Санаторий - Дымов Феликс Яковлевич (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Какую же уникальную задачу поставил себе писатель — переработку современных людей в истинных коммунистов с помощью своих книг!
“Контакт ума с умом…”
Время от времени в обществе возникают приливы стихийного интереса к некоторым проблемам. Проблемы могут быть из разряда тех “новых”, которые являются хорошо забытыми старыми. А могут рождаться неожиданно. И родившись, властвовать над умами граждан, вызывая дискуссии, статьи в периодике, передачу из рук в руки невесть откуда взявшихся профессоров и академиков. Интерес этот на уровне “верю — не верю” возникает периодически и нуждается, видимо, в специальных исследованиях социологов. Подогревается он иногда даже выступлениями видных ученых, причем, по проблемам, далеким и чуждым их собственной научной специализации. К числу таких проблем относятся экстрасенсные способности отдельных людей. Тайны магических фигур на лике нашей планеты, скажем, Бермудский треугольник. Пропавшие сокровища и экспедиции. К числу их относятся и предположения о посещении Земли в далеком прошлом инопланетянами.
Ефремов не может не откликнуться на эти дискуссии. У ученого-естественника всегда находится оригинальное суждение обо всем.
“Москва, 4/11 — 61. Дмитревскому.
“Теория” Агреста, Казанцева и иже с ними — не нова. Уж очень давно в зарубежной литературе есть всякие фантазии на этот счет, примерно с 30-х годов. Но есть много книг, начиная с Великовского, объясняющих те же самые факты (разрушение Содома и т. п.) космическими катастрофами и подгоняющими убедительные доказательства о времени этих катастроф — 1600 и 700 до нашей эры. Летающие тарелки усиленно муссировались в Америке и вообще на Западе лет пять тому назад, теперь эта мода докатилась до нас. Я глубоко убежден, что видения тарелок есть новый вид массового самовнушения и истерии, только в средневековье видели дьяволов и ангелов, а мы теперь — космические корабли. Кроме того, с открытием локации и с радиотелескопами мы стали наталкиваться на разные неизученные и не замечавшиеся ранее атмосферные явления, которые пока мерещатся нам кораблями по данным наблюдательных научных и военных станций. Конечно, я — не “ультима рацио”, но мне-то кажется, что по всем законам божеским и человеческим любые пришельцы должны вступать с нами в настоящий контакт или же приняться избивать нас, как это мыслят военные, но отнюдь не доверять тайны своего существования случайным психопатам вроде Адамского и иже с ними. Вот почему я не верю в летающие тарелки и считаю, что у доказывающих наличие астронавтов в прошлом еще нет никаких достаточно серьезных доказательств, чтобы об этом можно было говорить в плане науки, научными методами. Получается вроде телепатии — факт есть, а объяснения ненаучны (контакт ума с умом, когда на деле “ум”, “разум” — вещи несуществующие) и опыты — тоже. Нет методики, нет и исходных позиций. Кстати, пробитые металлическим орудием кости в самом деле найдены в одесских катакомбах — возраст 1 миллион лет! — но даже для серьезного построения какой-либо гипотезы на основе этого факта еще нет данных”.
Продолжение и развитием своеобразных науковедческих рассуждений Ивана Антоновича являются и некоторые его соображения о фантастике. Они изложены в письме Дмитревскому, в отдельной записке. Ефремову, вероятно, как и многим мыслителям, хорошо думалось за письменным столом. Вспоминая заявление Ю. И. Денисюка, что на создание практической голографии его подтолкнул рассказ “Тень Минувшего”, Ефремов пишет: “Это признание выдающегося физика не только приятный подарок писателю-фантасту, но и доказательство предвидения возможностей науки в простом полете воображения”.
