Эскадра его высочества - Барон Алексей Владимирович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Потом внимательно глянул на хозяина.
— Покои для баронессы готовы, ваша милость. Фрау Берта ждет наверху, она все покажет.
Обенаус удивился. Инициативу в столь щепетильном деле Норуа мог проявить только по очень важной причине.
Алена выглядела растерянной.
— Мне… идти?
— Да, дорогая. Постарайся как следует отдохнуть. Завтра предстоит много хлопот.
— Каких хлопот?
— Приятных! Пора заказывать свадебное платье. Фрау Берта тебе поможет.
Алена нерешительно поднялась по лестнице. Наверху обернулась.
— Значит, до завтра, да?
Обенаус грустно кивнул.
— Что случилось? — спросил он, когда будущая баронесса скрылась.
— Приходил господин Егудиил, ваша милость.
— Ты расплатился?
— Разумеется, герр барон. Не в этом дело. Господин Егудиил просил передать, что нынешней ночью бубудуски что-то затевают. Нечто, связанное с одним из муромских мостов.
— С мостом?
— Да. И еще вам пришла шифрованная телеграмма из Адмиралтейства.
— Где она?
— Лежит на столе в вашем кабинете, господин барон.
Обенаус без лишних слов взбежал по лестнице.
Телеграмма оказалось очень короткой. В ней сообщалось, что «Бумеранг» пролетит в ночь на 8 июля. Примерно за час до сведения муромских мостов.
7. СКРИПУЧИЙ МОСТ
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ ТУБАНУ ДЕВЯТОМУ,
БАЗИЛЕВСУ-ИМПЕРАТОРУ
ПРЕСВЕТЛОЙ ПОКАЯНЫ
1.
Сир!
27 мая сего года у мыса Мекар померанские корабли подверглись беспричинной атаке со стороны Императорского флота. В ходе боя легкий фрегат «Сенжер» потоплен, линейный корабль «Прогиденс» получил повреждения, а многие люди безвинно погибли.
Случившееся имеет все признаки классического casus belli. Тем не менее в Ноте правительства Поммерна, переданной Вашему Посланнику в Муроме г-ну Пакситакису Гийо, предлагалось мирное разрешение этого прискорбного инцидента.
Увы, никакого ответа на свои предложения мы не получили. Вместо этого императорским флотом задержаны уже четыре принадлежащие частным померанским фирмам торговых судна. Их грузы конфискованы, а команды подвергнуты незаслуженному заключению.
2.
Ваше Величество!
У меня сложилось впечатление, что некие силы сознательно провоцируют столкновение наших государств. Очень жаль, но средства, примененные для этой цели таковы, что Мы не можем оставить их без внимания. От имени родственников погибших, от всех ветвей власти двенадцати Федеральных земель и от себя лично выражаю решительный протест по поводу данных недружественных действий. С глубоким сожалением сообщаю, что на совместном заседании обеих палат курфюрстентага принято решение денонсировать Договор о перемирии от 23.10. 813 года. Ео ipso: с полуночи на 12.07. 839 г. курфюршество Поммерн считает себя свободным от всех обязательств по данному Договору.
3.
Ваше Императорское Величество!
Зная Ваш широкий нрав властелина крупнейшей державы Терраниса, мне трудно представить, что Вы были своевременно извещены об упомянутых событиях. Заверяю, что если Вы найдете возможным благожелательно согласиться на весьма умеренные предложения, изложенные в нашей Ноте, ответные военные меры Поммерна будут непременно прекращены, ибо с нашей стороны все действия такого рода есть всего лишь способ вынужденной защиты. В любом случае приношу свои извинения за возможные непреднамеренные неудобства для Вашего Императорского Величества и Вашего Двора.
С глубочайшим уважением
Минул буйный Иванов день.
В церквях отпели покойников, потеряли голос вдовы. В трех дворах залили пожары. Тишь воцарилась во славном граде Муроме. Светлая июльская ночь то ли была, то ли ее и не было; после захода Эпса прошла лишь пара торопливых часов, тьма так и не успела сгуститься, а за розовыми вершинами гор уже занималась новая заря. Но птицы пока не проснулись. Еще крепче спали люди.
