После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
- О, не беспокойтесь! Считайте, что работой меня обеспечили.
- Кто?! - ужаснулся Ратмир.
- Те, кто заплатил за мое обучение. Среди доминиканцев-мирян есть весьма состоятельные люди… Кстати, позвольте вам выразить признательность за тот наш разговор на остановке. Вы мне очень тогда помогли…
Ратмир несколько успокоился, пожал плечами. Служба у частных лиц, как правило, особой подготовки не требует. «Сегодня я тебя на поводке выгуливаю, завтра ты меня». Баловство…
- А смысл? - с искренним недоумением спросил он. - Зачем вам всё это?
Собеседник ответил не сразу.
- Видите ли… - сказал он. - Вчера утром, как вы мне и советовали, я вышел к собачьей площадке: наблюдал ваших собратьев за работой, пытался говорить с ними… снаружи, разумеется…
- Ого! - подивился Ратмир. - И как? Успешно?
- Трудно сказать. Они лизали мне руки сквозь решетку, некоторые лаяли, один даже укусил… Нет, не беспокойтесь, ничего серьезного! Это удивительно доверчивые и наивные создания. Во всяком случае, должен признаться, что давно уже не встречал столь благодарных слушателей. Но вот закончился рабочий день… - При этих словах складчатое чело проповедника заметно омрачилось. - Все они вышли из своих офисов уже в человечьем обличье - и, знаете, я ужаснулся. Совершенно другие существа: расчетливые, циничные… Словом, у меня сложилось впечатление, что общаться с ними можно только в служебное время…
- Вы же с этого начали!
- Нет, - сказал доминиканец. - Вы не поняли меня. Вспомните апостола Павла! «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых». Для эллинов - эллином, для евреев - евреем… И, если я собираюсь проповедовать собакам, я сам должен стать собакой.
Застигнутый врасплох последней фразой, Ратмир секунды три сидел неподвижно. Нижняя губа оползла, открыв для обозрения зубы, что для боксера, как известно, недопустимо в принципе. Наконец бронзовый призер тряхнул головой и оторопело уставился на безумца в черном плаще.
- Вы собираетесь проповедовать в качестве пса?! Каким образом?
- Условные телодвижения, богатейшая мимика морды… - без тени улыбки напомнил доминиканец. - Добавьте к этому акустические сигналы: рычание, скуление, фырканье, визг! А главное - собственный пример. Делай как я! Неужели этого мало?
- Ересь какая-то… - честно сказал Ратмир.
Шея у толстячка была, как выражаются специалисты, загруженная, с подвесом, то есть короткая, в тяжелых складках, поэтому голову он повернул не без труда.
- А знаете, что говорил по этому поводу упомянутый вами в прошлый раз святой Франциск Ассизский?
- Вы переоцениваете мою начитанность… - кисло заметил Ратмир. - И что же он говорил?
- «Проповедуй Евангелие постоянно. - Толстячок приостановился и закончил, таинственно прищурясь: - Если нужно, пользуйся словами».
Ратмир недоверчиво хмыкнул. Сказано было изрядно.
Вдалеке под чьими-то неровными шагами заскрипел гравий. Затем из-за изгиба аллеи быстрой расхлябанной походкой вывернулся отрок в черной майке и камуфлированных штанах с подтяжками. Подтяжки, впрочем, были скинуты с нешироких плеч и свисали петлями вдоль бедер. Стриженная под ноль голова покачивалась, как у китайского болванчика. Вскоре бросилось в глаза, что черная матерчатая грудь шалопая украшена изображением повешенной собаки с вываленным языком. Рисунок сопровождали кровавые нарочито расплывшиеся письмена, разобрать которые на ходу не представлялось возможности.
Почти уже миновав скамью, прохожий остановился, как споткнулся, и, повернувшись к сидящим, с вызовом вскинул средний палец правой руки. Но поскольку зрачки его были при этом полностью расфокусированы, собеседники невольно оглянулись, полагая, что неприличный жест адресован не им, а кому-то за их спинами.
В кустах, однако, никого не обнаружилось, и оба вновь вопросительно посмотрели на задиру, заодно ознакомившись с надписью на его груди. «Она съела кусок мяса!» - гласили письмена.
