Премьера - Сабиа Ричард (книги полностью .txt) 📗
Охранник увел их и по движущейся платформе проводил в административное крыло, где помещалась дирекция; хрусталь и металл театре фирмы "Все как наяву" остался позади. Служащий не ушел, пока управляющий делами вице-президента Сайруса У. Лемсона не пригласил их в кабинет.
Мистер Лемсон предложил молодым людям сесть и молча разглядывал Джэсона, его малинового цвета бумажные штаны в обтяжку и черную, переливающуюся куртку, которая подчеркивала стройность мускулистого тела. "Восемнадцать или больше? думал он, слегка удивленный. - Этот красивый великан уже не мальчик".
- Доктор сообщил мне о вас по видеофону, - строгим голосом начал он и долго разъяснял серьезность их проступка, потом сообщил, что родители вот-вот прибудут, И он проводил их в конференц-зал, обставленный как роскошная гостиная.
- Посидите здесь до прихода родителей. На столике есть журналы, а если пожелаете, можно включить телевизор.
Он закрыл за собой дверь.
- Включить телевизор? - спросил Джэсон.
- Нет, что-то не хочется.
Они уселись на огромную тахту, и Робайна взглянула на брата.
- Джэсон, мне, правда, очень жаль. Опять из-за меня на тебя сыплются разные беды.
- Не скули, Роби. Ничего страшного не будет. Они расскажут па и ма, па сделает вид, что закует нас в кандалы, когда мы вернемся в гостиницу, а на самом деле будет только шагать по комнате мрачный как туча и изведет нас своими нотациями, чтобы мы чувствовали себя виноватыми. Словом, много движений и никаких достижений, как у пчелы, увязшей в бочке дегтя.
- Да, конечно, - согласилась Робайна. И робко взглянула на брата. - Джэсон, а чем кончился эмофильм?
Джэсон возмутился.
- Ну знаешь, Роби, неужто тебе еще мало? Ты слышала, доктор сказал, что этот последний чуть тебя не угробил.
- Ну, Джэсон, пожалуйста, что тут плохого, ведь ты только расскажешь.
- Все равно плохо! Ты сейчас же опять начнешь трепыхаться.
- Это потому, что никто не умеет рассказывать лучше тебя, ты словно разыгрываешь все, что произошло.
- Я не разыгрываю, я рассказываю.
- Ну ладно, называй это рассказом, но дома все говорят, что слушать тебя - то же самое, что смотреть эмофильм. И, пожалуйста, братец Джэй, не прикидывайся, что ты этого не знаешь и тебе самому это не приятно!
Джэсон не пересказывал конец эмофильма - он воспроизводил его. Он чудовищем подползал к сестре, и, хотя Робайна затыкала рот кулаком, она не могла сдержать тихого нервического вскрика. Джэсон хотел было замолчать, но она умолила его рассказывать дальше. Теперь он был героем, Греггом Мэсоном, и бился с таинственным врагом, и она, дрожа всем телом, следила за их схваткой не на жизнь, а на смерть. В последнем, отчаянном сверхчеловеческом броске Грегг руками разорвал грудь чудовища и вырвал трепетное, сочащееся сердце. Страшная тварь извивалась по земле, издыхала, покрытая слизью. Грегг, весь израненный, в крови, с остановившимся от ужаса взглядом, повернулся и шатаясь кинулся к Робайне.
- Грегг, о Грегг! - с облегчением повторяла Робайна, и слезы катились по ее щекам.
- Все в порядке, Джоан, - говорил он, утешая ее, - все хорошо. Все уже позади. Перестань, Джоан, утри слезы, а то тебе не видно, как я тебя люблю. Все хорошо.
- О Грегг, - она слабо улыбнулась сквозь слезы. Грегг обвил Джоан руками и поцеловал в дрожащие губы.
- Что вы делаете? - крикнул кто-то с порога.
От звука этого испуганного голоса Грегга и Джоан точно ветром сдуло. А Джэсон и Робайна медленно отошли друг от друга и увидели, что в комнату входит мистер Лемсон с каким-то незнакомцем.
- Это еще что? - снова заговорил м-р Лемсон. - Мало вам и так неприятностей?
- Позволь мне, Сай, - выступил вперед вновь пришедший. Боб Хершэлл, - представился он, дружелюбно улыбаясь. - Скажите, пожалуйста, что вы делали, когда мы вошли?
- Ничего, - вызывающе ответил Джэсон.
