Космическая чума - Смит Джордж Оливер (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
– Был?
– В соответствии с нашими знаниями о Мекстромовой, которые, кстати, остаются довольно скудными, – сказал он, – главная причина болезни – носитель, должен быть абсолютно иммунным. Иногда мы бываем свидетелями, когда переносчиком становится человек, подцепивший незначительную или ослабленную инфекцию, иммунизировавшую его, но не способную убить и комара. А с другой стороны, мы не раз сталкивались с переносчиком, который, наконец заразившись, вдруг становился обычным больным. А что мы имеем теперь? Останется ли Стив Корнелл переносчиком Мекстромовой после того, как сам заболеет ею, или…
– Ну, и какой вывод?
– Загадка не из простых, – сказал он задумчиво. – Одни полагают, что нам не следует вас лечить, поскольку лечение может уничтожить какой-то неизвестный фактор, делающий вас переносчиком. Другие утверждают, что если мы не станем вас лечить, то вы свалитесь задолго до того, как кончатся всесторонние обследования. А третьи уверяют, что настала пора выяснить, почему вы являетесь переносчиком, сделать соответствующие анализы и вылечить вас, после чего повторить анализы.
– Полагаю, меня никто спрашивать не собирается, – оборвал я его.
– Вряд ли, – его лицо осталось невозмутимым.
– А к какой группе относитесь вы сами? – спросил я безысходно. – Станете мной заниматься, или же заставите подохнуть как собаку, замеряя кровяное давление? А может, я спокойно лишусь пальцев, пока вы сидите здесь сложа руки, ожидая доклада лаборатории.
– В любом случае мы узнаем от вас очень много о Мекстромовой болезни, – бросил он. – Даже если вы умрете.
– Мне очень лестно сознавать, что моя смерть будет не напрасна, – как можно более язвительно сказал я.
Он презрительно взглянул на меня:
– Вы же не боитесь смерти, мистер Корнелл.
– Боюсь я смерти или нет, сейчас или погодя, к счастью или нет, – это не имеет значения. Теперь не место и не время, да я и не вижу причин говорить об этом.
Мы сидели, уставившись друг на друга. Он не знал, то ли надуться, то ли рассмеяться, а меня это тем более не волновало. Казалось, мы приближались к чему-то похожему на конец. Потом последуют похороны, заявления, что я де умер, ибо современная медицина бессильна, и вечные охи о недостатке фондов и об очередных пожертвованиях Медицинскому центру. В результате Фелпсу еще больше развяжут руки, а все остальные покатятся ко всем чертям.
– Ну что ж. Чему быть, того не миновать, – просипел я. – У меня нет ни мнения, ни права на апелляцию. Никого не трогает, каково мне сейчас.
– Я ведь не нелюдь, не толстокожий монстр, мистер Корнелл, – откликнулся он холодно. – Я думаю, вы понимаете мою точку зрения, или, во всяком случае, согласитесь, что в ней есть доля истины.
– Мне кажется, я уже прошел это с Торндайком.
– Другой подход. Я говорю о своем праве на открытие.
– О чем?
– О моем праве на открытие. Вам как инженеру, должна быть близка подобная идея. Будь я поэтом, я бы написал оду моей любимой, и никто не в силах был бы заставить посвятить ее кому-нибудь другому. Будь я поваром, открывшим новый рецепт, никто не посмел бы утверждать, что я увел его у своего друга. Тот, кто открыл что-то новое, должен иметь право не выпускать его из своих рук. Если бы создание мекстромов было каким-то техническим открытием или новшеством, я мог бы его запатентовать, получив исключительное право использования на семнадцатилетний период, не так ли?
– Да, но…
– Да, но сейчас на мои права наплевали бы, и дело вышло бы из-под контроля…
Я замер и с гневом посмотрел ему в лицо. Он ничего не скрывал, просто был мекстромом. И все же на миг запнулся.
– Взгляните на меня! – рявкнул я. – Разве вправе один человек, или даже какая-то группа, скрывать, утаивать или держать в руках какой-то процесс, который можно использовать, чтобы спасти человеческую жизнь.
– Этот аргумент уже приводился ранее. Вы, может быть, по-своему и правы. Но, к моему счастью, мистер Корнелл, у меня есть секрет, а у вас – нет, и тут уж ничего не поделаешь. Я имею право использовать его на тех людях, которые, по моему мнению, в большей мере будут способствовать прогрессу человеческой расы. Однако не стоит снова вдаваться в скучные и надоедливые дискуссии. Как сказал один древнегреческий философ, сколько с человеком не спорь, а мысли его не переделаешь. С другой стороны, думается, вы нам кое в чем могли бы услужить, хоть и против своей воли.