- Вы это, юноша, кому? - полюбопытствовал Ратмир. Юноша засуетился, отбежал подальше и уже оттуда, сочтя себя в относительной недосягаемости, ликующе объявил:
- Собаки противные!
Ратмир сделал движение, но не вверх, как это свойственно человеку, намеревающемуся подняться со скамейки, а вперед и вниз, словно бы собираясь пасть на четвереньки. Реакция юноши в точности повторила реакцию черной кошечки с той лишь разницей, что та, умница, сразу порскнула в кусты, а этот придурок сломя голову задал прямика по аллее.
- А-а… - начал толстячок, завороженно глядя вслед.
- Да эти… - Ратмир пренебрежительно повел ухом. - Кинофобы…
- В смысле!
- Отморозки, - пояснил Ратмир. - В «Парфорсе» про них статья была, будто кое-кто из Капитолия их прикармливает. Тайком, разумеется.
- И чего же они требуют?
- Рассобачивания. В лучших отечественных традициях…
За Сусла-рекой раздался звук, точно в неимоверной дали захлопнуло сквозняком огромную дверь.
- Кстати! А почему вы не на службе?
- Отгул коротаю, - признался Ратмир. - Вообще плохо переношу выходные.
- Предпочитаете собачью жизнь?
С задумчивой гримасой, которую вполне можно было принять и за полуулыбку, Ратмир глядел в конец аллеи, где теплая зелень дубов смешивалась с прохладной зеленью тополей.
- Пожалуй, что предпочитаю, - согласился он.
- И в чем же ее преимущество?
- Да мало ли… - сказал Ратмир.
Ему всегда нравился этот уголок парка, достаточно удаленный от мест увеселения с их бухающими динамиками и в то же время чудом избежавший опустошительных набегов пьяных людских свор, после которых остаются пепелища и незакопанные объедки. Даже какая-то живность тут водилась: в кронах то и дело звучала дробь дятла, столь быстрая, что еще немножко - и получился бы скрип.
- Василий Степанович упомянул, что, кроме физической подготовки, мне еще предстоит практикум по психологии… - так и не дождавшись продолжения, осторожно подал голос толстячок.
- А как же! - усмехнулся Ратмир. - Главная-то задача не в том, чтобы научиться бегать на четвереньках, а в том, чтобы ощутить себя псом… Ох, помню, и боялись мы этого практикума! И правильно, кстати, боялись. Завкафедрой Искандер Шайхуллович до сих пор снится… Блещешь ты типом, не блещешь - отчислял почем зря! Однажды его спросили, каким образом ему удалось воспитать такую плеяду медалистов. И знаете, что он ответил? «Я многих принимаю и многих бракую…» Мы его промеж собой Кабыздохом звали.
- Ощутить себя псом… А что это значит? Хотя бы в общих чертах.
- В общих чертах? - Ратмир возвел глаза к шевелящимся кронам, откуда вновь раздалась бойкая дробь дятла. - Н-ну… Начнем с того, что собака живет одним днем. Иными словами, не боится будущего, не сожалеет о прошлом… Умеет довольствоваться малым: коврик, миска - что еще нужно для счастья?.. Собаки - как дети. Никогда не анализируют своих поступков, руководствуются исключительно чувствами, поэтому всё у них просто: да - да, нет - нет. Но главное, конечно, отношение к хозяину. Хозяина нужно любить до самозабвения, до утраты инстинктов. Угадать его желание для собаки высшее благо… Хотя, собственно, что я вам рассказываю! Возьмите учебник, там всё гораздо подробнее… Шар-пей выслушал его с напряженным вниманием.
- Такое впечатление, - сказал он, - что вы излагаете Нагорную проповедь своими словами…
- Да, что-то общее есть, - спокойно согласился Рат-мир. - Но вы же сами недавно признались, что в собачьем качестве мои коллеги куда больше напоминают христиан. Во всяком случае, две заповеди мы соблюдаем на службе неукоснительно: не убиваем друг друга и не лжесвидетельствуем…
- Ни разу не погрызлись до смерти? - усомнился шар-пей. - А я вот слышал от людей…
Бронзовый медалист поморщился.
- Меньше им верьте, - посоветовал он. - Сами же стравливают, а потом толкуют о врожденной агрессивности…
- Вы имеете в виду бои?
- Не только. Возьмите те же уличные драки. Вот, скажем, выгуливает меня секретарша, причем в первый раз…