- Вот они, гримасы порочного юга! - воскликнул Лемсон. Брат обнимает сестру и говорит, что это "ничего".
- Я целовал ее вовсе не в том смысле... - горячо сказал Джесон. - Я просто рассказывал...
- Что именно? - нетерпеливо спросил Хершэлл.
- Я рассказывал конец эмофильма, который мы видели, то есть видел-то я один. Ей не удалось досмотреть.
- Вы имеете в виду "Ужас Марса"? - уточнил Хершэлл.
- Наверное. Точно не помню, как он назывался.
- Колоссально! - сказал Лемсон. - Мы тут неделями сидим, придумываем заголовки, а этот типичный американский юнец не помнит названия эмофильма, пережитого меньше часа назад.
- И как же вы рассказывали? - спросил Хершэлл.
- Он замечательный рассказчик, - с гордостью проговорила Робайна. - Он вроде как представляет, и с таким чувством, что и вправду кажется, будто ты сама все это переживаешь.
Хершэлл повернулся к Лемсону.
- Сай, я уверен, что это он. Все сходится. У меня появилась одна идейка, и если выйдет, фирма "Все как наяву" займет первое место среди всех эмоциокомпаний.
- Мы и так первые, - устало сказал Лемсон. - Фирма "Все как наяву" - крупнейшая эмоциофирма, ты, по-моему, просто спятил, эти оба - настоящие психопаты, и я сам тоже свихнусь, если ты не объяснишь, в чем дело. Ты ворвался ко мне в кабинет...
- Прошу прощения, я не успел, все разворачивалось так стремительно... Я был у себя, ну, этажом ниже. И засадил Майру Шейн читать сценарий, пытался убедить ее, что это отличная роль. Но у нее ничего не получилось: рецептор не принимал. Вместо ее текста я почему-то пережил кульминацию "Ужаса Марса". У рецептора сегодня дежурит Зэк, он в две минуты все проверил и убедился, что электроника в полном порядке. А это могло означать только одно: кто-то забивает нас своей проекцией. Я звонил во все концы, но никто не включал проектора и никто не вел читку. А твоя секретарша сказала, что у вас тут сидит парочка ребят, вот я и поднялся посмотреть. И я уверен, что во всем виноват этот рослый южанин. Не иначе!
Лемсон явно заинтересовался.
- Но у него же нет реле. Как может рецептор ловить и фиксировать его ощущения?
- А хирургия на что?
И Хершэлл спросил Джэсона:
- Вам никогда не делали операции, не вшивали реле - усилитель мозговых реакций?
- Это вы про крошечные транзисторы, которые вставляют в череп эмоактерам?
- Именно.
- Нет, мне никогда не делали ничего похожего.
- Но это же невозможно, - сказал Лемсон. - Никто не обладает такой природной мощностью, чтобы без всякого усилителя проецировать и подавать на рецептор свои ощущения.
- А теперь, видно, это уже не невозможно, - радостно сказал Хершэлл. - Послушай, плюнь ты на эту дурацкую историю с допуском. Мне нужно срочно испробовать этого парня на рецепторе. Когда придут его родичи, намекни, что мы, возможно, сделаем их сына звездой; только не очень распространяйся на этот счет, а то они налетят сюда с целой сворой стряпчих и с кучей контрактов.
- Зря ты очертя голову влезаешь в это дело, Боб. Что с того, что он проецирует au naturel? А играть-то он умеет?
- Ты бы не спрашивал, если бы, как я две минуты назад, торчал у рецептора и принимал ощущения этого парня.
- Но у него ведь жуткий южный говор.
- Послушай, Сай, все будет зависеть от пробы. Если он не умеет играть - долой! Если же он такое чудо, каким кажется, то, пока мы не выколотим из него этот южный акцент, пустим его на вестерны и на эмофильмы о гражданской войне. Голову даю на отсечение, Сай, что этот парень - величайшая находка для эмофильма.
Спустя пять месяцев сияющий Хершэлл вошел в кабинет Лемсона и бросил на стол развернутую газету.
- Ты читал рецензию Лоранцелли на Роу в комиксе?
- Великолепно! - рявкнул Лемсон. - Мы тратим миллионы долларов на рекламу, убеждаем людей, что наши вестерны годятся для взрослых, а ты, вице-президент компании, во всеуслышание называешь их комиксами.
- Ладно, Сай, ты лучше прочти рецензию. Эмофильм он считает средненьким, но от Джэсона Роу в диком восторге.
