Ворота из слоновой кости - Корепанов Алексей Яковлевич (чтение книг txt) 📗
Над этим, пожалуй, ломать голову не стоит, иначе, и в самом деле, сломается голова, а к истине и на полшага не приблизишься. Это все равно что зная всего две буквы алфавита, пытаться прочитать «Войну и мир». Да еще если эти две буквы, что ты знаешь, венгерские, а «Война и мир» написана на русском... Поберечь надо голову – может еще пригодится. Для того, чтобы есть, например...
Да, понять то, что происходит при перемещении и вмешательстве можно только перемещаясь и вмешиваясь, а уж потом, на основе опыта, создавать теорию. А как Сергей доказал этим... «семерочникам».. что изобрел действительно машину времени, а не что-то другое? Как, в конце концов, он сам убедился, что машина времени работает? Опробовал на себе? Да нет, он ведь считал ее одноразовой, как шприц или там презерватив... На кошках тренировался? Тут пробел, лакуна – впрочем, восполнимая: можно ведь расспросить при встрече...
Но это все чепуха, семечки – по сравнению с другим вопросом, и вопрос этот будет, пожалуй, если и не похлеще гамлетовского, то гораздо более актуальным сейчас для него, Андрея Кононова. Как быть?
Как быть дальше?..
Изобретатель машины времени цел и невредим. Машина времени существует. С ее помощью можно влиять на прошлое, переделывая будущее. Как говорил Сулимов, можно вживить копию кому-то еще и забраться и в пятидесятые, и в сороковые. Грохнуть Сталина на ноябрьской демонстрации – винтовка с оптическим прицелом найдется... Или подыскать фанатика-камикадзе... В общем, придумать что-нибудь можно, было бы желание. И кто знает, как это отзовется, каким эхом – от которого меняются судьбы людские... Да что там чьи-то судьбы, судьбы чужих людей – не разлучит ли эта волна его родителей? В смысле, вообще помешает им познакомиться друг с другом. Или ему это не грозит, поскольку он, так же, как и Сергей, покинул свое время? Кто его знает, какие планы у Сергея... И приятно ли ему, Кононову, будет жить как на вулкане, каждый миг ожидая собственного превращения в ничто?.. По большому счету, Бог с ним, с будущим, оно его не касается, но собственная-то шкура дорога, помирать-то, как говорится, рановато...
Выведать дальнейшие планы Сергея? А если он не захочет делиться своими планами?
Так что же – убить? Убить брата?!. Ради жизни других. Ради собственной жизни...
«Уж не Каином ли тебя кличут, дядя?» – спросил себя Кононов и с силой, словно счищая грязь, провел ладонью по лицу.
Действительность теряла всякую привлекательность, оборачиваясь своей неприглядной изнанкой...
Внезапно ему стали нестерпимы табачный чад и пьяная болтовня, несущаяся со всех сторон. Резко, словно по чьей-то команде, заболела голова. Кононов отодвинул пивную бутылку, едва не опрокинув ее на стол, взял сумку и повернулся к соседу по ресторанной лавке, давящему окурок в тарелке с остатками салата:
– Разрешите выбраться.
Сосед, качнувшись, обратил к нему багровое лицо, непонимающе выкатил мутные глаза:
– В-вам чего? Закурить?
– Выйти хочу, – сказал Кононов и на всякий случай показал пальцами, что хочет именно выйти, а не закурить.
– А! Отлить?..
Багроволицый поджал ноги (его компаньоны что-то азартно обсуждали, причем говорили одновременно, не слушая друг друга) и Кононов, протиснувшись мимо него, выбрался из-за стола.
Как-то раз, еще в молодости, напившись с попутчиком, он свалился с верхней полки на откидной столик, чудом не пробив себе голову и не переломав кости – и с тех пор ни в каких пьянках в поездах не участвовал...
Выйдя в тамбур, он немного постоял у окна, а потом направился дальше. Миновав купейный и два плацкартных, он открыл дверь в следующий вагон и собирался идти дальше – и остановился, не зная, верить или не верить собственным глазам.
Потому что в тамбуре, привалившись спиной к исцарапанной коричневой стенке, стоял все тот же невысокий белоглазый парень. Стоял, скрестив руки на груди, одетый все так же, как и там, в Калинине и Одессе, и слепо смотрел на противоположную, испещренную надписями стенку.
