Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) - Тырин Михаил Юрьевич (бесплатные серии книг .TXT) 📗
– Значит, ступеней всего четыре? – уточнил Виталий.
Ему и впрямь было любопытно до дрожи – юношеский пыл за время учебы не успел выветриться начисто, и детская страсть ко всяческим казакам-разбойникам в Виталии Шебалдине отнюдь не уснула. Да еще пришло четкое осознание: предстоящие казаки-раз-бойники ни в коем случае не игра, там все всерьез и по-крупному. Слишком уж обыденно Терентьев говорил о возможной гибели – так говорят только на настоящей войне. Впрочем, военные во все века гибли и безо всяких войн.
– Да, четыре. Ты – стажер, учишься, у меня на подхвате. Я – основной оперативник, плащ, так сказать, кинжал и все такое. Начальник отдела – общее руководство, ну и взаимодействие с флотом, войсками и гражданскими. И покровитель на самом верху, невидимый и почти неощутимый, пока нам жопу не начнет припекать всерьез. Но учти, это не значит, что можно расслабиться и наломать дров: натворишь глупостей, спасать тебя никто не станет, чик – и нету стажера. Даже притом, что у нас каждый человек – штучный товар, долго учат, но и спрашивают по-взрослому. Уяснил?
– Вполне…
– Тогда по второй, и с алкоголем на этом все. Давай, стажер!
Бутылка с коньяком так и простояла до самой ночи на столе нетронутой – никто к ней больше не прикоснулся. Виталию, говоря начистоту, не слишком и хотелось продолжать – ему было интересно, он слушал.
– Чем конкретно мы занимаемся? – приступил к самому интересному Терентьев. – Если коротко, то мы – эксперты.
До чего же теперь нравилось Виталию это «мы»… Обида и растерянность первых минут в кабинете Тревиса-среднего истаяли и рассеялись почти без следа.
– Напрашивается вопрос, – продолжал Терентьев, – эксперты по чему, в какой области? А вот тут-то коротко и не ответишь, поэтому считай мои слова первой лекцией в процессе обучения. Для начала – что ты знаешь о чужих?
– То же, что и все, – пожал плечами Виталий. – Неизвестно, кто они и откуда, неизвестно, когда и куда делись. Находят их артефакты время от времени… Пожалуй, что и все. Во всяком случае, в Академии на этот счет была одна-единственная обзорная лекция. Еще на первом курсе. Или не лекция, коллоквиум? Не помню уже…
Терентьев удовлетворенно покивал: похоже, именно такого ответа он и ждал.
– Где собирают космические корабли, спрашивать не буду, это ты знать обязан. А вот где производят модули и запчасти для них? Знаешь, а?
– Да, наверное, там же, на орбитальных заводах, – предположил Виталий достаточно уверенно. – Может, на Луне еще, на Венере и Марсе, на спутниках. Но явно не на Земле.
Об орбитальных заводах ученики Академии действительно кое-что слышали – должны же будущие пилоты знать, где соберут их будущие корабли? Кроме того, в конце третьего курса каждую группу даже возили на один из таких заводов, понаблюдать воочию, как со стапелей сходят новенькие сотки и двухсотки. «Дельта-Чичарита», которую вместе с однокашниками посетил Виталий, во всяком случае, собирала сотки и двухсотки. Но вот о производстве комплектующих за шесть лет в Академии речь как-то ни разу не заходила, и Виталий сообразил это только сейчас. И ведь даже мысли не возникало уточнить все это, выяснить… Может, потому, что курсантам просто не давали на это достаточно свободного времени?
Землю Виталий тоже упомянул неспроста: на Земле стадо, а стадо гражданами намеренно держится от космоса на приличном расстоянии. Людям стада даже приближаться к посадочным зонам запрещено, да и не нужно им это: когда работать не надо, жратвы вдоволь, а мест, где можно отлично повеселиться, значительно больше, чем посадочных зон.
– В целом, угадал, – сообщил Терентьев. – Комплектующие для кораблей производятся почти везде, где есть для этого сырье, условия, ресурсы и инфраструктура. Кроме Земли, тут тоже понятно почему. Но есть одна закавыка, которая, между прочим, впрямую попадает под подписку о неразглашении, так что учти, это не для всех.
Виталий привычно напрягся.