– Да? И что я с этого буду иметь? Наверное, нужно кого-то убить? – я цинично оглядел его и добавил: – Или, может, спросить, кого я должен убрать? Вы же знаете, как я люблю подобные штучки.
– Не смейтесь, я серьезно, – сообщил он.
– Тогда хватит юлить! Выкладывайте! – взорвался я. – Вы в курсе, я нет. Поэтому, если хотите меня заинтересовать, лучше говорите, чтобы мне не ломать голову.
– Вы, конечно, были переносчиком. Может, им и остались. Но определить это мы не в силах. Собственно, мы могли бы, если бы…
– Ради Бога, кончайте, – вскрикнул я. – Что вы темните.
– Простите, – сказал он извиняющимся тоном, от которого меня пробрало до мозга костей.
Он немного помялся и продолжил:
– Если бы остались переносчиком, то могли бы принести пользу Медицинскому центру. Теперь понимаете?
Еще бы не понять. Как нормальные люди, они ничего против меня не имели, только пинали туда-сюда и подбирали за мной жертвы. А теперь, когда я сам стал жертвой, они обеспечат мне «лечение», если только я побожусь объехать всю страну, намеренно заражая подобранных ими людей. Либо это, либо ложись и подыхай. Вряд ли специалиста Фелпса внезапно осенила подобная мысль. Он вынашивал ее давно, выжидая развязки второго деликатного вопроса, когда мне деваться будет некуда, и останется лишь терзаться угрызениями совести. А кому-то, несомненно, достанется роль спасителя-чудотворца.
– Здесь есть одно скользкое место, – сказал он мягко. – Если мы вас вылечим, нам придется полагаться только на вашу честность и порядочность, чтобы получить обещанное. Мы не так наивны, мистер Корнелл. Мы с вами отлично понимаем, что честное слово – лишь джентльменское соглашение. Поскольку, на ваш взгляд, медицинское обслуживание не совместимо с дискриминацией, а наша программа улучшения человеческой расы путем выборочной селекции претит вашим чувствам, вы будете связаны лишь честным словом. Разве не так?
Что мне было ответить? То будут, то не будут, то пять будут! Чего Фелпс добивается?
– Станьте на мое место, мистер Корнелл. Уверен, что вы бы искали какую-нибудь дополнительную управу на меня. По той же причине я продолжаю искать такой рычаг против вас. Между тем, мистер Корнелл, мы должны посмотреть, стоит ли вообще пытаться искать с вами реальную основу для соглашения. Ведь вы можете перестать быть переносчиком, сами знаете.
– Да, – ответил я мрачно.
– Между тем, – сказал он бодро, – мы наконец можем начать лечение вашего пальца. Мне было бы неприятно, если бы вы уклонились от сделки, потому что мы не в силах вылечить все ваше тело сразу.
Он просунул голову в дверь и позвал сестру, которая вошла с черным саквояжем. Она извлекла из него подкожный инъектор и маленькую металлическую коробочку, на которой находилась тонкая раздвижная платформочка и несколько крошечных ремешков. Он притянул ими мой палец к платформе и вставил в ближайшую розетку длинный шнур.
Маленькие шторки раздвинулись, ближняя к запястью быстро завибрировала и чуть передвинулась, оставив ощущение невыносимого зуда. Край створки изогнулся, вывернув кончик пальца под углом в шестьдесят градусов. Это движение повторялось неоднократно – медленно, но регулярно.
– Не стану врать, – сказал он наставительно, – это будет очень болезненно.
Он поднес подкожный инъектор к концу фаланги и нажал спуск. На миг палец онемел, и по нему растекся приятный холодок. Потом шок прошел, и кончик пальца, весь палец, а потом и часть руки охватила жуткая невыносимая боль, которую вряд ли чувствовал хоть один смертный. Вспышки и волны боли поднимались по руке к локтю, сводя мышцы предплечья, нервный узел в локте гудел, посылая усиливающиеся волны вибрирующих иголочек к моему плечу. Моя рука стала источником жгучего жара и морозного холода, и все это время боль ломала, выкручивала и сотрясала мое тело.
