Журнал «Если», 2006 № 12 - Матвеев Андрей Александрович (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗

Последний новый фильм был снят двадцать лет назад. А они так и не прилетели. Хорошо смотреть на закат, сидя на пне у входа в пещеру. Закат полощется над рекой, отражается в ней и потихоньку гаснет, словно костер под утро. Но еще светло, так светло, что можно читать.

У него есть несколько книг. Нашел в городе. Он не любит книг, они слишком напоминают о времени, когда все было другим. И слишком бередят память. Музыку можно представлять, фильмы вспоминать. Книги — совсем другое, в них не просто герои, которых никогда не было, это еще можно пережить. В них мир, который существовал, города, про которые давно ничего не известно, и улицы, по которым навряд ли кто-то еще ходит. В каких-то из них Хныщу довелось побывать, сейчас он бы не смог читать про них. Как и про пришельцев.

И про катастрофы. Сколько в свое время он прочитал всякого дерьма про то, как мир гибнет? От бомбы, от эпидемии, от попадания астероида или от изменения климата. Но всегда выживала кучка людей, и все начиналось сначала: они пытались выстоять, им это удавалось и они опять начинали строить тот мир, который исчез. И им это тоже удавалось, причем отчего-то получалось лучше, чем было до того как…

Как что?

Волк вроде пытается что-то сказать, трясет башкой да еще будто улыбается. Скорее всего, ему хочется пройтись. Пробежаться, размять лапы. Пока еще не стало темно — собаки не любят темноты, это не кошки. Спуститься к озеру, нырнуть в закат.

Хныщ встает, Волк радостно виляет хвостом.

— Пошли! — зовет Хныщ.

До воды спускаться недолго, закат совсем рядом, будто входишь в увеличительное стекло.

Эти идиоты, которые писали те книги, понятия не имели, как все произойдет на самом деле. Да, многие выжили, но толку от этого никакого нет. Даже то, что выжил он — какой в этом толк? У него есть пещера, у него есть Волк. У него есть лук, а еще саксофон, на котором он не умеет играть. И он просто живет. Доживает. Они все доживают, даже эти, из племени неподалеку. И те, кто в городе. Давно он не встречался с ними, может, там вообще уже никого нет? Потрескавшийся асфальт, разрушенные здания, пустые глазницы окон. Зенки. Когда ты один, то пытаешься вспомнить как можно больше слов. Чтобы все еще чувствовать себя человеком, наверное, именно для этого он и принес из города несколько книг: чтобы вспоминать слова…

Волк садится на берегу и смотрит в воду. Понятно, ему хочется порыбачить. Дождаться, когда на мелководье зайдет большая рыба, и заграбастать ее лапами. Или сразу же схватить пастью. А потом подойти, виляя хвостом, и положить к ногам хозяина.

Его, Хныща, ногам.

— Ешь, — должен сказать он Волку, — твоя добыча!

Волк плюхается в воду, но рыба уходит.

— Молодец, — говорит Хныщ, — рыбку пожалел!

Волк рычит, выскакивает на берег и отряхивается.

Закат гаснет. Постепенно все вокруг сереет, а потом проступает чернота.

— Пошли обратно, — говорит Хныщ, — лучше еще у дома посидим.

Пещера — дом. Давно уже, много лет. Третий дом в его жизни. Вначале он жил с родителями, потом — в собственной квартире. Теперь у него вот такой уютный дом. В пригороде. Со всеми удобствами. Особенно зимой. С туалетом на улице и душем из проруби. Хотя он привык к запаху, как и ко многому другому.

Волк обиженно устраивается у костра. Рыбка сделала хвостом, рыбка. Рыба, рыбина. Может, и форель. Как это написано в той странной книге?

«Возьмем, например, форель. Существует только один сорт рыбы — живая форель. И есть только один способ ее приготовления — рыбу отваривают с долькой лимона и подают со сливочным маслом. Увы! Форель стала редчайшим продуктом, и, пытаясь соответствовать упорным требованиям некоторых клиентов, мы вынуждены сами выращивать форель, и тогда мы готовим ее так: «одеваем» рыбу в бил и подаем с тонко нарезанными шампиньонами. Жареный миндаль и кусочек сливочного масла не помешают такой «форели в рубашке» [1].

