После того, как не нужны нам стали мифы - Сильверберг Роберт (мир книг txt) 📗
Адам пересек всю сцену и обратился к Председателю Пенгу, который незамедлительно и торжественно поприветствовал его и пояснил, что здесь происходит. Ладони Адама прикрывали нижнюю часть туловища в области паха.
– Почему я голый? – спросил Адам. – Ведь это же грешно представать обнаженным.
В ответ я ему сказал, что обнаженным он был и в тот самый первый момент, когда явился на свет, и что мы таким образом выказываем ему свое признание его подлинности, вызвав в таком виде в наш мир.
– Но ведь я отведал яблоко, – произнес Адам. – Почему вы вызвали меня к этой новой жизни с глубоко осознаваемым чувством стыда и ничего не дали мне такого, чем я мог бы прикрыть свою срамоту? Разве это согласуется с вашими намерениями? Если уж вам так захотелось узреть обнаженного Адама, то почему не призвали сюда того Адама, который еще не вкусил яблока? Но вы…
Его ход рассуждений оборвал голос Леора:
– А вот Ева, общая для нас всех мать.
На сцену перед площадью вышла Ева, тоже обнаженная, хотя ее длинные шелковистые волосы и прикрывали выпуклые контуры груди. Нисколько не стыдясь своей наготы, она улыбнулась и протянула руку Адаму, который бросился ей навстречу, умоляюще крича:
– Прикрой себя! Прикрой себя!
Обведя взором тысячи зрителей, Ева рассудительно произнесла:
– Почему я должна это сделать, Адам? Все люди вокруг обнажены тоже, и мы, должно быть, снова находимся в Раю.
– Здесь не Рай, – сказал Адам, а мир наших прапрапрапраправнуков.
– Мне нравится этот мир, – сказала Ева. – Успокойся.
Леор объявил прибытие Козлоногого Пана.
К этому времени мы все обнаружили, что и Адам, и Ева окружены темной аурой – свидетельством неотъемлемости их человеческой природы. Меня это даже удивило, поскольку я весьма сомневался в том, были ли когда-нибудь на самом деле Первый Мужчина и Первая Женщина, и полагал, что все, что их касалось, обросло впоследствии легендами; тем не менее, я считал, что возникновение подобных легенд символически отражает в народном сознании концепцию эволюции человека. А вот теперь выяснилось, что у Пана, этого получеловека-получудовища, тоже оказалась точно такая же аура. Неужели в реальном мире могло обитать когда-то подобное существо?
Тогда я не в состоянии был уразуметь этого. Но впоследствии, по зрелом размышлении, я пришел вот к какому выводу: если никогда и не было козлоногого человека, то, тем не менее, весьма нередко попадались реальные люди, которые вели себя так, как вел себя Пан, и именно основываясь на особенностях поведения таких людей человеческое воображение и создало этого бога разнузданной похоти. Что же касается самого Пана, который выскочил из машины Леора, то он не долго оставался на помосте. Он сразу же опрометчиво ринулся вниз, прямо в толпу зрителей, смеясь и размахивая руками и одновременно с этим высоко подбрасывая в воздух свои раздвоенные копыта.
– Великий Бог Пан жив! – дружно взревела аудитория.
Он подхватил на руки нежное тело Милиан, жены Дивада-Архивариуса в текущем году, и понес ее к небольшой рощице, зеленевшей на горизонте.
– Он оказывает мне великую честь, – произнес Дивад, муж прелестной Милиан в данном году.
Леор же все продолжал священнодействовать в чреве своей машины.
Он вызвал к жизни Гектора и Ахилла, Орфея, Персея, Локи [хитрый и коварный бог огня в древнегерманском пантеоне] и Авессалома. Он вызвал к жизни Медею, Кассандру, Одиссея, Эдипа. Вызвал к жизни Тота, Минотавра, Энея, Саломею. Вызвал к жизни Шиву и Гильгамеша, Виракочу и Пандору, Приапа [бог половой любви в древнегреческом пантеоне] и Астарту, Диану, Диомеда, Диониса, Девкалиона. День стал клониться к завершению и по небу поплыли искрящиеся луны, а Леор все продолжал свой тяжкий труд. Он сотворил для нас Клитемнестру и Агамемнона, Елену и Менелая, Исиду и Осириса. Он ввел в наш мир Дамбаллу, Гведонибо и Папа-Легбу [мистические божества и персонажи фольклора негров – жителей Гаити и гвинейского побережья Зап. Африки]. Он дал нам Ваала. Дал нам Самсона. Дал нам Кришну.
