Мнимые величины - Азимов Айзек (е книги TXT) 📗
– И еще, профессор, – продолжал расспрашивать репортер, – я хотел бы узнать, как следует понимать эти мнимые величины. Не в математическом смысле, – торопливо добавил он, – тут мы верим вам на слово, а, так сказать, генеральную идею, понятную среднему гуманоиду. Я слышал, что у сквида четырехмерный мозг?
Порус взревел.
– О Ригель! Четырехмерная чепуха. Если говорить чистую правду, то мнимые величины, вызывающие столь удивительные фантазии у общественности, на самом деле свидетельствуют лишь об определенных аномалиях в нервной системе сквида. Но каких именно, я не знаю. С точки зрения основополагающих законов экологии и микропсихологии, ничего необычного в обнаруженном не было, Очевидно, ответ нужно искать в атомной структуре мозга этого объекта, но тут я бессилен. – В голосе Поруса появились презрительные нотки. – Ядерные физики настолько отстали от психологов, что нет смысла просить их разобраться в этом нюансе.
Репортер яростно записывал. Завтрашний заголовок уже сформулировался у него в голове: «Прославленный психолог обвиняет физиков-ядерщиков!»
И тут же возник заголовок для послезавтрашнего номера: «Оскорбленные физики разоблачают прославленного психолога!».
Научные распри пользовались большой популярностью в прессе, в особенности те, что случались между физиками и психологами, переносившими друг друга с трудом.
Репортер поднял сияющие глаза на Поруса:
– Профессор, вы, конечно, знаете, что гуманоиды Галактики очень интересуются личной жизнью ученых. Надеюсь, вы не обидитесь, если я задам вам несколько вопросов относительно вашей поездки домой, на Ригель-IV?
– Валяйте, – добродушно согласился Порус. – Скажите им, что я впервые за последние два года выбрался домой и сейчас нахожусь в предвкушении отличного отдыха. Арктур несколько желтоват для моих глаз, и обстановка здесь слишком шумная.
– Это правда, что дома вас ждет жена?
Порус закашлялся:
– Мгм, да. Самая очаровательная малышка во всей Вселенной. Можете записать: мне очень приятно, что я ее скоро увижу.
– Тогда почему вы не взяли ее с собой на Арктур?
Выражение добродушия частично испарилось с лица ученого:
– Работать я предпочитаю один. Женщины хороши, когда они на своем месте. К тому же мое представление об отдыхе – это отсутствие посторонних, я люблю иногда побыть в одиночестве. Этого, пожалуй, не записывайте.
Репортер отложил блокнот и посмотрел на своего миниатюрного собеседника с нескрываемым восхищением.
– Скажите, профессор, но каким образом вам удалось оставить ее дома? Надеюсь, это не секрет? – Он проникновенно вздохнул и добавил: – Очень скоро это могло бы мне пригодиться.
Порус хохотнул:
– Так и быть, сынок, скажу. Если ты первоклассный психолог, то должен быть хозяином в собственном доме.
Интервью подошло к концу, репортер собрался уходить, но внезапно Порус схватил его за руку. Зеленые глаза профессора сделались маленькими и злыми:
– Послушай, сынок, не забудь опустить в статье последнее замечание.
Репортер побледнел и отшатнулся:
– Конечно, сэр, ни в коем случае. Журналисты хорошо знают, что лучше не обезьянничать с психологом, иначе он сделает обезьяну из тебя!
– Неплохо сказано! Выражаясь литературно, знаешь ли ты, что мне это под силу, если понадобится?
Молодой репортер поспешил покончить с расспросами, втянул голову в плечи и вытер холодный пот со лба. Направляясь к выходу, он почувствовал себя так, будто стоит на краю пропасти. И мысленно решил: больше никаких интервью с психологами. Во всяком случае, пока ему не повысят зарплату.
На приближение к родной планете первым отреагировало сердце Поруса, застучав сильнее обычного, а затем его глаз достиг свет девственно-белого шара Ригеля, при этом мозг ученого бесстрастно констатировал: реакция В-типа, то есть ностальгия или условный рефлекс, связанный с тем, что Ригель всегда напоминал Порусу о счастливых переживаниях молодости…
Термины, фразы, уравнения закружились в его изощренном мозгу, но назло им он был счастлив. На недолгий период человек восторжествовал над психологом Порус отказался от анализа ради изумительной радости побыть некритично счастливым.
