.
Около восьми утра в мою дверь тихо постучали. Поскольку я проворчал, что могли бы и не прибегать к таким формальностям, дверь отворилась и вошла женщина с моим завтраком на подносе. Это была не моя сиделка. Это был эспер в образе лакированной блондинки.
Собственно, лакированной она была чисто условно. Это не следовало из ее косметики, одежды или прически. Она была само совершенство. Короче, у нее был такой глянцевый вид, что наводил на мысль о механическом автомате, запрограммированном создавать приличествующий шум и отпускать выражения в нужное время. Как будто она никогда не задумывалась ни о себе, ни о проблемах, которые выходили за компетенцию ее мелочных интересов. Как будто покрой ее платья и застывшая красота лица были важнее всего в ее жизни.
Девица в налете полной безличности исчезла, и у меня было всего несколько мгновений, чтобы прощупать ее сущность. И все же я видел ее глаза. Они какое-то время бездумно смотрели в точку в трех дюймах над моим плечом, а потом сосредоточились на мне. Причем было неважно, где, в какой точке комнаты она сейчас находилась: поднимала ли шторы или убирала всякую мелочь, будто какая-нибудь младшая сестра. Наконец, она поставила мой поднос на столик и остановилась, глядя на меня сверху вниз.
С первого взгляда я понял, что она не телепат. Поэтому я грубо спросил:
– А где та девушка? Где моя сиделка?
– Я заменяю ее на время, – сказал она. В ее голосе чувствовалась какая-то напряженность. Она старалась использовать тот вкрадчивый деликатный тон, которым пользуется профессиональный ясновидец. Но заученный голос ломался, и сквозь него проступали естественные интонации.
– Почему?
Тут она смягчилась, или может, чуть расслабилась. В ее лице появился намек на характер, а тело потеряло свою суровую недоступность.
– Вас что-то тревожит? – спросил я ее мягко.
У нее на уме было что-то такое, что оказалось чересчур велико для нее, а дрессировка была не столь хороша, чтобы высказаться. Я надеялся ей помочь, если смогу. И еще я хотел знать, что она здесь делает. Если ученый Фелпс думает надавить на меня рычагом в образе женщины, он глубоко заблуждается.
Она смотрела на меня, и я уловил тень борьбы на ее лице.
– Тревожит? – спросила она шепотом.
– Да. Что вас тревожит?
– У меня… Мекстромова болезнь, – последнее слово вырвалось вместе с парой слезинок, появившихся из-под прикрытых век.
– Ну и что? – спросил я. – Стоит ли из-за этого так убиваться?
Она захлопала глазами и посмотрела на меня:
– А разве это не ужасно?
Я вспомнил о боли в пальце и попробовал солгать:
– Мне чуточку больно, но, по правде говоря, это, наверное, из-за того, что я долго тянул с первой процедурой.
Надеюсь, я оказался прав. Может, я выдавал желаемое за действительное, но скорее всего угадал. Не очень-то хотелось испытывать те же муки, переходя каждый сустав.
Я потянулся к столику и нашел сигареты. Выудил две и предложил ей. Она осторожно протянула руку, готовая в любой момент ее отдернуть. Правда, тотчас это прошло. Такое чувство испытываешь, когда отправляешься в кабинет зубного врача, чтобы покончить раз и навсегда с неприятным делом. Это стоит непреодолимых усилий. Но стоит пересечь какой-то рубеж, после которого повернуть назад уже невозможно, и идешь вперед без всяких колебаний.
