Кровавое око Сарпедиона - Смит Эдвард Элмер (полные книги .TXT) 📗
— Сарлонцы тоже превосходят нас числом, сир — особенно если присчитать этих дьявольских варваров из Девосса. Таггад Сарлонский пропускает их через свои земли, когда они идут в набег на Марку — конечно, за долю в добыче! Не сомневаюсь, что они помогут Таггаду, если мы двинемся на север. И, кроме того, сир, твой отец и твой дед… они оба пали под сарлонскими топорами!
Король нахмурился; ему явно не хотелось вспоминать о поражениях, которые сарлонский тигр наносил ломариайскому льву. Кровавый спор с северным соседом тянулся уже больше века, но в последние года, когда на небесах зажегся Глаз Сарпедиона, он стал особенно ожесточенным. В Сарлоне тоже поклонялись жестокому богу, но предпочитали приносить ему в жертву пленных, захваченных в землях Нижней и Средней Марки. Там не прекращались пограничные конфликты — причем с активным участием дикарей из Девосса, обитавших на северо-восток от сарлонских территорий, в лесистых заснеженных горах.
Фагон поднял глаза к стене, у которой на небольшом возвышении стоял трон — внушительное сооружение из темного мореного дуба, инкрустированное серебром. По обе стороны высокой спинки висели два портрета — Скарта, его отца, и Фагона Второго, деда. Они не были шедеврами живописного искусства, но сохраняли достаточно сходства с оригиналами, чтобы навеять неприятные воспоминания. Король обозрел изображения предков и нехотя кивнул головой.
— Не стану отрицать очевидное… Оба погибли, это правда, — как и то, что они были бездарными полководцами. — Фагон налил себе вина, потом подвинул кувшин Тедрику, но лорд Марки отрицательно покачал головой. — Я — другое дело, — важно произнес король, — я изучал военное искусство три десятилетия. И мой светлейший дед, и отец выбирали очевидные решения; я так не поступлю, — он задумался, поглаживая бороду, потом решительно сказал: — Сарлон будет не только платить нам дань; Сарлон станет провинцией моего королевства, клянусь печенью Ллосира!
Они яростно спорили — два упрямца, старый и молодой, — пока Фагон не проследовал к своему королевскому трону и с его высоты не объявил свою королевскую волю — все должно делаться так, как желает он, король — и никак иначе. Тедрик, конечно, подчинился (собрав остатки терпения) и получил стратегическое задание — обеспечить поддержку армии, когда она прокатится по землям Марки, в трехстах пятидесяти милях к северу от Ломпора.
5
Тедрик орал. Тедрик погонял. Тедрик сыпал проклятьями на ломарианском, тарконском, сарлонском, девоссианском и прочих языках; не всеми он владел в совершенстве, но ругаться мог на любом из них. Однако весь поднятый шум приносил очень мало пользы и не мог ускорить такой, в сущности, медленный процесс, как подготовка военных баз, в сотнях миль от столицы.
Когда лорд Марки получал временную передышку от ругани, понуканий и утомительных разъездов по северным землям, он рыскал в дворцовом парке, питая некие смутные надежды. В один из таких набегов он наткнулся на короля Фагона и леди Роанну, развлекавшихся стрельбой из лука. Эта семейная сцена смутила кузнеца. Приветствовав воинским салютом своего монарха и вежливо поклонившись девушке, Тедрик хотел проскочить мимо. Но Роанна, заметив, что он ускорил шаги, крикнула:
— Привет, Тедрик! Не хочешь ли посоревноваться с нами?
Кузнец бросил взгляд на мишень — круглый двухфутовый щит, разрисованный разноцветными кольцами. Несомненно, победа была за Роанной — её стрелы с фиолетовыми черенками торчали либо в центре, либо совсем рядом с ним, а золотистые королевские рассеялись по всему полю мишени. Вид у Фагона был невеселый; его вряд ли обрадовало бы участие в соревновании ещё одного партнера — тем более, профессионала-оружейника.
— Прошу извинить, моя леди, но важные дела…
— Твои увертки прозрачны, мой лорд, как лед с вершин Ампассера, — Роанна не то насмехалась над замешательством мужчин, не то была в дурном настроении. — Почему бы просто не сказать правду? