Комментарии к пройденному (журнальный вариант) - Стругацкие Аркадий и Борис (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
В октябре вдруг открылась возможность опубликовать "Сказку..." в альманахе "НФ" издательства "Знание". Составителем очередной книжки альманаха оказался Север Гансовский, прекрасный писатель, чудесный, милый человек и наш хороший приятель. Он выразил готовность попытаться пробить "Сказку...", но при условии, что она будет сокращена до 5 -- 6 авторских листов. То есть почти наполовину. Мы решили взяться за эту работу и взялись очень энергично, так что закончили сокращенный вариант (черновик) буквально в три дня (23 -- 25 октября 1967). И это при том, что, противу ожиданий, работать пришлось в полную силу: повесть решительно отказалась подвергнуться простому механическому сокращению, ее фактически пришлось переписать заново, создать новый, вполне самодостаточный вариант.
Этот вариант, единожды родившись, зажил своей, самостоятельной жизнью, отдельной от печальной судьбы "Сказки -- 1" (так и оставшейся в архиве), жизнью особенной, в какой-то степени не зависимой даже от самих авторов. В альманах "НФ" он, разумеется, не попал (начальство поднялось на дыбы), снова рассмотрен был и снова отвергнут и в Детгизе, и в "Молодой гвардии", а потом, спустя некоторое время, оказался по случайному знакомству в иркутском альманахе "Ангара", где и был благополучно (поначалу) опубликован в двух номерах.
Но авторы радовались этой маленькой "победе сил разума и прогресса" совершенно напрасно. Как любила в таких случаях говорить наша мама: "Рано пташечка запела -- как бы кошечка не съела!" Кошечка была тут как тут. В середине 1969-го грянул в далекой Сибири краткий яростный скандал, вспыхнули партийные страсти, и вот уже в
9-м номере журнала "Журналист" в разделе "Партийные комитеты о печати (Иркутск)" появилась лапидарная, но чрезвычайно емкая информация, вполне в духе Лавра Федотовича Вунюкова:
"Обком КПСС рассмотрел вопросы об идейно-политических ошибках, допущенных редакцией альманаха "Ангара". На страницах этого издания была опубликована вредная в идейном отношении повесть А. и Б. Стругацких "Сказка о Тройке". За грубые ошибки, следствием которых явилась, в частности, публикация идейно несостоятельной повести А. и Б. Стругацких, главному редактору альманаха "Ангара" Ю. Самсонову и главному редактору Восточно-Сибирского книжного издательства В. Фридману объявлен строгий выговор. Решением бюро Иркутского обкома КПСС Ю. Самсонов освобожден от работы..."
На протяжении многих лет "Сказка о Тройке -- 2" распространялась в списках и в виде ксерокопий с "ангарского" текста. Мне лично она нравилась даже больше, чем более полный вариант-1. Она представлялась мне более компактной, более стилистически совершенной, хотя концовка была, на мой взгляд, лучше в первом варианте. Слишком уж концовка второго варианта смахивала на пресловутое DEUS ЕХ MACHINA ("Бог из машины"), к которому прибегали в отчаянии древние драматурги, запутавшиеся в хитросплетениях собственного сюжета. АН, впрочем, всегда предпочитал именно полный вариант, любил его цитировать, и спорить с ним мне было нелегко. Да и зачем?
"ОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ".
Совершенно точно известно, когда был задуман этот роман, -- 12 июня 1967 года в рабочем дневнике появляется запись: "Надобно сочинить заявку на оптимистическую повесть о контакте". И тут же:
"Сочинили заявку. Повесть "Обитаемый остров". Сюжет: Иванов терпит крушение. Обстановка. Капитализм. Олигархия. Управление через психоволны. Науки только утилитарные. Никакого развития. Машиной управляют жрецы. Средство идеальной пропаганды открыто только что. Неустойчивое равновесие. Грызня в правительстве. Народ шатают из стороны в сторону, в зависимости от того, кто дотягивается до кнопки. Психология тирании: что нужно тирану? Кнопочная власть -- это не то, хочется искренности, великих дел. Есть процент населения, на кого лучи не действуют. Часть -- рвется в олигархи (олигархи тоже не подвержены). Часть -- спасается в подполье от истребления, как неподатливый материал. Часть -- революционеры, как декабристы и народники. Иванов после мытарств попадает в подполье".
Любопытно, что эта нарочито бодрая запись располагается как раз между двумя сугубо мрачными -- 12.06.67: "Б. прибыл в Москву в связи с отвергнутием СоТ Детгизом" и 13.06.67: "Афронт в МолГв с СоТ". Этот сдвоенный удар оглушил нас и заставил утратить на время сцепление с реальностью. Мы оказались словно бы в состоянии этакого "творческого грогги".
Очень хорошо помню, как обескураженные и злые мы говорили друг другу: "Ах, вы не хотите сатиры? Вам более не нужны Салтыковы-Щедрины? Современные проблемы вас более не волнуют? Оч-чень хорошо! Вы получите бездумный, безмозглый, абсолютно беззубый, развлеченческий, без единой идеи роман о приключениях комсомольца XXII века..." Смешные ребята, мы словно собирались наказать кого-то из власть имущих за отказ от предлагаемых нами серьезностей и проблем. Наказать тов. Фарфуркиса легкомысленным романом! Забавно. Забавно и немножко стыдно сейчас это вспоминать. Но тогда, летом и осенью 67-го, когда все самые дружественные нам редакции одна за другой отказывались и от "Сказки...", и от "Гадких лебедей", мы не видели в происходящем ничего забавного.
Мы взялись за "Обитаемый остров" без энтузиазма, но очень скоро работа увлекла нас. Оказалось, что это дьявольски увлекательное занятие -- писать беззубый, бездумный, сугубо развлеченческий роман! Тем более что довольно скоро он перестал видеться нам таким уж беззубым. И башни-излучатели, и выродки, и Боевая Гвардия -- все вставало на свои места, как патроны в обойму, все находило своего прототипа в нашей обожаемой реальности, все оказывалось носителем подтекста -- причем даже как бы помимо нашей воли, словно бы само собой, будто разноцветная леденцовая крошка в некоем волшебном калейдоскопе, превращающем хаос и случайную мешанину в элегантную, упорядоченную и вполне симметричную картинку.
Это было прекрасно -- придумывать новый, небывалый мир и еще прекраснее было наделять его хорошо знакомыми атрибутами и реалиями. Я просматриваю сейчас рабочий дневник: ноябрь 1967-го, Дом творчества Комарове, мы работаем только днем, но зато как работаем -- 7, 10, 11 (!) страниц в день. Этими темпами мы закончили черновик всего в два захода, 296 страниц за 32 рабочих дня. А чистовик писался еще быстрее, по 12 -- 16 страниц в день, и уже в мае готовая рукопись была отнесена в московский Детгиз и почти одновременно -- в ленинградский журнал "Нева".