Как младший коллега Ивана Антоновича по писательскому труду, работающий в том же творческом направлении литературы, я тоже неоднократно задумывался о роли и значении фантастики. Для себя я выводил фантастику из сказки, считал ее сказками для взрослых. И непросто было объяснить, зачем нужна сказка. Тут, понимаешь, оброк, десятина, крепостное право, “только не сжата полоска одна”, а детишкам вещают дошедшие с незапамятных времен небылицы про чудо-юдо рыбу-кит, про ковер-самолет, про семимильные сапоги, молодильные яблоки и живую воду, а также “влезла в одно ушко, вылезла из другого пригожей красавицей”. Добро бы одни “деловые” грезы: посадил дед репку — выросла репка большая-пребольшая! Серьезно, рационально, мечта о благосостоянии. Так ведь не ограничивается народ, вон чего навыдумывал! Выходит, и сказки для чего-то нужны?
С ростом потока информации усиливается голод по необычному, а порог необычности поднимается. Старые сказки привычны и… недостаточно фантастичны — век НТР! Есть и другой аспект. Присущее только человеку свойство предугадывать, планировать свои действия невозможно без воображения: подсмотреть, то, чего нет в природе, что еще когда-нибудь будет, негде. Вот и выходит, что планирование — это фантазирование. А чтение фантастики — это тренировка воображения, способствующая процветанию планового хозяйства, улучшающая приспособление человека к настоящему и подготавливающая его к будущему.
Вместе с тем, фантастическая литература не соревнуется с наукой, не может ее заменить. Фантастика не предсказала квазаров, черных дыр, генной инженерии и революции в одной отдельно взятой стране. Она предугадывает по мелочам. И если и обгоняет реальность, то ведь и реальность постоянно ею подпитывается, что-то берет из фантастики на вооружение, попутно корректирует, изобретает новое и сама, таким образом, определяет направление следующего шага фантазирования. То есть до осуществления предсказанной фантастикой модели реальная модель либо внедряется частями, отметая ненужное и второстепенное, либо отвергает путь полностью. Но путь этот уже мысленно проигран и исследован: фантастика как бы закрывает запретное направление! Бывает, правда, что жизнь до неузнаваемости преображает предложенную схему. Хотя бы тот же гиперболоид-лазер…
Так называемая фантастика “ближнего прицела” не будоражила воображения. Она плелась в хвосте у науки, ее “открытия” фактически были беллетризованными лабораторными отчетами — о машинах и изобретениях, едва-едва не существующих в опытных образцах или, по крайней мере, в чертежах. Образец куцего, плоскостного фантазирования: если яблоко, то размером непременно с голову, если арбуз, то размером с арбу. Или: за рычагами трактора вместо живого тракториста человекообразный робот. Фантастично? В принципе, да, ведь такого никто пока не видел. А целесообразно ли подстраивать под робота приспособленную к человеку машину — разве кто об этом задумывался? И арбуз-арба, и робот за рулем — примеры, если так можно выразиться, экстенсивного мышления. Бортовой компьютер или телеуправление сегодня — тоже. А пример интенсивного? Ну… Ну, скажем, датчики на растениях, управляющие микроклиматом поля, подачей воды и удобрений, сменой дня и ночи. Или вообще замена промышленных растений фабриками фотосинтеза… При условии, что главное в написанном все-таки человек!
У современной фантастики гораздо меньше литературных традиций, чем у реализма. Фантастика специфична, ей трудно соединить людей и идеи. Представим себе роман о коллективе ученых, занимающихся разработкой и внедрением… гиперболоида. Опишем подробно, как повседневно, в рутине и неодобрении (недопонимании) трудятся энтузиасты, а равнодушные “сачкуют”. В план счастливо придуманный гиперболоид не включен, поскольку родился только что — в качестве побочного результата опытов по брикетированию угля. Патентный поиск выполнить некому. Отчет опять сорвался. Премия горит. Единственная приличная лаборантка, плюнув на трудности, ушла в декрет. Руководитель-гад тянет из твоей группы народу на овощебазу больше, чем от других. В общем, истинная обстановка современного НИИ. Фантастика волей-неволей вытесняется за обложку книги. Показывать крупный характер в знакомой обстановке неблагодарно, там практически нет места фантастике. В незнакомой — тем более: для соблюдения реалий, которые придется не только придумывать, но и беспрерывно объяснять, все будет утоплено в шумовом фоне. Еще тяжелее изображать нетипичный характер в типических обстоятельствах, потому что неадекватная реакция “героя” фантастического произведения будет вызывать лишь раздражение читателя, ничего больше…
