Журнал «Если», 2004 № 02 - Рид Роберт (онлайн книга без .TXT) 📗
— Спасибо, Бруно, — говорит женщина. — Жаль, что Концерты стали такой редкостью. Если бы они проводились чаще, то мы бы чаще встречались.
Бруно рассеянно поглаживает указательным пальцем голову змеи, которая попеременно разглядывает то мужчину, то женщину.
— Декаданс имеет свои преимущества, — говорит он. — В двадцатом веке нас было мало. Потом наступил век славы, толпы, баснословных состояний. Ему на смену пришла эпоха дешевых подделок, и плебс кинулся в храмы искусства: А сейчас мы вернулись к истокам: нас мало, никто нас не понимает и не интересуется нами. И никто не мешает нам наслаждаться этим скромным счастьем.
Мелодичный сигнал перекрывает гул голосов. Аксис Бруно смотрит на свою правую ладонь, под кожей которой мерцают золотистые цифры.
— У нас еще есть несколько минут, — говорит он. — Желаете что-нибудь выпить?
Леди Оланда вопросительно смотрит на Аркандала, но тот отрицательно качает головой.
— Я люблю наблюдать, как собирается публика, — говорит он.
— О, разумеется, — соглашается Бруно. — Ученые так редко выходят из дома, что должны с толком использовать каждую минуту…
— Не в этом дело, — возражает его собеседник. — Просто, насколько я знаю, сегодня здесь будет Инго Вандаас.
Кажется, Аксис Бруно моментально теряет свои самоуверенные замашки. Он смотрит на Аркандала с удивлением и легкой досадой.
— Вот оно что, — произносит он. — Значит, вы пришли смотреть не Концерт, а Вандааса.
— Мы решили, что этот Концерт будет особенным, — по-прежнему улыбаясь, говорит леди Оланда.
От толпы, которая плещется вокруг них, отделяются и медленно подходят три маленькие, хрупкие женщины с остроконечными ушами. Их длинные платья волочатся по ковру, на плечи накинуты шали, изготовленные из старых бумажных газет.
— Сестры Умулки, — кланяясь, приветствует их Бруно. — Даже звезды не могут сравниться с вашей красотой.
Сестры благодарят его наклоном головы и дружно здороваются с супругами.
— Я хочу вам представить профессора Аркандала и его спутницу леди Оланду, — говорит женщинам Бруно и поворачивается к супружеской паре. — Сестры Умулки — выдающиеся исследовательницы Циклов. Немногие знают тему так глубоко, как они.
— Я вам завидую, милые дамы, — сгибаясь в поклоне, говорит Аркандал. — Мои собственные познания в искусстве весьма ограничены, но я всегда восхищался людьми, которым доступны секреты прекрасного.
— Профессор Аркандал — штатный пророк Лондаунского университета, — поясняет Бруно. — Не воспринимайте всерьез его самоуничижение. Он видит будущее так же отчетливо, как мы — прошлое.
— Если так, то вас я вижу не очень хорошо, — улыбается Аркандал.
Три сестры взирают на его темное лицо с выражением почтительной застенчивости и машинально поправляют шали на плечах синхронными жестами.
В этот миг в портале основного входа голоса становятся громче, толпа устремляется туда, но тут же вынуждена отхлынуть обратно, словно отброшенная невидимым барьером. Через ворота Дворца проходит группа людей в форме: трое — с одной стороны, трое — с другой, все в серых мундирах, у всех на голове круглые каски-шлемы, непроницаемые снаружи, но прозрачные изнутри. В их окружении, высоко подняв голову и игнорируя толпу, шагает рослый худощавый человек.
— Вот он! — восклицает Аркандал, сжимая руку леди Олапды.
— Вандаас, — говорит Бруно.
— Это тот, кого должны казнить завтра? — спрашивает одна из сестер.
— Да. Его последним желанием было посетить Концерт.
— Я слышала, что в ожидании приговора он провел в криогене целых десять лет, — говорит другая сестра.
— Свыше четырнадцати, — поправляет ее Бруно. — Посмотрите, как он исхудал… Что вы о нем скажете, профессор?
— Не знаю, — говорит Аркандал. — Я столько лет следил за судебным процессом — вплоть до самого приговора… И поэтому я не мог пропустить столь удобный случай увидеть его вблизи.
