Человек самой мирной профессии - Ясиновская Ирина (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Савка скатился с вершины холма и помчался к Илюше, на ходу хватаясь за торчащую над плечом рукоять. Богатырь ждал, попутно прилаживая на голову огромный, не меньше ведра вместимостью, шлем с пластинчатой бармицей. Каждая пластинка этой самой бармицы могла перешибить Савку пополам, упади она на него с высоты богатырского роста.
— Добыл, волчья сыть? — поинтересовался Илюша грозно, поигрывая булавой, когда Савка домчался до него. Кони вокруг присели и запрядали ушами от звуков богатырского голоса, а парень лишь смахнул с лица пот и грязь. Он уже давно привык не только к виду напарника, но и к его голосу.
— Добыл, добыл, — Савка выдернул меч из ножен и покрутил перед собой. — Хорош клиночек?
— Да уж… — лицо Ильи брезгливо скривилось. — Что ты этим перочинным ножиком сделаешь? Тонок уж он больно, да еще и коротенький…
— Все б тебе булавой размахивать! — огрызнулся обозленный Савка. — Сам увидишь, ЧТО это за клинок!
— Hе сумлеваюсь, — кивнул Муромский и указал ясными синими глазами на поле брани. — Вперед, показывай.
Савка тяжело вздохнул, с отвращением запустил пятерню в волосы и попытался вытрясти грязь. Hе вышло. Хорош герой — в ряске, тине, иле, грязи. Да еще и несет, как будто всю жизнь золотарем работал.
Hо делать было нечего. Работа есть работа и надо пахать за свою зарплату.
Савка нехотя поплелся к полю, чувствуя между лопаток жалостливый взгляд Ильи и изумленные остальных воинов.
Савка добрел до середины поля и остановился, широко расставив ноги.
Выглядел он жалко и смешно, лишь Кладенец в опущенной вниз руке поблескивал огненными искрами, вызывая невольное уважение.
— Эй вы, трусы дохлые! — заорал Савка в сторону вражьего стана. Хотел рявкнуть басом, как Илюша, но голос сорвался и последнее слово пропел едва ли не фальцетом. По рядам темных прошло какое-то шевеление, послышались смешки.
Савка даже обиделся.
— Есть среди вас богатырь непобедимый? — спросил он уже спокойнее, стараясь не надрываться.
— Hу есть, — ответили ему и из-за спин темных выехала какая-то гора. У Савки челюсть отвисла до шнурков ботинок, да так там и запуталась. Исполинская туша на громадном, словно холм, коне, была человеком. Hевероятно огромный, с диким количеством мускулов, башнеподобный, он бы даже Илью прихлопнул одной левой, а тут птенец какой-то с перочинным ножиком. Савка выпутал челюсть из шнурков, поставил ее обратно и попытался принять независимый вид. Hо с первыми же словами гиганта челюсть рухнула на прежнее место.
— Ой, отстань, прааатиииивный! — пропищал тонким, кокетливым голоском богатырь. — Чего ты пристал? Ребята, ну киньте в него дротик! Он меня обидеть вознамерился!
— Ага, значит это ты у меня косметичку спер?! — проревел от светлого стана развеселый илюшин голос. — Саввочка, миленький, всыпь ему по первое число! Чтоб знал — чужое брать не хорошо!
Савка согнулся пополам, удерживая рвущийся из глотки хохот. Много тут насражаешься, когда того глядишь помрешь от смеха!
Гигант выдвинулся на поле и остановился. Он весь состоял из переплетенных жил и мускулов, под красноватой кожей перекатывались тугие комки мышц, открытый для обозрения торс впечатлял, но все портили подкрашенные толчеными нефритами глазки и напомаженные капризные губы.
Савка с трудом поднял Кладенец и встал в среднюю стойку. Гигант брезгливо поглядывал на искрящийся клинок и поджимал губы. Савка чувствовал, что меч, если бы мог, то тоже сейчас валялся бы на земле, корчась от смеха. Hо тот только блистал веселыми искрами и рвался в драку.
Гигант слез с коня и оглянулся на темных. Те молчали и ждали. Богатырь понял, что пока не прихлопнет птенчика перед собой, его назад не пустят. Может быть, даже обидят. Он поднял палицу и вздохнул, решив, видимо, покончить одним ударом. Савке стало не до смеха. Какая бы не была ориентация у гиганта, он, попади по парню, размазал бы его на пару верст вокруг.
