Полет на луну, рассматриваемый как выстрел по движущейся мишени - Козатик Павел (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
Однажды пришел к нему отчим, старый и противный нищий. Никто не знает, что между ними было. Нищий вышел из президентского кабинета с разбитым носом. Под мышкой у него был старый, жестяной барабанчик.
И все это время Кеннеди мечтал о Луне. Она была его чудесным сном. Текст космического послания, которое он забрал у Денни, Джон всегда носил в кармане. Он придавал ему отваги, когда дела шли плохо.
Иногда Кеннеди приглашал в Белый Дом экспертов по Луне и часто разговаривал с ними до самой ночи. Ему хотелось узнать, существует ли возможность, чтобы обыкновенный человек, например, такой как он, мог полететь на Луну. Большинство специалистов придерживались мнения, что это вполне возможно, только, тело Кеннеди во время путешествия, наверняка, потеряет свою форму. Они объяснили Кеннеди, что шансы долететь до Луны с головой на плечах и мозгом в черепе очень малы, поскольку четыреста тысяч километров в космическом пространстве, совсем не шутка.
Лишь один из специалистов придерживался другого мнения. Звали его Грибальд. Мать дала ему такое имя, поскольку будучи ребенком, он охотнее всего ел грибной суп. «Ты Грибальд» – сказала она как-то, и с тех пор это имя к нему приклеилось. Кроме супа он признавал лишь потроха, так что, большого выбора у нее не было.
Грибальд понравился Кеннеди с первого взгляда. Это произошло потому, что первым словом которое он произнес, было «Хи». Джону сразу вспомнилась Элия Фицджеральд, детство в Бронксе и маленький жестяной барабанчик. Жаклин он напоминал о Пресли, в сапогах с отворотами.
Кеннеди не знал, что это слово ему послышалось. На самом деле, Грибальд сказал не «Хи», а «Приветствую собравшихся». Правду об этом деле Джону узнать было не суждено.
Грибальд проблему Луны рассматривал совсем с иной точки зрения. Он представлял себе, что на Луну опустится лишь небольшая часть космического аппарата, посадочный модуль, который, после выполнения задания, возвратится на орбиту Луны, где соединится с космическим аппаратом и на нем, уже без посадочного модуля, космонавты вернуться на Землю. В конечном итоге, все это состояло из разделения и нового соединения. Кеннеди, который великолепно помнил, что проделывал с Жаклин в молодости, сразу понял, в чем суть этой идеи. Он поставил на Грибальда, тем более, что в то время, уже начали поговаривать о совсем ином человеке, которого звали Гагарин.
Этот Гагарин за пару сотен купил старую, покореженную, предназначенную на слом ракету, обновил ее, отремонтировал, и в результате умудрился на ней слетать в космос. Правда, он перед этим, почему-то забыл посоветоваться с альфонсами, ворами и чистильщиками обуви, друзьями Кеннеди.
Кроме того, этот Гагарин не нравился Кеннеди еще и по другой причине. У того была хорошая память на имена и Кеннеди был почти уверен, что когда приятели из Бронкса, облили его смолой за то, что у него был богатый отец, этот Гагарин ошивался поблизости. Конечно, Джон был бы непрочь ошибиться, но все же, со временем, ему все сильнее казалось, что этот самый Гагарин и мазал смолой его лицо, живот и задницу.
Впрочем, у Кеннеди были хлопоты не только с Гагариным. Очередным его беспокойным знакомым являлся Кастро. Этот разбил свой обоз на небольшом островке в море, который хорошо было видно из окна президентского дворца, и сообщил, что будет производить ботинки, а также сапожную ваксу, для себя сам. А Кеннеди может уволить своих чистильщиков обуви. Этого Кеннеди сделать не мог, да тут еще, Жаклин обратила его внимание на то, что Кастро не достоин доверия, поскольку, его собственные солдатские ботинки требуют основательной чистки.
Кеннеди поговорил со своими старыми друзьями, которые великолепно знали Кастро и придумал тайный план. Его приятели должны были ночью приплыть на островок Кастро, прокрасться к нему в спальню и вымазать его с головы до ног черной ваксой. Таким образом, Кастро должен был выйти из игры.