Хныщ откладывает книгу и смотрит на остатки заката, уже почти полностью сожранного тьмой. Не только забытые слова, но и забытые понятия. Хотя когда-то он хорошо знал, что такое лимон. И сливочное масло. Уже много лет он готовит на жире, у него есть в пещере погреб, в нем он и хранит свои запасы. Ненавидит вытапливать жир, все вокруг воняет, Волк сходит с ума, скоро опять придется брать лук и идти искать свиней, зима ведь не за горами. А вот клиенты… Он смутно вспоминает, кто это. Когда он работал, то у него тоже были такие. И сам он тоже бывал клиентом, но слово это сейчас ничего не значит. Лимон — да, ведь где-то еще есть лимоны, там, где почти всегда тепло и где есть море.

Слово, на которое он для себя давно наложил запрет. До ближайшего моря ему не добраться. Он просто сдохнет по дороге. Умрет и Волк, и кости их будут белеть в каком-нибудь овраге.

Масло, лимон… Клиенты… Смешная книга. У них с Волком сегодня на обед была куропатка. Одна на двоих. Хотя Волк еще подкормился бурундуками и даже принес одного Хныщу, но у этих полосатых зверьков какой-то тошнотворный привкус. Куропатку же он поймал сам, наловчился ставить силки.

«Зажарьте молодую куропатку. Это легко. Но, пожалуйста, сделайте это, как полагается — мясо должно оставаться розовым. Тут требуется чувство меры и немного заботы. Снимите с костей филе и окорочка. Остатки подрумяньте в масле с луком шалот, тмином и лавровым листом. Полейте сухим белым вином.

Упарьте, добавив бульона из дичи и размятой гусиной печени. Соус пропустите сквозь сито.

А немного сливочного масла пойдет соусу на пользу. Выложите каждую половинку куропатки на крутон, посыпьте молотыми сухарями. А потом сбрызните старым ромом. Соусом поливайте, не стесняясь. Ведь вы уже проверили, достаточно ли в нем приправы. В середину блюда положите несколько кусочков фуа-гра, завернутых в рубленные трюфеля».

А он просто сварил похлебку. Ободрал птицу, выпотрошил, порубил на куски и бросил в котелок. Туда же бросил несколько картофелин и зелени. Картофеля выросло немного, но до весны хватит. Если он доживет до весны. Поэтому так и ценны дни, вроде того, что подходит к концу — тихие, с рассеянным светом и божественным закатом. Когда нет ветра и кажется, что все хорошо. Смешная книга — если судить по ней, то им с Волком просто нельзя было готовить куропатку, они ее испортили, хотя Волк сгрыз все кости, сожрав перед этим кожу и требуху. Только вот что такое крутон? В книге нет сноски, а посмотреть ему негде. Так и умрет, не зная, что это за зверь.

— Как дела, Волк?

Волк отчего-то начал поскуливать, потом встал и закрутил башкой.

— Тебе что-то не нравится?

Волку часто что-нибудь не нравится. Летом это комары, мошка, мухи, слепни. Зимой — мороз. Весной и осенью — грязь и дождь. Также ему не нравится голод, хотя голод не нравится никому. А еще Волку не нравится, когда он ранит подушечки лап и когда у него схватывает живот. Но больше всего ему не нравятся чужие.

— Чужие, Волк? — спрашивает Хныщ.

Волк внезапно успокаивается и ложится у его ног.

Наверное, просто что-то примерещилось. Или где-то вдалеке раздался шорох. Или внезапно поднявшийся ветерок принес какой-то запах.

Сегодня ясно.

И хорошо заметно, как одна из звездочек двигается.

За ней возникает другая и тоже направляется к земле.

И еще одна.

Хорошо, если бы это были корабли пришельцев, думает Хныщ, и улыбается.

Утки улетели, пришельцы заняли их место.

Он не против, чтобы один из кораблей сел рядом, хотя бы на той стороне озера. Как и положено, с шумом и грохотом, только вот ничему этому не бывать.

Ни длинные и тощие с вытянутыми зелеными лицами, ни маленькие колобки с шевелящимися на голове антеннами, ни змееобразные создания с ушами-локаторами и зубами, хранящимися отдельно, в карманах возле головы, никогда не прилетят. Им нечего делать в этом дерьмовом мире, который сдыхает последние двадцать лет.

Сдыхает, но никак не может сдохнуть. Хныщ вспоминает еще одно слово: агония.