Пробудил к жизни Кетцалькоатля, Адониса, Хольгера-Датчанина, Кали, Пта, Тора, Ясона, Нимрода, Сета.
Тьма продолжала сгущаться, а мифологические персонажи все больше теснились и толкались на сцене, пока сплошным потоком не хлынули на площадь. Они смешивались друг с другом, старые недруги обменивались сплетнями, давние друзья пожимали друг другу руки, члены одного и того же пантеона радостно обнимались или осторожно поглядывали на своих соперников. С нами они смешивались тоже, герои отбирали себе женщин, чудовища делали все от них зависящее, чтобы не казаться такими уж мерзкими, боги вовсю стали бороться друг с другом за паству, будто это была предвыборная кампания.
Мы были сыты богами и героями по горло, так мне во всяком случае показалось, но Леора уже невозможно было остановить. Это был его звездный час.
Из машины вышли Роланд и Оливье, Рустам и Зухра, Каин и Авель, Аполлон и Пифия, Орест и Пилад, Иона и Давид. Появились Святой Георгий, Святой Витт, Николай-Чудотворец; Святой Христофор, Святой Валентин, Святой Иуда. Возникли Фурии, Гарпии, Плеяды, Мойры, Норны [богини судьбы в скандинавской мифологии]. Леор был романтиком и удержу не знал ни в чем.
И у всех, кто только не появлялся из машины, наличествовала аура их человеческого происхождения.
Но даже чудеса приедаются быстро. Жители Земли середины тринадцатого тысячелетия ни на чем долго не задерживали своего внимания, и их быстро одолела скука. Рог изобилия, из которого продолжали сыпаться чудеса, еще очень далек был от оскудения, но уже в первых, самых ближних рядах собравшихся я заприметил людей, поднимавшихся в небо и отправлявшихся по домам. Мы, кто составляли непосредственное окружение Леора, разумеется, обязаны были оставаться, хотя были уже пресыщены этими плодами людской фантазии и даже нас стало смущать их обилие.
Из машины появился белобородый старик с плотной аурой. В руках у него была какая-то тонкая металлическая труба.
– Это Галилей, – пояснил Леор.
– Кто, кто? – переспросил меня Прокуратор Плутона, ибо Леор, уже едва стол на ногах от усталости, прекратил давать даже краткие описания призраков прошлого, которых продолжала порождать его машина.
Мне пришлось запросить на сей счет Службу Информации Дворца Человека.
– Это один из современных богов науки, – сказал я Прокуратору Плутона, – на чей счет относят открытие звезд. Многие верят, что он был исторической личностью перед тем, как его стали обожествлять. Последнее произошло после мученической смерти, которой его предали религиозные консерваторы.
Теперь, когда у Леора появился именно такого рода интерес, он стал вызывать и других богов науки. Ньютона и Эйнштейна, Гиппократа и Коперника, Оппенгеймера и Фрейда. С некоторыми из них мы уже встречались прежде, приводя в наш мир реальных людей прошедших эпох, но сейчас эти люди были в совершенно иных обличьях, ибо прошли через руки мифотворцев.
Они стали эмблемами своих специфических функций, символами знания и власти, и начали бродить среди нас, наперебой предлагая исцелять, учить, объяснять. Они не имели ничего общего с реальными Ньютоном, Эйнштейном, или Фрейдом, с которыми мы встречались ранее. Даже ростом они были втрое выше обычных людей, и молнии сверкали на их челе.
Затем появился высокий бородатый мужчина с окровавленной головой.
– Авраам Линкольн, – сказал Леор.
– Древний бог эмансипации, – пояснил я Прокуратору после специально произведенного запроса.
Затем из машины вышел очень симпатичный молодой мужчина с ослепительной улыбкой и тоже окровавленной головой.
– Джон Кеннеди, – сказал Леор.
– Древний бог юности и весеннего обновления, – сказал я Прокуратору.
– Символ смены времен года, торжества лета над зимой.
– Таковым богом был Осирис, – не замедлил возразить мне Прокуратор. – Зачем их таких двое?
– Их существует намного больше, – сказал я. – Бальдер, Таммуз, Митра, Атис [светлые божества плодородия, весны и растительности из древнегерманской, вавилонской, древнеиранской и фригийской мифологий].