Предприятие закончилось полным провалом. Часть десантников забыла дома ваксу, остальные купальные костюмы. Кастро, воодушевленный триумфом, выбросил на рынок кроме ваксы еще и лак для ногтей, а также препарат для чистки мебели.
Кеннеди думал об этом, сидя с Грибальдом на кухне и разговаривая с ним о Луне. Он был стопроцентно уверен, что путь которым он завоюет авторитет и прославит род людской, лежит через Луну, кратер Тихо и пожатие руки представителю инопланетной цивилизации, под вспышки фотокамер и под дождем из снежно-белых роз.
Кстати, в это время Кеннеди удалось переправить в космос уже нескольких приятелей. Так что, Гагарин был далеко не единственным. Правда, временами случались незначительные происшествия которые слегка беспокоили президента. Время от времени какой-нибудь пожирающий пространство космический корабль, ни с того, ни с сего, превращался в дождь метеоров. Следующий выходил из под контроля Земли и уносился в совершенно непредвиденном направлении. Бывало, тяжеленные машины с ревом проносились над землей, вызывая панику у крестьян. В такие моменты Кеннеди одолевала меланхолия.
«Грибальд, я должен лететь на Луну», – говорил Джон на традиционных приемах в пятницу, на которых пили свежее козье молоко с гоголем-моголем.
«Обязан», – говорил он. – «А вдруг упаду? Грибальд, ты гарантируешь, что я не упаду?»
Грибальд в ответ на такие вопросы, что-то бормотал и прятался за графин с молоком, либо шел сбить себе новый гоголь-моголь. Что-либо обещать Кеннеди он боялся, поскольку в последнее время, все к чему он прикасался, падало на землю. Домой он шел очень неохотно, поскольку боялся покалечиться о бесчисленное множество осколков, разбитых им раньше тарелок и бокалов. То и дело из рук у него валилась то пепельница, то плащ, который он намеревался повесить на вешалку. У него даже выпали волосы, голова падала вниз от усталости, а сердце опустилось до штанов. Во время одной утренней прогулки, он четыре раза хлопнулся о землю и заметил, что за ним тянется целая толпа оборванных негритят. Именно поэтому он избегал окон и частых ливней, ни за что на свете не сел бы в машину и чувствовал себя как проигравшийся азартный игрок. Вообще, он часто удивлялся, как это Кеннеди до сих пор не заметил того, что с ним происходит?
А тот и в самом деле ничего не замечал, может быть, потому, что этим летом, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, у него было много своих собственных проблем. За исключением первых недель после свадьбы, никто на свете не мог бы утверждать, что его брак оказался счастливым, но то, что творилось в последние месяцы, переходило всякие границы. Пока Жаклин путалась только с друзьями Кеннеди – альфонсами, ворами и чистильщиками обуви, он закрывал на это глаза, поскольку сам, время от времени, увлекался какой-нибудь из худеньких, стройных машинисток, которые каждое утро приносили ему справку о состоянии страны за последние двадцать четыре часа. Вот только, ЦРУ донесло что на ее горизонте появился некий грек, который и в самом деле ворует, однако сводничеством не занимается, да и ботинок не чистит, грек, являющийся богачом, поскольку владеет целой кучей кораблей и большими деньгами, да кроме того еще и философ, поскольку обладает удивительным именем: Аристотель.
Кеннеди подивился, покачал головой и выделил дюжину своих самых лучших людей, чтобы они следили за этим Аристотелем. В течение следующих недель, он узнал о чудачествах Грека гораздо больше. Например, открылось, что у этого Аристотеля на Средиземном море есть огромная яхта, на которой даже краны из чистого золота. Вскоре пришло уточнение. Оказалось, первоначальная информация была неверна – на самом деле из золота была яхта этого самого Грека, вся, за исключением кранов.
Почти каждый день на стол Кеннеди ложился рапорт о том, как Жаклин встречается с Аристотелем на его яхте, ест там из золотых тарелок, спит на золотых подушках и слушает исключительно золотые пластинки. Однажды Кеннеди так разозлил этот разврат, что он бросил злой взгляд на испуганную машинистку, которая утром принесла ему эту весть, схватил ее обеими руками и зверски ей овладел, на письменном столе, посреди бумаг, ручек, перьев и цветных карандашей.
