Под дном морским (Затерянные миры, т. XXIII) - Клемент Александр (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Пока происходил этот разговор, капитан остановил яхту и по тревоге спустил шлюпку. Весть о падении Аконта в секунду облетела все население яхты — и все, включая хромающего Икара и оживленных пиратов, были на палубе.
Когда шлюпка подъехала вплотную к Аконту, он медленно влез в нее, все продолжая о чем-то думать и, только подъехав к трапу, несколько пришел в себя.
— Вам нельзя было прыгать, Орел, вы забыли о вашем положении.
Вместо ответа Орел посмотрела на Аконта с такой бездонной нежностью и лаской, что ответ показался излишним.
Когда по трапу они взобрались на палубу, первым подскочил Генрих. Отстранив всех, он повел Аконта в каюту, заставил его раздеться, сам растер его спиртом и тщательно укрыл.
Аконт о чем-то продолжал думать.
— Генрих, сними ящики с палубы и принеси их сюда. А эти поставь вместо них и соедини, как тогда, в гавани.
В дверь постучались. Вошла Орел.
— Как вы себя чувствуете?
— Ничего, легкая ванна, которая дала мне ключ к разрешению одной загадки. Вообще, — добавил он, улыбаясь, — ванны много способствуют науке — и Архимед некогда после ванны разрешил великую задачу. Однако, ваше состояние-то каково?
— Да мне ничего! Я привыкла к воде!
Она подсела на край койки и нежным взглядом скользнула по Аконту.
В памяти пронеслись недавно прошедшие дни, когда она собственными руками готовила если не физическую, то моральную гибель Аконта.
Как это могло случиться, она сейчас не могла понять. Теперь ее сердце заполняла бесконечная преданность и не было той жертвы, на которую она не пошла бы. Ее очень тяготила беременность и только то значение, которое придавал ребенку Аконт, заставляло ее внимательнее относиться к себе.
Икара она избегала, а при встречах была с ним нарочито груба.
Все, к чему внимательно относился Аконт, было предметом тщательных забот и с ее стороны.
Она просидела недолго, видя, что Аконт чем-то занят, оправила на нем одеяло, привела в каюте кое-что в порядок, переставила предметы на столике и тихонько вышла. Голова чуть-чуть кружилась и в ногах чувствовалась какая то слабость.
— Нет, — подумала она, — это не от плаванья.
Самочувствие было необычное. Она ушла к себе в каюту, объяснила Лоре знаками, что хочет прилечь, и Лора вышла из каюты. Красавица с палубы еще не возвращалась. Это был ее первый выход. До сих пор она все время проводила в каюте, упорно отказываясь покинуть ее. Сегодня общее волнение и имя Аконта, которое звучало так почтительно во всех устах и которое с такой нежностью произносилось Орлом, как-то сразу сломили прежнее настроение, Увлекаемая Лорой, она поднялась наверх.
Впервые она, как ей казалось, видела всех. Очевидно, раньше ее внимание скользило по людям, а сейчас оно останавливалось с любопытством на разных лицах.
Встреча с пиратом восстановила многое в ее памяти. Занятия с врачом сильно обогатили ее лексикон, и она умела уже объяснять свои желания.
Когда она вплотную подошла к пирату, сразу из каких-то забытых углов всплыли образы, слова, фразы. Подобно сомнамбулам, которые в состоянии гипноза начинают говорить на языке, слышанном в далеком детстве, красавица заговорила с пиратом на особом языке — не на том, какому ее обучал доктор.
Пират откликнулся — и вся флегматичность куда-то исчезла. Ему, по-видимому, трудно было говорить, не хватало слов, но он понимал все, что ему говорила красавица.
Они о чем-то очень оживленно беседовали, поминутно указывая пальцами то на одного, то на другого из числа стоявших на палубе.
Этот день был поворотным в жизни представителей поддонного замка.
С этого дня они все теснее сближались с экипажем.
Когда красавица спустилась вниз, она первым делом, при помощи Лоры, разыскала каюту Аконта. Вошла не постучавшись, чем немало его смутила. Затем села к столу и, как ни в чем ни бывало, точно давно и хорошо знала Аконта, стала расспрашивать его о состоянии здоровья и выяснять роль и значение отдельных членов экипажа.
