Эскадра его высочества - Барон Алексей Владимирович (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Свиристел? Да в бегах. Сам посуди, где ж ему быть?
В толпе заспорили. Через некоторое время вперед выдвинулся толстый кривоглазый отец Бонифаций, игумен монастыря Святаго Перенесения и первейший собутыльник покойного Агафония.
— Сбег там Свиристелко али не сбег, — это еще проверить требуется, — заявил он. — Верно говорю, ребяты?
В толпе одобрительно зашумели. Прошка пожал плечами.
— А кто же против? Давайте ваших выборных. Человек десять, пожалуй, довольно будет.
— Э, нет, десяти маловато, — тут же заспорил игумен, алчно косясь на терема, в которых много чего прихватить можно. — Эвон сколько понастроено! А если не убег? А ежели притаился яко аспид? Что тогда?
После долгих препирательств остановились на тридцати, да еще и с оружием.
— Вдруг аспид не один притаился? Как выскочат…
— Хрен с вами, — сказал Прошка, прикидывая, далеко ли уплыл Стоеросов. — Только факелы загасите, а то пожгете все. Эгей, мурмазеи! Слышите меня?
— Слышим, не кричи. А чо?
— Сей же час бочки с хинной выкатят. Покупку обмывать будем?
— Ну ты и спросил! — удивились передние.
— Чего? Как? Сколько? — волновались задние. — Хинная? Да много ли бочек-то будет?
— А сколько выпьете, — сказал Прошка.
И подумал, что хоромины, пожалуй, не пожгут. Все остальное уцелеет едва ли.
И покатились бочки к главным воротам. Туда же хлынули осаждающие, быстро превращаясь в жаждущих. Пользуясь удобным моментом, Обенаус вывел свою невесту через боковой выход.
Алена ушла в чем была, только прихватила кошелку с портретом родителей да личными драгоценностями. По дороге несколько раз оглядывалась на бывший дом брата, где выросла, и где сейчас шастала волосатая, вороватая и вонючая компания Бонифация.
Кусала губы.
— Ничего, — мягко сказал Обенаус. — Главное, все живы. Остальное восстановим.
— Да, конечно, — сказала Алена. — Только не вещи мне жалко. Понимаешь, где люди живут ладно, с любовью, есть домовой. Такой добрый домашний дух. Его вот опоганили…
Обенаус развел руками.
— Да нет, Альфред, что ты! Как можно тебя упрекнуть? Ты сделал все, что мог. Ты мне Свиристела спас! Из-за одного этого вечная я должница. Но когда вернусь туда… — Алена вновь оглянулась. — Когда вернусь, лично все полы перемою. Отскоблю, вычищу, а половики сожгу. Чтоб и запашники малой от стада не осталось!
— Все, что захочешь. Хозяйка там остается старая.
Алена улыбнулась.
— Старая?
— Ох, извини! Прежняя, я хотел сказать.
— Извинения приняты. Ну, барон, отвечайте.
— Что?
— С чего начнется моя новая жизнь?
Алена сказала эти слова с нарочитой небрежностью, но Обенаус прекрасно почувствовал всю ее напряженность.
— Начнем с того, что повернем за угол, — буднично сказал он.
— И что там, за углом? Чудеса начнутся?
— Никаких чудес. Там нас ждет обычный экипаж. В нем мы быстрее доберемся до вашего второго дома, моя баронесса.
Обенаус, конечно, кокетничал, называя экипаж обычным. Эту двухместную, легкую и до невозможности изящную коляску изготовили на каретной фабрике Бауцена специально для Чрезвычайного и Полномочного посла курфюршества. Даже в сумерках ее корпус благородно отблескивал лаком. Полупрозрачные занавески на окнах уютно светились благодаря внутреннему фонарю. Рессоры же были таковы, что когда кучер соскочил с козел, коляска вздрогнула как живая, а потом еще пружинисто качнулась.
— Вот, Ермилыч, — сказал барон, — познакомься со своей хозяйкой.
— Очень рад, — сказал кучер. — Но осмелюсь доложить, я знаком с ней пораньше вашей милости. С тех пор, как она была еще во-от этакого росточка, — рукою в белой перчатке Ермилыч провел линию где-то на уровне колеса.
Затем той же рукой он сдернул с головы цилиндр и низко поклонился.
— Добро пожаловать, Алена Павловна. Добро пожаловать, голубушка!
