Кистепёрые - Никитин Юрий Александрович (читать хорошую книгу полностью TXT, FB2) 📗
– Уже? – спросил я с недоверием, к которому примешалась тревога. – Что-то очень быстро. Даже чересчурно. В нашем игровом деле обычно всё затягивается… А что говорит Теодор?
– Это который Худерман?
– Да-да, он всё ещё Худерман?
– Да такого лауреата неловко теодорить… У него всё готово. Раньше, чем у Невдалого и даже меня.
– А чего молчал?
– Он сам обалдел, – сообщил он. – Не поверил, перепроверял. Доволен, что решился прийти к нам. Такой вызов, такой вызов! Это мы, говорит, меняем мир.
Я переспросил насторожённо:
– Так и говорит?
Он отмахнулся:
– Да мы сами так говорим. Но его слова, конечно, весомее.
Я чуть перевёл дыхание.
– А-а, ну если все… В реке, заполненной щепками, незаметно проплывёт и бревно. А что говорит Невдалый?
Он ухмыльнулся.
– Ну, это вообще слон.
– И?
– Сделал умную морду, – сообщил он, – а потом сообщил в духе Чернышевского, а что делать? А ничего не сделать, у нас Россия, её аршином общим не измерить.
Тревога охватывала меня всё сильнее, наконец я проговорил медленно:
– Пусть состыковывают, сразу же и проверим. Но что-то «Алкому» вообще понесло. Никто не рассчитывал…
– Юлий Цезарь не рассчитывал, – ответил он, – что в армиях появится ракетная артиллерия! А Зулькарнайн так и ваще… Будущее непредсказуемо, шеф!
Я сказал строго:
– Но-но!.. Разговорчики в строю!.. Мы знаем, что делаем. По крайней мере, почти уверены. А даже ложное знание лучше, чем незнание и ничегонеделание, что не в натуре хищного зверя, выползшего на берег простым кистепёрым и быстренько сварганившего техноцивилизацию!
– А мы останемся хищными? – уточнил он. – Я вот почти травоядный.
– Сегодня состыкуем части движка, – обрубил я. – Понял? Всё, иди!
Он вытянулся, сделал полуразворот в кресле через левое плечо и даже потопал ступнями в мягких ботинках, изображая часового на Красной площади при смене караула.
Я перевёл дыхание, но скованные напряжением мышцы расслабились, лишь когда дверь за мной захлопнулась с мягким стуком.
Сердце колотится, как у воробья, что это со мной, ликовать надо, но вместо щастя тревожное предчувствие, словно в самом деле я та самая кистепёрая, что вылезла на берег и всего боится в страшном незнакомом мире.
Тягостное сознание, читаю новости хайтека, в них сообщения с медфронта занимают всё больше места. Прорыв за прорывом, истреблены под корень половина неизлечимых болезней, остальные вот-вот добьют, осталась только старость, её недавно всё-таки признали болезнью, но ликвидируют через какие-нибудь жалкие пять лет, это здорово, но вот мне даже «Алкома» бесстрастно отмерила дистанцию в три года, но и то если буду соблюдать строгий режим.
И это несмотря, мелькнула мрачная мысль, что чувствую себе хорошо, как цыганский конь, которого напоили водкой. Хорошо, да недолго.
Кофейный автомат выдал двойной эспрессо, точно угадал вкус, хотя не он угадал, а знает, «Алкома» и его подключила к своей сети.
Ещё не осушил чашку, как подошли с разных сторон взъерошенный Грандэ и тихий-тихий Минчин, смотрятся бодрыми, хотя бессонную ночь провели в машинном зале, отлаживая последние куски программы сшивки локаций.
Грандэ взглянул на мою чашку с презрением.
– Шеф, вы на треть тяжелее меня, но кружка у вас какой-то недомерок.
– Ты молодой, – возразил я. – Вон какой горб вырос! А мне Алиса не велит.
Минчин напомнил тихо:
– Алиса велит то, что ей велит «Алкома». Но мы всё-таки делаем по-своему. И ей приходится корректировать свои прогнозы.
Я окинул их обоих внимательным взглядом.
– И вы о том же? У нас счастливый коллектив. В другом бы до хрипоты о неполадках и кто виноват в срыве плана, а мы о здоровье и будущем мира.
