Под дном морским (Затерянные миры, т. XXIII) - Клемент Александр (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Ты первый, — сказала красавица, — который оживил уснувшую — ты получаешь меня на всю жизнь — никто не смеет отнять меня у тебя.
С этими словами она порывисто встала и обвила сильно и страстно шею Аконта. Горячие и красивые губы впились в его уста.
Голова пошла кругом. Пьянило и одуряло… неизвестно, как развернулись бы события дальше, если бы в каюту не вошел Макс, за которым шел Генрих с ящиком. Он опешил при виде этой картины.
Красавица гневно повела глазами и васильковый отлив стал темно-синим. Она резко повернулась к Максу и, сказав:
— Ты не настоящий пират, — вышла из каюты.
— В чем дело? — спросил Макс.
Аконт не сразу ответил. А затем рассказал доподлинно все, что было. Максу эта история показалась не совсем правдоподобной. Как бы невзначай, продекламировал:
— «Любви все возрасты покорны», — и прибавил: — А она, право, недурна и вкус у вас недурен.
Генрих от изумления вытаращил глаза. Это уже было не изобретение и не аппарат, а настоящий поцелуй, правда, облеченный в легенду, но слишком жизненный, о чем говорили глаза Аконта.
Создавалось фривольное настроение, несколько коробившее Аконта. Чтобы прекратить разговоры на эту тему, он быстро оделся, взял аппараты и серьезно, как будто ничего не было, начал объяснять Максу их назначение.
Рассказ сам по себе так походил на сказку, что красавица с васильковыми глазами отодвинулась на второй план.
— Всякий звук, — объяснял Аконт, — особенно хорошо распространяется в воде. Среда несжимаема, упруга, а потому и эхо, т. е. отражение звука от предметов, попадающихся на пути, должно быть тоже особенно отчетливым в воде.
Винт яхты создает шум. Этот шум распространяется во все стороны и создает большое сотрясение воды. У меня на определенном расстоянии от винта прикреплены громко звучащие камертоны. Звуки, издаваемые ими от удара винтовой воды, отражаются от скал, между которыми идет яхта, и это эхо ловят трубы. Эхо ударяет в перепонку, а оттуда по трубкам звук передается в ящик, где на валике получается след той или иной глубины в зависимости от высоты эхо. Чем ближе скала, тем отчетливее эхо и тем глубже след. Теперь я вставлю эти валики в граммофон.
С этими словами он вынул из ящика один из многочисленных валиков, находившихся в нем, и вставил в граммофон, стоявший в углу.
Раздалась мелодия звучаний то громких, то постепенно ослабевающих с тем, чтобы внезапно зазвучать с новой силой.
Каждые пятнадцать минут слышался особый звук, отличный от остальных звучаний.
— Это отметка времени, — сказал Аконт, предупреждая вопрос. — На основании этих звучаний я могу вычертить весь фарватер, а когда яхта вновь войдет в эти воды, то по звучаниям можно будет дать ей безопасный путь.
Это было не менее легендарно, чем рассказ красавицы, но звучащий граммофон подтверждал это не менее, если не более ярко, чем отзвучавший поцелуй красавицы.
— Значит, вы совладелец секрета?
— А со мной и вы, — сказал Аконт.
Они обменялись очень теплыми рукопожатиями и направились в лабораторию, где Аконт показал прибор, переводивший звуки в линию, т. е. графически изображавший звучание.
— Вот тут, — он указал на кривую, лежавшую на столе, — вы видите записанной речь жены Человека, а вот перевод этой речи. Сопоставляя отрезки, я составил вот этот словарик и еще до того, как мы вернемся в наш город, маленький Гоми научится говорить по-нашему, а Нос понимать Лору и с нею объясняться.
К вечеру Аконта вызвали к Орлу. Она уже лежала в лазарете и около нее хлопотал доктор. Мучительные боли бороздили временами лицо. Когда вошел Аконт, боли прорезала улыбка счастья и от смешения этих двух волн лицо у Орла стало беспомощным и детски наивным. Через минуту боли прошли, и Орел улыбкой выразила радость по поводу прихода Аконта.
У двери кто-то скреб. Доктор приоткрыл дверь. Там стоял Икар. Он виновато моргал глазами и, видимо, хотел войти.
— Кто там? — спросила Орел.