— Но зачем ему это все? — спрашивает леди Оланда. — Ведь современные Циклы уже не те, что были раньше.
— В свое время, — замечает Бруно, — Вандаас был одним из крупнейших знатоков Циклов. Конечно, сегодня он несколько выбит из колеи, но, возможно, не настолько, чтобы не понять основной идеи…
— Во всяком случае, он рискует скончаться от культурного шока, и тогда завтрашняя церемония казни будет сорвана, — шутит одна из Умулок, и сестры смеются.
Мелодичный сигнал вновь звучит в тот момент, когда осужденный и его конвой поднимаются по лестнице. Толпа следует за ними. Шум шагов, шуршание одежды и взволнованные возгласы заглушают все, и лишь по движениям губ Умулок леди Оланда догадывается, что они оживленно переговариваются друг с другом.
Последние зрители занимают места.
Аркандал отыскивает и нажимает квадратную кнопку, включая терминал с клавиатурой, вмонтированный в спинку переднего кресла. Другие зрители делают то же самое, и, когда шум в зале стихает, свет гаснет. Луч прожектора падает на сцену, освещая черный стол, перед которым поставлена банкетка.
Когда с левой стороны сцены появляется человек в белом костюме, по залу прокатывается волна аплодисментов. Он выходит на авансцену, отвешивает залу поклон, потом еще два поклона, потом еще три — и направляется к своему месту. Садится на банкетку, опускает пальцы на клавиши инструмента, и зал постепенно стихает.
Прикрыв глаза, человек на сцене замирает, пытаясь сосредоточиться. В зале воцаряется полная тишина. При первом же прикосновении к клавишам свет в зале начинает гаснуть, а в глубине сцены наливается блеском огромный прямоугольный экран иссиня-черного цвета. Кажется, что экран движется, на нем вспыхивают и тут же исчезают белые точки и полосы, словно проецируется самый последний, пустой отрезок пленки старого кинофильма. Человек делает глубокий вздох и, склонившись над клавишами, начинает играть.
При первых же аккордах на экране появляются бело-голубые печатные буквы, вначале стремительно, затем все медленнее. Они доходят до конца строки и затем быстро перескакивают на следующую строку, постепенно образуя абзац, потом еще один абзац, словно в немом телеграфном сообщении. На черном экране умещается около двадцати строк. И вот уже первая строка медленно уплывает вверх, исчезая из поля зрения, а на ее место поднимаются другие строки, подчиняясь движениям искусных пальцев, порождающих буквы, слоги, слова, фразы и, в конечном итоге, последовательно набирающих текст… Уже исчезли за верхним краем экрана первые сыгранные строки, которые гласили:
Первое Солнце уже опустилось за алые горные пики острова Магбар, и от деревьев, раскачиваемых порывами осеннего ветра, потянулись слабые тени, отбрасываемые миниатюрным диском Второго Солнца, которое выглянуло из-за горизонта в тот момент, когда одинокий рыцарь, с кислородными баками за спиной и шпагой у пояса, появился из-за поворота дороги, нетерпеливо оглядывая горизонт в поисках башен замка…
Первый акт Концерта определяет место действия и круг персонажей. Зрители перешептываются: одни — с возмущенным удивлением, другие — с радостью узнавания, ведь имена знакомы по прошлым Концертам, которые состоялись несколько месяцев или, может быть, несколько лет назад, в длинном Подземном театре или на орбитальной Арене. Но большая часть публики, завороженная неожиданным началом, предпочитает наслаждаться мелодией слов и образов, сменяющихся по мере того, как рыцарь минует опасную зону оврагов и преодолевает затяжной подъем, ведущий к замку. В этот миг артист делает паузу и нажимает кнопку: наступил момент, когда зал должен сделать свой выбор.
Монитор терминала, установленный перед каждым зрителем, вспыхивает, и на нем появляется система имен в виде дерева. Ее ответвления выделены одиннадцатью цветами — они соответствуют тому или иному Циклу. Зрители впиваются взглядами в пункты меню, шепчут друг другу подсказки, задают вопросы и, наконец, делают свой выбор, нажимая соответствующие клавиши. Электронные контуры обрабатывают команды, и вот уже на экране сцены на секунду высвечивается имя, набравшее наибольшее количество голосов: КЕНИГУНД, МАГ.