Минчин виновато улыбнулся и сказал почти робко:
– Вчера сон не шёл, принял снотворное, но всё думал: вот настанет бессмертие, и сразу же люди будут уже чёрт-те чем. У нас всё основано на конечности жизни, всё спешим успеть за этот отпущенный природой короткий срок…
Я подумал, кивнул.
– Ну да, даже основа бытия, религия.
– Вот-вот, – поддержал он обрадованно, – да и вообще… Смотрю на старуху жену, что готовит мне кофе, и думаю, на хрена она мне?.. Но жить осталось где-то лет десять, а то и меньше, так что потерплю, зачем перед концом какие-то пертурбации.
Я посмотрел с интересом.
– Да что с тобой? Тебе кофе готовит женщина? Что они понимают!.. Такое накофеют, клофелин позавидует.
Грандэ победно улыбнулся, похлопал Минчина отечески по плечу.
– А вот у меня автомат. Только зёрна подсыпай да жмых уноси, а так всё сам, сам. Даже голос Алисы заменил на мужской, а то кто знает, ещё приставать начнёт, расхарассментничается.
Я сказал, успокоившись:
– Ну тогда да, конечно. Жена ни к чему. Мы хоть и старые, но молодые, а старухи нам зачем?
– Зёрна и робот может подсыпать, – вставил Грандэ, – уже есть в продаже. Но дорогие, зараза!
Я обронил:
– Мы все потенциальные миллионеры, стоит только выйти с нашим продуктом на рынок.
Грандэ ответил торопливо:
– Намёк понял!.. У меня готово на все сто, жду Невдалого. Обещает закончить завтра, он сам ошалел, что идёт так быстро. Состыкуем, а если ещё и Лысенко и Блондинка с Горпиной так же с какого-то перепугу, то уже и не знаю… Можно запускать закрытый бета-тест, а боязно!
– Мне тоже, – признался я, но с некой снисходительностью в голосе, шефу никогда ничего не должно быть страшно, по крайней мере на людях, и если говорит, что и ему страшно, то просто выказывает близость к народу. – Но отступать некуда, позади пещеры!
– Лишь бы не впереди, – ответил он и попятился в сторону двери своего кабинета. – Значит, через месяц-другой бета-тест?
– Закрытый, – напомнил я строго. – Только для сотрудников!
Минчин сказал тихо:
– Страшно…
Глава 9
Сегодня ночью было озарение. Даже не ночью, а под утро, когда ещё не вышел из странного состояния, именуемого сном, а мысли уже чистые и ясные. Вдруг с предельной отчётливостью увидел атомы, протоны и электроны, рассмотрел незримые ранее связи между квантовыми частицами, странный свет, что не свет, мощные космические течения между галактиками, внутренности нейтронных звёзд и чёрных дыр, что вовсе не дыры.
Проснулся с бешено колотящимся сердцем, в ужасе понимая, что успел ухватить кусочек подлинной картинки бытия, что вот оно как, а у меня нет даже слов, чтобы описать увиденное. Да и чувства какие-то нечеловеческие, хотя если увидел, то человеческие, но увидел наверняка только краешек, спектр восприятия человека невыносимо узок.
И странное ощущение, что это вот всё создавалось для нас. И Вселенная очень спешила создать нас.
Почему?
Почему такая уверенность, что уже бесчисленное количество раз погибала, но на этот раз, возможно, успела. Или успеет, ещё не завершено, хотя осталось чуть-чуть.
Это просто память о прошлых погибших без нас вселенных где-то застряла далеко в наших генах, и, может быть, когда-то до неё доберёмся.
То есть мы рождены для того, чтобы создать нечто, спасти себя и Вселенную?
Только нужно очень-очень спешить, ни сна, ни отдыха измученной душе, как пел на половецком отдыхе князь Игорь. На кону настолько огромное, что невозможно даже представить…
Все прежние попытки были неудачные, даже неизвестно, бывал ли в них разум, а если и был, то какой именно. Ясно одно: все прежние были неудачными, но у вечности есть бесспорнейшее преимущество: попытки можно повторять бесконечно в расчёте на некий туннелирующий ген…
Вылез из постели с тяжёлой головой и разбитый, даже с некоторой раздвоенностью. Странно быть вот здесь и сейчас, но в то же время смутно ощущать бесконечность времени, в котором вспыхивали и гасли вселенные много-много раз.
Правда, крепкий кофе с тремя ложками сахара на чашку взбодрил, жизнь показалась не таким уж и огоньком свечи в холодной ночи перед натиском мощного урагана.