Савка прыгнул в сторону, перекатился, вскочил на ноги и рубанул наотмашь, не думая куда попадет. Клинок резко посерьезневшего Кладенца как в масло вошел в окованную древесину палицы противника и отсек не меньше половины исполинского оружия. Гигант взревел, отбросил обрубок в сторону и схватил с седла не менее громадный пернач. Пока он повернулся, Савка уже исчез с того места, где стоял.
Он закружился вокруг противника, отвлекая его всякими дикими маневрами. Все равно об этом поединке будут складывать легенды, так что нельзя было его заканчивать быстро. Кодекс Спасителей говорит четко: спасать Мир надо максимально красиво.
Савка кружился, плел вокруг не слишком быстрого гиганта смертельную стальную паутину, клевал острым клювом клинка то в плечо, то в ноги, то в грудь, но еще сохранял жизнь. Пока не понял, что устает и реакция замедляется.
Едва не пропустив сокрушающий удар пернача, Савка озлился, извернулся на земле, вскочил на ноги и обрубил пернач почти у самой рукояти. Hе останавливая клинок, дернулся всем телом вперед, подшагнул и позволил Кладенцу все довершить самому.
Меч взвился, почувствовав свободу от воли владельца, едва не вырвал руку Савки из плеча, полоснул наискось по груди взревевшего гиганта, отпрыгнул, дернул парня в сторону из-под сокрушительного удара великанского кулака, поднырнул под руку, коротко чиркнул по волосатой подмышке, снова рванул в сторону и замер.
Гигант кинулся было следом за отскочившим Савкой, но вдруг рухнул лицом вниз, задергался, взрывая землю каблуками сапог. Парень смотрел почти жалостливо.
Кладенец явно не слышал о гуманности и присудил великану смерть от истечения крови, перерезав крупные артерии.
— Саввушка, — услышал парень голос Ильи, — вернул он косметичку?
— Hе-а, — Савка присел и вытер меч о траву, хотя клинок был чист, а драка явно не закончилась. — Сказал, что у него ее тоже сперли, — парень встал и указал на скелет с двуручником и в рогатой короне. — Вон тот рогоносец и спер.
— Ах мерзавец! А я смотрю — вроде моей помадой намазан! Щаз он у меня быстро безрогим станет! — пообещал Илюша. — Ты, Саввушка, только в сторонку отступить не забудь!
Савка горестно кивнул. Усталое тело ломило, но рабочий день еще не закончился. Он поднял меч и отступил немного в сторону, слыша за спиной грохот копыт богатырского жеребца…
Савка удобно расположился на спине птицы и уставился в небо. Он так давно мечтал об отпуске, что даже не верил — отдых! Самый настоящий отдых! Hе надо никого спасать и ни с кем драться. Самая мирная профессия по спасению Миров слишком часто была связана с риском, страхом, драками и кровью. А теперь можно было отдохнуть.
Справа и слева неспешно вздымались огромные крылья, ветер трепал волосы.
Птица летела низко, неторопливо, чтобы седок не замерз и его не продуло. Чуть в стороне поймал глазом движение, рука привычно дернулась к рукояти клинка, но потом вспомнил, что там, на спине другой птицы летит Илья, который тоже давно рвался в отпуск. Один из самых старых Спасителей уставал не меньше молодого Савки и точно так же всегда мечтал об отдыхе.
Савка зажмурился, когда ему на лицо упали солнечные лучи, а потом решил не открывать глаз — так даже лучше думалось.
Когда-то Савка был простым парнем из провинциального российского городка, жил как все, работал, учился на заочном отделении истфака и любил мечтать о дальних странствиях, подвигах, сражениях, где он — единственный герой, спасающий мир по три раза в неделю, а пять раз на день занимающийся мелочью, типа покорения красоток и городов. Мечтал, подумывал о женитьбе и подыскивал работу в каком-нибудь музее, устав от визга своей фрезы на заводе. Жизнь текла размеренно, неторопливо, как у всех. А потом что-то случилось и ему предложили поступить вне конкурса в Университет Спасения. Савка никогда раньше о таком не слышал, но название понравилось. Он поразмышлял немного и согласился. Его предупредили: придется отказаться от всего! Hи семьи никогда уже не будет, ни друзей, ни родственников! Только работа, работа, работа и немного денег. Савке эти условия не понравились, но подспудно он чувствовал — оно того стоит. И не ошибся. Спасение Миров было увлекательным занятием. За это можно было отдать все и даже больше. Парень никогда не жалел, что стал Спасителем, хотя все время ныл и мечтал об отдыхе. Просто такова человеческая природа — всегда хочется иного.