Эта перемена приятно поразила Аконта, а ее вопрос «Как я очутилась среди вас? Где вы меня нашли?» привел его в такое возбуждение, что он совершенно забыл об утомлении и как мог рассказал ей, что видел и как ее оживил.
К его удивлению, оживление не особенно поразило ее.
— У нас это бывало.
Эта реплика привела Аконта в полное недоумение.
— Когда бывало?
— Тогда, когда мы жили в замке.
— Вы умирали, — спросил Аконт, — и вас оживляли?
— Да.
Аконт забыл, что он раздет и так энергично двинулся на кровати, что одеяло сползло с него. Он и не обратил бы на это внимания, если бы по лицу красавицы не пробежала легкая тень.
— Извиняюсь! Не можете ли вы рассказать подробнее?
— Охотно, — вы так много сделали для меня. Вы меня оживили. У нас в замке был такой порядок. Мужчина, ожививший женщину, становился ее повелителем. Это ваше право.
Становилось неловко. Право было предоставлено очень решительно и, по-видимому, отказ от него мог быть истолкован, как оскорбление. Надо было как-то выходить из положения.
— Если это право, то, конечно, я от него не откажусь, — сказал Аконт, — но сейчас я вас очень прошу продолжать рассказ.
— Скажите, — спросила в свою очередь красавица, — вы тоже пираты? Вы покорили нас, умертвили всех, оставив только нас двоих?
Было очевидным, что рассказа Аконта она не поняла — и не поймет. Это было выше ее понимания, выше того запаса сведений, каким она владела. Только постепенным развитием можно было поднять ее на уровень понимания всего происшедшего.
— Да, — как-то неуверенно сказал Аконт.
— Или, может быть, — и в глазах появился огонек, — вы от испанского короля — вы его солдаты?
— Нет, нет, — поспешил ее успокоить Аконт, — мы настоящие пираты, мы победили вас.
«Черт знает, куда залез», — подумал Аконт. Но он готов был бы назваться римским папой, чтобы узнать тайны поддонного замка.
— Мы считали наш остров неприступным и поэтому там не было вооруженной стражи. Мы жили без страха — подступиться к нам никто не мог. Вы первые победители — и вам принадлежат по праву все женщины и все сокровища.
— Сколько же было женщин и сокровищ?
— Двадцать шесть, я — двадцать седьмая и пять оживленных.
«Одно из двух, — подумал Аконт, — либо бредит, либо мы многого не доглядели и во многих местах не побывали».
— Старший пират владел красивейшими женщинами, которых привозили на остров. Тут были африканки, индианки, светлые северянки, японки, китаянки.
Когда яркая молодость начинала покидать женщину, ее отводили в особую комнату и там погружали в сон. О, это делалось очень искусно. Она спала, и каждый из мужчин, которому она нравилась, мог приходить и пытаться ее разбудить. Разбудивший становился ее властелином. Если же это не удавалось, ее передавали особому человеку, который опускал ее в воду. Это была замечательная вода — от нее все живое переставало гнить и сохранялась молодость на всю жизнь. Ее укладывали в постель, наряжали в лучшие одежды.
Раз в год устраивался праздник, на который съезжались самые именитые, самые сильные пираты, отцы и деды которых сложили этот замок.
Начинались игры, состязания. Было столько разных состязаний, сколько было занятых кроватей в большом круглом зале, где спали уснувшие женщины.
Призом был поцелуй спавшей красавицы.
В этот день убивались все пленники, все враги пиратов, в этот день их судили в зале, где на высоком троне восседал старейший из пиратов.
Одних сжигали живьем, других ставили в колоды, третьих клали в ящики. Больше всего сжигали.
Глубокой ночью победители уходили в круглый зал.
Право первого выбора красавицы предоставлялось тому из пиратов, кто привозил самого вредного и знатного пленника. Как только над ним совершался суд, его владетель получал право входа в зал спящих красавиц.
Так один за другим входили пираты в зал. Последнему доставалась оставшаяся.
Оживить никому не удалось. Пират имел право трижды поцеловать в уста. Он клал драгоценности, как свою дань, в ларец красавицы.