— Икар, — сказал доктор.
— Нет, нет, не надо, я не хочу его видеть, я ненавижу его, прогоните его!
— Зачем же так резко? — вмешался Аконт. — Я переговорю с ним, он сам уйдет.
Выйдя за дверь, Аконт медленно, вспоминая свой словарь, объяснил Икару положение и опасность его присутствия.
Каким маленьким и беспомощным показался этот сильный человек-обезьяна! Он покачал головой и заковылял к себе, опираясь на палку.
На лице у него Аконт впервые увидел выражение обиды и покорности. Вообще, Икар сильно изменился после болезни. Он с изумительной четкостью перенял жесты, мимику и движения тех, кого он любил, к кому привязался. Он стал покорным — это сделала та отчужденность, которой окружила его Орел.
Аконту стало больно за него. Он нагнал его, погладил и попросил зайти к нему завтра в каюту.
Какой человеческий взгляд! Эти огоньки человеческих чувств, перебегавшие временами в глазах Икара и жены Человека! Какое-то осознанное чувство взаимной связи, тонкая реакция на сочувствие — это так роднило с Икаром, так приближало к нему.
Аконт вернулся к Орлу.
— Не надо гнать Икара. Не его вина.
— Но я не люблю его. Там, на острове, я сошлась с ним. Он, как зверь, чутьем угадал во мне женщину. Там я была одна со своим преступлением и мне дорого было чувство дружбы и любви, а теперь… — она притянула к себе руку Аконта и поцеловала ее с бесконечной нежностью.
Аконт хотел что-то сказать, но на лице Орла изобразилась такая мука, что слова застряли в глотке.
Аконт взором спросил у доктора, в чем дело.
— Преждевременные роды, — прыжок в воду с целью спасти вас не прошел безнаказанно.
«Досадно, — подумал Аконт, — вряд ли когда-либо красивая женщина, да и женщина вообще, сблизится с подобным существом».
Но вслух ничего не сказал.
Он отвел доктора в угол, что-то шепнул ему на ухо, на что доктор утвердительно кивнул головой.
Он с минуту постоял около Орла, провел рукой по ее лбу и лицу. Орел просияла — она хотела приподняться, но схватки лишили ее сил.
Аконт пожелал ей покойной ночи и вышел, провожаемый счастливым взглядом.
В коридоре он столкнулся с пиратом. Тот отошел в сторону, выразив почтение своим движением и, дойдя до лазарета, приложил ухо к двери. Видя, что за ним наблюдает Аконт, он прошел дальше к лестнице, ведшей на палубу.
Аконт недолго постоял и направился к себе в каюту.
На следующий день яхта, впервые за все время, вошла в порт для возобновления запасов угля.
Макс один съехал на берег и через час вернулся, встревоженный и взволнованный. Он привез кучу газет.
На первой странице стояло жирным шрифтом: «Сокровища на острове Ло-Хо найдены. Подробности завтра». В скобках значилось: «корреспонденция по радио от Нильсена».
Это известие донельзя запутывало положение и ломало намеченные планы.
Кто этот Нильсен? Как он попал на остров? О каких сокровищах шла речь? Правда, перед отъездом он сказал экипажу «Разведчика», что сокровищ найти не удалось, что «Искатель» возвращается ни с чем.
Может быть, на острове натолкнулись на оставленный резерв или жилу?
Макс не допускал мысли, что охраняющие аппараты подведут и «Разведчик» рискнет тронуть трубы. Теперь все будут уверены, что «Искатель» везет сокровища, и их могут конфисковать, как собственность «Разведчика».
Надо было быстро и энергично действовать. Была дорога каждая минута. Так блестяще завершенное дело могло погибнуть.
Макс вызвал Аконта и капитана и вместе выработали план дальнейших действий.
Усилиями копающих, чрезвычайно заинтересованных возможностями новых находок, удалось очистить от песка всю переднюю стенку. Лопата ударяла и скользила вдоль двери, окованной толстым железом. Когда вся дверь была очищена, пират — Черный дядя — надавил плечом раз, другой — дверь легко поддалась, открыв далеко идущую черную дыру.
Зажгли фонари и двинулись, предшествуемые пиратом. Ход все время был широкий — только местами дорогу прекращали большие глыбы, отколовшиеся непонятным образом от стены.
