Пять бессмертных (Т. II) - Валюсинский Всеволод Вячеславович (чтение книг txt) 📗
Адмирал опять закашлялся.
— Они не верят, что вы здесь. Они думают, что вы погибли, и предупреждают, что завтра вечером начнут негроновые атаки, предлагают нам сдаться. Они требуют, чтобы мы показали им вас… Я обещал исполнить их просьбу и добавил еще, — голос адмирала стал сух и злобен, — я добавил, что при первых же попытках враждебных действий с их стороны, вы — последний бессмертный… умрете!..
Опустившись снова в кресло, адмирал вытер платком выступивший на лбу пот.
— Вы, надеюсь, — продолжал он, — хорошо понимаете, что мы ничего не проигрываем, лишаясь вас; нам нечего больше терять.
Курганов молчал.
— Вызовите Рабочий Совет, — коротко бросил адмирал.
Бессмертного подвели к экрану хоккока. Спустя несколько секунд он увидел большой колонный зал Совета. На него смотрят тысячи глаз. Адмирал подходит и становится рядом с Кургановым. Все присутствующие в зале ясно видят их обоих.
— Слушайте, вы! — кричит адмирал в мегафон. — Вы видите последнего бессмертного. Он в наших руках. И я объявляю вам еще раз, что неподчинение нашим требованиям, военные действия и непрекращение мятежа заставит нас прибегнуть к крайним мерам — мы уничтожим бессмертного! Если вы хотите сохранить его и вместе с ним все возможности, если вы сами стремитесь к бессмертию, то смиритесь… Даю вам срок на размышления до утра.
Вслед за этой перед глазами Курганова прошли десятки других картин. Он видел улицы больших городов, заполненные несметными массами народа, вокзалы магнитных дорог, громадные корпуса мастерских и заводов полуразрушенного Чикаго. Сотни тысяч людей видели его на экранах. Они с тоской и надеждой протягивали к нему руки. Мегафон передавал глухой шум и рокот, похожий на морской прибой, который несся от этих толп. В шуме этом была и страстная мольба и безумная ненависть. Последним показался Главный Союзный Штаб. Курганов узнал среди прочих и Лока. Он сидел за столом, закусив нижнюю губу, и, встретившись глазами с бессмертным, отвернулся. Курганов понимал, что должен чувствовать этот человек. Последний бессмертный в руках американцев, а он, Лок, не на эолане у негроновых аппаратов, но за столом в городе и в полной безопасности. Уже три дня, как приостановлены военные действия. Весь мир в состоянии крайнего замешательства. Даже в Главном Штабе и Совете нет единогласия. Нет твердого и прочного решения…
Во время этого сеанса адмирал, стоя рядом с Кургановым, при каждой новой открывавшейся картине спокойным голосом повторял условия своего ультиматума. Курганов продолжал молчать. Он, казалось, думал о чем-то постороннем. Когда адмирал отошел от хоккока, он поднял голову и спросил:
— Вы говорите, что мы недалеко от Балтикона?
— Да, мы на месте **, но здесь был бой, и от городка ничего не осталось.
— Разрешите мне взглянуть на эту местность.
Адмирал пожал плечами.
— Что ж, — сказал он, — можно. Только из верхней кабины через окно.
Заинтересованные странной просьбой бессмертного, все присутствующие поднялись вместе с Кургановым наверх. Отсюда открывался обширный вид во все стороны. Со стороны берега горизонт был закрыт темной стеной построенных в боевом порядке магнит-дредноутов. С другой стороны открывалось море, старое, знакомое море. У берега оно покрыто сидящими на воде эскадрами эоланов. Дальше виден чистый, блестящий на ярком утреннем солнце морской простор. Курганов внимательно всматривается в местность. Постепенно мертвенная бледность покрывает его лицо.
Он узнает это место. Здесь когда-то была его Балтийская станция, этот самый залив. В стороне заметны даже остатки канала, который соединял его станцию с морем. Небольшой овражек темной линией упирается в морской берег. Странно, как он мог сохраниться более двухсот лет! Теперь здесь пустыня, такая же черная и выжженная, как и на огромных пространствах во всех частях света, где только сталкивались воюющие стороны.
Прошло двести лет! Курганов вернулся на то место, где было столько пережито, столько принесено жертв, где ослепительные надежды толкали почти на безумие.