Вместо ответа Алена поцеловала его в бритую щеку.
Обенаус улыбнулся и собственноручно распахнул дверцу. При этом почти до самой земли опустились складные ступеньки.
— О, как удобно, — сказала Алена. — Чудеса все же начинаются, да?
— Только начинаются, — заверил Ермилыч.
Потом наклонился и шепнул:
— Мосты скоро разведут.
— Так чего же мы ждем? Вперед!
Обенаус поставил ногу на ступеньку и тут его сильно повело в сторону.
— Что такое? — спросил Ермилыч, подхватывая хозяина. — Вы не ранены?
— Еще как! Но не думаю, что смертельно. Во всяком случае, мое лекарство теперь со мной.
— А, — с облегчением сказал кучер. — После свадьбы заживет. Только, герр посол, у меня есть добрый совет. Даже два.
— Да? Какой же… то есть какие?
— Не открывайте сами дверцу кареты и не пейте больше хинную. То и другое — по моей части.
— А. По-последую. Завтра.
Барон с трудом поднялся в экипаж.
— Алена, — с огорчением сказал Ермилыч. — Ты не думай, он не такой. Почти не пьет! Вообще… впервые вижу.
— Я знаю, знаю, — успокоила Алена. — Это он из-за меня так… пострадал.
Ближайшего будущего она уже не боялась. Чего и добивался Обенаус. Но из роли не следовало выходить слишком быстро. Он откинулся на подушки, закрыл глаза. Потом не удержался и положил голову на плечо Алены. Якобы случайно. А та не удержалась и его поцеловала. Думала, что спит.
И оба поняли, что ошибаются.
— О, о… Да вы, сударь, хитрец!
Обенаус был вынужден открыть глаза.
— Ах, сударыня, до чего же хорошо, что вы — не посол Пресветлой Покаяны.
— Бр-р… Еще чего! Послушай, Альфред, ты потерпи. Не приставай ко мне прямо сейчас, ладно?
— Душа моя! И не думал, — соврал посол Поммерна.
— Душа — да. Уже твоя, — сказала Алена. — А думать, — еще как думал.
И показала розовый язычок. Тут барон сомлел и закрыл глаза. Уже непритворно. Понял, что этот противник ему не по силам. Сила как раз и состоит в знании собственных слабостей. Что, впрочем, не спасает от неожиданностей.
— Я хочу тебя трезвого, — вдруг прошептала Алена. — Совсем — совсем трезвого… Понимаешь?
— Совсем? Совсем уже не смогу, — с неожиданно прорвавшейся болью признался Обенаус.
— Ох, бедненький…
И Алена порывисто прижала его к груди. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут экипаж остановился.
— Ваши милости, — радостно крикнул Ермилыч. — Домой, домой прибыли!
Наскоро поправив одежды, оба смущенно выбрались из коляски.
Распахнулись ворота. В уютном, залитом светом газовых фонарей дворике посольства собралась вся охрана. В парадной форме, со всеми своими нашивками, саблями и медалями. Уже все про всё знали.
Вперед шагнул высоченный, по самую макушку налитый силой вахмистр. Как ни странно, он волновался и оттого забавно перепутал слова:
— Господин посол! Разрешите доложить: за время вашего происшествия никаких отсутствий не наблюдалось. Вахмистр Паттени!
Откозыряв, Паттени ступил в сторону.
— Здра-жела, ваше прество! — рявкнули егеря.
Потом нерешительно примолкли.
— Ну, а чего испугались, вояки? — все еще волнуясь и оттого хмуря брови, спросил вахмистр.
И егеря рявкнули совсем не по уставу:
— Па-здрав-ляем!
Алена испуганно прижалась к Обенаусу.
— Вот спасибо… спасибо вам, братцы, — растроганно сказал тот. — Кавальяк еще есть?
— Так точно.
— Выкатить. Всем пить за здоровье баронессы!
— Кроме часовых, — поспешно вставил Паттени.
— А, да. Наш друг-г проконшесс не дремлет… Идем, Алена Павловна. Здесь тебя в обиду не дадут!
В вестибюле их ожидал седой, роскошно одетый старик.
— Добро пожаловать, баронесса! Позвольте представиться: Норуа, ваш дворецкий.
И старец с достоинством поклонился.
— Вы только больше мне не кланяйтесь, а? — жалобно попросила Алена.
— Как прикажете, ваша милость, — сказал Норуа и почти не поклонился.
