Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич (бесплатные серии книг .TXT) 📗
– Привет, – говорит, глядя на тебя, незнакомая девочка. Ты оглядываешься, но рядом никого нет. Она обращается к тебе. Ее глаза голубые, твои – карие, ее волосы белее снега, твои – черны, как ночь. Обоюдно выигрышный контраст, думаешь ты.
– Садись со мной, если хочешь, – продолжает она, – меня зовут Маша. Маша Самойлова, это моя фамилия, прикинь? Нас с этого класса будут звать по фамилиям, совсем как взрослых, ага? Глупость, фу-у-у. Я всегда была просто Маша, а теперь буду какая-то Са-мой-ло-ва. Ты толкай меня локтем, если я буду забывать откликаться на это…
– Привет, Маша, – говоришь ты, садясь, – меня зовут Анна. Анна Якшиянц.
– У тебя еще глупее фамилия! Шиянц какой-то. Подожди, это тебя хвалили на линейке, ты же круглая отличница? А мне восьмерку влепили по рисованию, прикинь, и из-за этого не все десятки. А зачем нам рисование, мы же будущие операторы, я так папе и сказала! А твой папа может разорвать мрыгга голыми руками? Нет? А вот мой – запросто!
Никто не может разорвать голыми руками двухметровую ящерицу в чешуе, твердой как сталь, и ты уверенно говоришь:
– Чушики!
– И ничего не чушики! – взвивается Маша, но в этот момент что-то происходит, и шум в классе стихает. Все смотрят вперед, где на фоне огней диковинной приборной доски стоит учитель, поднявший вверх правую руку в знак того, что он требует тишины.
Кисть руки тускло отливает металлом. Биопротез. Присмотревшись, ты замечаешь, что металлопластика заметна на его правой скуле и выше, сбоку на лбу. Наверняка, думаешь ты, есть и еще, где-то под одеждой.
– Слушайте внимательно, – говорит учитель, – поворачиваясь к проекции, – смотрите и запоминайте. А кто будет запоминать плохо, у того обе руки станут такие, – добавляет он, и последние шепотки стихают.
– Вот этот рычаг, – он касается искусственным пальцем изображения, и деталь вспыхивает красным, – фронтальная тяга, положение от себя – возрастающее…
Вокруг шуршат, кто-то снимает на камеры киберпланшетов, кто-то пытается записывать на слух своими словами.
Ты просто внимательно слушаешь, подавшись вперед. Тебе достаточно.
Рядом, положив подбородок на ладони, внимает Маша.
Реверс тяги. Критические уровни генераторов полей. Носовые плазменные пушки.
А с соседкой по парте, пожалуй, повезло, весело думаешь ты.
В актовом зале интерната-училища операторов тихо и торжественно. В новенькой, еще не разношенной и оттого стесняющей движения серой форме перед столом директора по стойке «смирно» стоят две пятнадцатилетние девушки.
– Анна Якшиянц и Мария Самойлова, вы обе закончили учебный курс с отличием, единственные на потоке. Получаете дипломы специального образца и памятные знаки…
Девушки обмениваются торжествующими взглядами.
– …а вот рекомендацию в Академию мы можем, к сожалению, по разнарядке дать только одну.
Наступает такая тишина, что слышно, как бурчит у кого-то в животе в пятом ряду.
– Сначала педсовет склонялся к варианту жребия, но потом мы решили не полагаться на случай и назначить дополнительное испытание. Выбор пал на…
«Пилотирование, только бы пилотирование. Пусть это будет тренажерная дуэль, там я точно справлюсь…» – Анне кажется, что ее мысли тоже слышны на весь зал, но заставить себя перестать она тоже не может.
– … на рукопашный бой. Полный контакт, стандартные правила. Приступаем через полчаса, вы пока можете переодеваться.
Маша широко улыбается и делает руками движение, как будто разрывает горло мрыггу. Рукопашка – ее конек.
– Ты не расстраивайся, – искренне утешает она, – на атмосферниках летать тоже интересно…
Покрытие татами пружинит и холодит ступни, друг против друга кружат брюнетка в белом кимоно и блондинка в красном. Волосы забраны в плотные хвосты, на костяшках нанесен тонкий слой застывшей амортизационной пены, чтобы не повредить их.
Да, конечно, Машка, ты быстрее меня. Порхаешь как бабочка и жалишь как пчела, ха-ха. Надо поймать тебя один раз. Всего один нормально проведенный удар, и от твоей скорости ничего не останется, а дальше дело техники.
И-и-и, раз-два-три, раз-два-три, раз. На левой руке два пальца сломаны, это больно, но не фатально. Машка скачет на дальней дистанции размытым красным пятном, и едва успеваешь ставить блоки и уклоняться. Выждать, подловить на контратаке… Не сейчас… Бум! Растяпа, пропустила прямой в голову. Не больно, но еще пара таких – и можно не устоять на ногах. И снова не сейчас… Надо покачнуться, сделать вид, что тот пропущенный удар повлиял гораздо сильнее, чем на самом деле. Чтобы она раскрылась и пошла в решающую атаку. Кажется, поверила… финт… еще ложный выпад… ага, сейчас!
И-и, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
Правая рука, кажется, сломана – но это все мелочи, потому что у Машки проблема с левым коленом, подвижности у нее больше никакой нет, а значит – короткая дистанция, и здесь уже скрипка моя…
Академия. Штурвал настоящего космического истребителя в руках. Возможность сразиться с реальным врагом, а не с голограммами на тренажере. Ради такого на многое можно пойти. Все это так близко – протяни только руку.
…Кровь из рассеченной брови заливает Машке правый глаз, а значит – лепим ей боковые со «слепой» стороны. Раз, раз-два, раз, раз. Как она еще стоит? А вот так раскрываться не надо, прямой, еще прямой, да отцепись ты, подсечка, и прямой вдогонку…
Окрик судьи, чьи-то руки оттаскивают назад. Все.
Среди провожающих Анну на автокар Маши не было.
Полковник невообразимо, космически толст. Его пальцы, в которых он вертит твой рапорт, похожи на разваренные в микроволновке сосиски. Взгляд рассеянно блуждает от полировки стола до портрета Доброго Вождя на стене, смотрит он куда угодно, но только не на тебя. Плохой признак.
– Академия с отличием – это хорошо, очень хорошо, – утробно гудит он, – но помилуйте, какая передовая, какие истребители? Воюют у нас строго только мужчины. Для вас множество вакансий, лейтенант Якшиянц, и особенно с вашим дипломом. Будете водить транспорты поддержки в тылу, это тоже очень важное дело…
– Господин полковник, – говоришь ты, – я с детства мечтала об истребительных войсках. Ведь бывают исключения.
– Бывают, но они настолько редки, что только подтверждают правила. Поймите… Анна, фронт – это очень жестокое место. Вам всего двадцать три, вы еще не жили толком. Знаете, что сорок процентов выпускников, которых сажают на истребители, гибнут в течение первого года? И еще двадцать – в течение второго… По сути, пилоты малых кораблей – все смертники, камикадзе. Если бы только истребители не были жизненно необходимы при сегодняшней тактике боевых действий…
– Я все понимаю, господин полковник. Статистику тоже знаю. Но для меня нет другого пути. Прочтите мое личное дело, я впервые переиграла нашего инструктора в Академии на пилотажном тренажере уже на втором курсе, а ведь он боевой офицер с колоссальным опытом. Мое место там, где бьются наши, и больше нигде.
– Знаешь, сколько я таких, как ты, здесь видел? Ребят, правда, в основном. Глаза горят… слова высокие, правильные… уходят и не возвращаются. Никогда. Понимаешь, девочка? Никогда не возвращаются.
– Я давно все решила, господин полковник.
Теперь он смотрит прямо на тебя. От лица и вниз, к строгому декольте форменного кителя, сантиметр в сантиметр по уставу. Туда, где по бокам от выреза красивая голубоватая ткань-хамелеон натянута под давлением изнутри так, что кажется, вот-вот лопнет.
Кончик языка медленно облизывает толстые сальные губы.
– А вы красивая женщина, лейтенант Якшиянц, – говорит он.
Лежать вниз лицом на смятых простынях, кусая подушку. Задыхаться под огромным телом, колышущимся, как студень. Похрюкивающий от удовольствия полковник похож на огромную амебу, облепившую свою жертву ложноножками и медленно ее переваривающую. А самые активные и мерзкие щупальца, содрогаясь, проникают во все отверстия тела, жадно пульсируют, оставляя там свою слизь. Хочется завопить, рвануться, бежать в душ и оттирать себя губкой до красноты, до мяса…