И теперь он мог только повторять одно слово:
— Умерли… умерли… умерли…
Курганов быстро отвернулся от окна.
— Уведите меня вниз.
У самых дверей его каморки адмирал еще задержался на минуту.
— Подумайте, — сказал он, — в одиночестве над создавшимся положением. И не забывайте, что ваше нам содействие может предотвратить катастрофу. Подумайте.
Опять Курганов один.
Так же медленно проползает день и наступает ночь. Это уже четвертая ночь его заключения. Да, ему действительно приходится последовать совету адмирала и тщательно обдумать свое положение. Обстоятельства сложились так, что судьбы этого последнего боя действительно зависят от него. Он — и главный виновник и ответчик в создавшейся ситуации.
Полночь. Курганов не спит. Он все думает. Мысленно он переносится на несколько часов вперед и представляет себе, что будет, если Совет примет условия адмирала. Полная реставрация… а затем, затем рабство еще худшее. Владея бессмертным, от его лица и его именем капитал не только вернет прежнее положение вещей, но и пойдет дальше…
Раздавшиеся за дверьми шаги и щелканье открываемого замка прервали размышления Курганова. В кабину вошел старый адмирал. Дверь за ним тотчас закрылась, и Люмион погас. Очевидно, он приказал выключить свет, чтобы не смущаться видом бессмертного. Но и это показывало с его стороны большое самообладание и выдержку. Нащупав стул, он сел против Курганова, и в совершенной темноте некоторое время слышалось только его тяжелое сопение.
— События, — начал он, наконец, усталым голосом, — развертываются быстрее, чем я предполагал. Я назначил Рабочему Совету срок до утра, а теперь только первый час ночи, и я получил сообщения, что вокруг области Балтикона стягиваются союзные силы. Я не знаю, что это значит, но можно думать, что Совет решил пренебречь моей угрозой и пожертвовать вами. Возможно и то, что мне не верят и надеются на нашу нерешительность, хотя я в этом сомневаюсь. Должен признаться, что если с утра они откроют негроновые атаки, к полудню область станет пустым местом: мы не в состоянии ее удержать.
Адмирал умолк и задумался.
— Подумайте, — снова начал он несколько иным, мягким и вкрадчивым голосом, — подумайте, каково ваше положение? Уничтожив вас, мы действительно ничего не потеряем, потому что наша песенка в этом случае спета, и ничего, конечно не выигрываем… Но подумайте, — повторил он громче, — чего лишатся человечество! Не лучше ли будет для мира склониться перед нашей волей и обладать бессмертием!
Курганов слышал, как адмирал поднялся со стула.
— Слушайте, бессмертный! Еще не поздно, скажите им — Совету, Штабу, всему миру, что вы этого хотите, этого требуете. Они послушают вас! Этим вы сохраните жизнь себе, нам и не лишите человечество бессмертия…
— Вы, я вижу, — заметил Курганов, — очень озабочены судьбой человечества и призываете к жертвам, но этот вопрос может быть решен гораздо проще.
— Как это?
— Так. Отпустите меня и сдайтесь сами.
На минуту в кабине стало тихо, как в могиле.
— Нет, это невозможно, — вдруг крикнул адмирал, ударяя рукой по столу, — это обман или провокация. Я не поверю никаким обещаниям. Это все будет для нас той же гибелью…
Курганов смеялся. Адмирал подошел к нему вплотную и положил руку на его плечо.
— Время не ждет, сейчас мы пойдем наверх к хоккоку, и вы скажете Рабочему Совету, вы скажете… вы… — адмирал задыхался и не находил слов.
— Хорошо, скажу, — сухо ответил Курганов, поднимаясь.
Адмирал на минуту замер, с подозрительной недоверчивостью всматриваясь во мрак, откуда исходил голос Курганова.
— Идем, — глухо сказал он, наконец, ощупью направляясь к двери.
Дверь не заперта, и в машинном отделении никого нет. Магнит-дредноут закрыт весь снаружи. Отсюда все равно убежать невозможно. После мрака яркий свет в первый момент ослепил адмирала, но Курганов, благодаря темным очкам, не испытал этого. Он по-своему воспользовался этим мгновением. У самых дверей кабины в машинном отделении стоял небольшой столик. Курганов его давно заметил. Сбоку привинчены тиски и лежат разные инструменты. Адмирал не видел, как Курганов едва заметным движением схватил со стола маленький трехгранный напильник и сунул его в карман.