А тот, кто не спал, тяжело от этого страдал. Мостовому старшине Тимофею Кликуну показалось, что задремал-то он на какой-то секунд несерьезный, но когда случайно клюнул носом в перилу и оттого проснулся, над Рудными горами уже показывался краешек светила.
— Вот черт, — сказал Тимофей и перекрестился. — То есть хвала тебе, Пресветлый, конечно.
Было еще очень рано.
Господин Великий Муром, утомленный недавними водолейными, а потом и винными буйствами, все еще спал поголовно. Но вот мостовому-то старшине спать не полагалось. Пока его подмастерья канаты проверяют, оси да храповики смазывают, должен старшина стоять наверху. Чтобы считать посудины проплывающие туда-сюда, пуще всего — иноземные. Дело это денежное, сиречь особо важное. Тиуны казначейские потом именно по счету старшин пошлину начисляют, а это немалый доход приносит Господину Великому Мурому.
Еще мостовой старшина должен посматривать, не тонет ли кто спьяну-сдуру. После Иванова дня такое могло случиться запросто. И на этот злополучай к опоре каждого муромского моста был ялик казенный причален, а при ялике полагалось держать двух матросов, трезвых и здоровых.
Тимофей грозно перегнулся через перила.
— А ну! Спите, шельмы?!
Спасатели встрепенулись.
— Не, дядько Тимофей! Да ни в одном глазу. Мы службу знаем! Вы чо?
Но один как бы невзначай сунул руку за борт, а потом лицо протер.
Тимофей усмехнулся.
Ребята здоровые, молодые. А по молодости сон сильно забирает. Дремали, конечно. Да ладно, ночь спокойная. С вечера только один скампавей и прошел. То был «Ежовень» стоеросовский.
Шибко гребли мужики Стоеросовы. Такие буруны развели, что ялик закачался. Оно и понятно — удирали. Тимофей, конечно, записывать не стал — чего бы мурмазей не натворил, он остается мурмазеем, а со своих не берут, — только крикнул:
— Эй! Надолго уходишь, Палыч?
Свиристел глянул снизу и рукой махнул.
— Да пока посадника нового не выберете.
— Это надолго, значит, — кивнул старшина. — Тихон сидит крепко. Ну, добрый вам путь!
— И вам счастливо оставаться, — усмехнулся Стоеросов. — Деритесь поменьше!
И уплыл.
Едва ли не через полчаса после Стоеросова проплыли скампавей с родичами усопшего диакона, якобы догонять, но те гребли потише. Не слишком-то им хотелось настигать буйного Свиристела. Да и по Агафонию не очень убивались, поелику тоже не ангел был. Так, обычай справляли.
А потом река долго оставалась пустой и развлечений для Тимофея не предоставляла. Уже за полночь на восьмивесельном баркасе куда-то по своим делам отправился посольский дьяк Палатцев. Еще через час вернулся.
Тимофей оживился.
— Чего хмурый такой, а, Кирилло Васильич? — крикнул он.
Дьяк с досадой крякнул.
— Протест везу дипломатический. Самому посаднику.
— Во как! А от кого?
— От Покаяны. Охломоны какие-то в посольство вломились.
— Да ну! Во двор или в хоромы?
— В самое что ни на есть нутро.
— Ого!
— Мало того, что вломились, неприкосновенного посла во двор выволокли да в мокрую бочку посадили.
— Этого, Гнильйо?
— Этого, этого.
— Вот здорово, — изумился Тимофей.
Дьяк так не считал.
— Кому — здорово, а мне теперь — иди, расхлебывай эту бочку. Ты же слыхал, в устье Теклы люминесценций целый флот держит. А вдруг тот Гийо после бочки расчихается?
— Не расстраивайся, Кирилло Васильевич, — сказал Тимофей. — Нужно будет, так и самого люминесценция в бочку макнем, не впервой. Хорошая баня ни одному сострадарию не помешает.
Спасатели в ялике заржали. Палатцев глянул на них неласково, обозвал какими-то приматами, да на своих гребцов цыкнул.
Те, ухмыляясь, навалились на весла.