Кононов, стиснув зубы, несколько секунд приходил в себя, а потом с силой захлопнул дверь, ведущую в грохочущий межвагонный переход, сделал решительный вдох-выдох носом и, опустив сумку на пол, занял позицию у стены напротив парня. Раздражение и решительность все нарастали и нарастали в нем, набухая, поднимаясь, как молоко на плите, и он не намерен был дать этому типу уйти – как тогда, в Одессе. У противоположного окна дымил сигаретой еще какой-то мужичок в майке и спортивных штанах, но Кононову было на него наплевать – он намерен был разобраться во всем до конца.
– Слушай, приятель, – угрожающе начал он, подавшись к безучастно смотрящему сквозь него парню, – ты за мной следишь, что ли? Какого хрена тебе от меня нужно?
С таким же успехом он мог бы обратиться к стенке – парень казался манекеном из витрины магазина «Одежда». Но ведь не манекены же преследовали его, появляясь то здесь, то там!
– Ты что, глухой, что ли? – повысил он голос и, свирепея, вплотную приблизился к парню.
И вновь не получил ответа. Застывшие глаза манекена ничего не выражали.
– Да я с тобой разговариваю или нет?! – взорвался Кононов и, больше уже не в силах сдерживать себя, обеими руками схватил парня за распахнутый воротник, ощутив под пальцами тонкую гладкую ткань. – Ты чего за мной шпионишь? Кто ты такой?
Он с силой тряс безучастного белоглазого, и у того моталась голова, и плотно сжатые, какие-то серые губы чуть-чуть раздвинулись, но Кононов так и не дождался ни единого слова.
– Эй, ты чего? С ума сошел или перепил?
Кононов повернул голову и увидел, что мужик у окна недоуменно и встревоженно таращится на него.
– Не твое дело! – огрызнулся он и тут же почувствовал: что-то не так, что-то мгновенно изменилось.
– Пойди проспись, псих! – посоветовал мужик.
Но Кононов его уже не слышал. Он глядел прямо перед собой: только что белоглазый был здесь – а теперь его не было. Была стенка тамбура с корявыми надписями «Жора и Кот, Полтава», «А. С. гр.12», «Вовик» и прочими – и все... И пальцы его ничего больше не сжимали. Не веря своим глазам, Кононов провел по воздуху рукой, будто парень мог ни с того ни с сего стать невидимкой. Воздух был как воздух, без малейших признаков чьего-либо постороннего присутствия.
– Куда он делся? – ошарашенно пролепетал Кононов, продолжая машинально шарить в воздухе. – Вы видели?
Мужик бросил окурок на усеянный сигаретным пеплом пол, придавил подошвой и проворчал, направляясь к двери, ведущей внутрь вагона:
– Видел не видел... Дурь твою видел. С умом пить-то надо, и закусывать, чтоб потом черти не казались...
Хлопнула, закрываясь, дверь – и Кононов остался в одиночестве. Равнодушно стучали колеса, у дальнего окна все еще висел сизый дым. Никаких белоглазых парней в тамбуре не наблюдалось, и Кононов очень сомневался, что обнаружит странного своего преследователя, даже если прочешет весь поезд от хвоста до головы и обратно, включая багажные полки и кабину машинистов. Фраза мужичка насчет чертей могла оказаться вполне справедливой. Нет, конечно, явление белоглазого не было знаком прихода «белочки» – выпивать он не любил, из всех алкогольных напитков жалуя только пиво, а если и пил водку, то очень умеренно, чтобы немножко расслабиться и покрепче поспать. Но все-таки белоглазый ему просто мерещился, а не существовал на самом деле – хотя Кононов мог поклясться, что рубашка парня была вполне ощутимой, реальной... то есть казалась реальной...
Белоглазый ему привиделся, только дело здесь было не в наступающей белой горячке – ну неоткуда взяться белой горячке! – а в чем-то другом. Может быть, это каким-то образом влияла на психику имплантированная машина времени. Может быть, этот фантом возник как побочный эффект перемещения во времени, из будущего в прошлое... Ведь совершенно же неизведанная область, сплошное «белое пятно» – а вовсе не белая горячка...
«Все в порядке, Андрюха, – немного успокаиваясь, подбодрил себя Кононов. – В следующий раз плюнь ему в физиономию – и иди дальше».