За две ночи до прибытия он пожертвовал сном, чтобы не пропустить появления Ханлона, четвертой планеты Ригеля. Это и был его родной мир, который населяли маленькие люди. Где-то там, на берегу спокойного моря, стоит маленький двухэтажный домик. Совсем крохотный, в отличие от высоких и громоздких зданий, что строят себе арктурианцы и прочие дылды гуманоиды.
Как раз наступил летний сезон, когда дома кажутся купающимися в жемчужном свете Ригеля, – какое это должно быть удовольствие после желтого солнца Арктура!
И, конечно, самое главное наслаждение, которого Порус был лишен вот уже два года, он получит, объедаясь жареным триптексом. Причем его жена – лучшая мастерица в приготовлении этого изумительного блюда.
При мысли о жене Тан Порус слегка поморщился. Конечно, было подлостью бросить ее вот так на два года, но это диктовалось необходимостью. Он еще раз взглянул на разложенные перед ним бумаги и принялся их перебирать. Пальцы его слегка подрагивали. Весь остаток дня психолог потратил на вычисление реакции жены, когда она впервые увидит его после двухлетней разлуки, и результат получался не очень утешительным.
Тина Порус обладала неукротимыми эмоциями – ему предстояло действовать быстро и эффективно.
Ученый быстро отыскал жену в толпе и улыбнулся. Было приятно снова ее видеть, даже если вычисления предвещали затяжной и мощный шторм. Он еще раз мысленно пробежал свою заготовленную речь и внес последние коррективы.
В этот момент Тина заметила его, неистово замахала руками, пробиваясь в передние ряды встречающих, и повисла на его шее раньше, чем он успел к этому приготовиться. Оказавшись в ее любящих объятиях, Тан Порус с удивлением констатировал, что млеет от счастья.
Правда, это была вовсе не та реакция, которой он ожидал. Что-то шло вразрез с его предположениями.
Жена ловко провела ученого сквозь толпу поджидавших репортеров к тратоплану, не переставая тараторить всю дорогу:
– Тан Порус, Тан Порус, я уже думала, что не доживу до того момента, когда вновь тебя увижу. До чего же здорово, что мы опять вместе. И ты был совершенно не прав. Здесь, дома, конечно, очень хорошо, но, когда тебя нет, что-то тут не так.
Порус не верил своим глазам. Подобная встреча была совершенно не характерна для Тины. А чуткий слух психолога все это воспринимал как бред безумной. У него не хватало соображения отвечать хотя бы мычанием на отдельные высказывания. Медленно коченея в своем кресле, он с ужасом наблюдал, как уносится земля под ними, слышал, как воет вокруг ветер, когда они неслись к своему домику на берегу моря.
А Тина Порус продолжала болтать, легко и ненавязчиво связывая воедино слова, составляющие непрерывную цепь ее монолога:
– И конечно же, дорогой, я приготовила тебе целого триптекса, зажаренного на вертеле, с гарниром из сарниесов. Ах да, что это за история с новой планетой?.. Землей, ведь ты ее так назвал? Я тобой так гордилась, как только услышала. Я сразу сказала…
И так далее и тому подобное, пока ее слова не превратились для Поруса в бессмысленный конгломерат звуков.
Но где же ее упреки? Где слезы, вызванные жалостью к себе?
За обедом Тан Порус попытался взять себя в руки и мысленно призвал на помощь всю свою волю. Перед ним стояла испускавшая пары тарелка с триптексом, почему-то совсем не вызывающим аппетит, но психолог заговорил как ни в чем не бывало:
– Это мне напоминает тот день на Арктуре, когда я обедал с председателем правления…
Он погрузился в подробности, хотя совсем отклонился от сути дела; живописал шуточки, при этом лирически гневался на собственное от них удовольствие; сделал упор почти не замаскированный, на тот факт, что он чуть было не забыл свою жену; наконец, в последней дикой вспышке отчаяния, как бы ненароком вспомнил, что поразительное количество ригелианских женщин встретил в системе Арктура.