– Закавыка эта состоит в том, что из всех комплектующих, которые идут на сборку кораблей, мы, то есть Земля и Колонии, производим меньше двадцати процентов. Семнадцать и четыре десятых, если с округлением. И это в основном начинка камбуза, гальюнов и прочая муть вроде душевых кабинок и поручней, которая идет не только на корабли. Ну, опять же не стопроцентно, но процентов пятнадцать из этих семнадцати с хреном – не уникальные комплектующие для судостроения, а суровый унификат. Строго говоря, почти все это можно было бы производить и на Земле, если бы не решили там свернуть вообще любое производство от греха и стада подальше. А остальные восемьдесят два с лишним процента корабельной начинки – это артефакты чужих. Мы не знаем толком ни как они работают, ни почему работают, ни отчего иногда перестают работать – почти ничего. Мы ими просто пользуемся, по мере того как находим, вот и все. Понимаешь, почему эта информация засекречена даже от большинства граждан? Наши корабли – вообще-то не очень наши корабли.
– Но ведь… Но ведь… – забормотал ошарашенный Виталий, которому такие внезапные подробности и в страшном сне присниться не могли. – А если какие-нибудь из этих артефактов вдруг перестанут находиться? Или станут попадаться реже других? Заводы же встанут!
– Да они и так большей частью стоят, – вздохнул Терентьев. – И именно поэтому кораблей во флоте так катастрофически не хватает. Сколько из вашего выпуска сразу сядет к пультам, а не рассеется по ангарам? Человек сорок во флоте и человек сто в войсках?
– В войсках вроде больше, человек двести, – машинально поправил Виталий.
– В мое время речь шла о сотне. Значит, кое-как работаем! Но все равно, двести сорок человек из двух тысяч! Это мало, непростительно мало! По-хорошему нужно открывать еще десяток пилотских академий и параллельно клепать корабли – тысячами! Но для этого необходимо расширить поиски артефактов и чужих баз, а для поисков, в свою очередь, не хватает опять же кораблей. Заколдованный круг получается. Все мы заложники относительного дефицита; относительного, потому что медленный прирост все-таки есть и строится кораблей все-таки больше, чем теряется. Я, кстати, слышал, что Преображенский полк через годик-другой собираются сделать гвардейским, доукомплектовать людьми и техникой, а потом заслать на свеженькую колонию… Об этом в Генштабе давно шепчутся, даже грифа «секретно» эта информация не имеет. Но в низах пока не очень распространилась, больше как байка-мечта.
– А кто ж тогда на Силигриме останется вместо преображенцев? – жадно поинтересовался Виталий. – Разве можно такую крупную колонию без прикрытия оставлять?
– Без прикрытия никакую колонию нельзя оставлять, – проворчал Терентьев. – А под Силигриму новый полк уже формируют, Лефортовский. Скоро официально объявят. Обратил внимание, что негвардейские полки в этом году «купили» больше народу, чем обычно?
– Нет… Я не знаю, сколько обычно «покупают»…
Терентьев покосился на Виталия и закивал:
– Ну да, ну да, откуда тебе знать? В общем, Троицкий, Рублевский и Успенский часть опытного состава отдают в новый полк, соответственно им нужно больше новобранцев.
Виталий слушал свою первую лекцию в новой должности, как лопоухий малек, – с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом, лишь иногда спохватываясь и напуская на себя сдержанно-деловитый вид. В сущности, закончив первый виток обучения, он без паузы вышел на второй, вновь став лопоухим мальком, – и это было по-своему прекрасно.
– Ну, а теперь – о нас, об эр-восемьдесят, – наконец-то добрался до сути Терентьев. – Мы – эксперты по крушениям кораблей. Когда техника чужих внезапно перестает работать и корабль гибнет, наша задача – осмотреть все, что от корабля осталось, если там вообще что-нибудь осталось, и установить причину крушения. Вот так-то, братец-шуруп. Причем на месте крушения мы обычно появляемся как бы случайно – мы же по документам интенданты, не забыл? И изучаем все втихаря, без помпы и фанфар, а наоборот, в личинах презренных шурупов, тыловых крыс, жиреющих по продуктовым складам, пока тут у них люди гибнут. Впитывай, наслушаешься еще, гарантирую. Отращивай бегемотью кожу.
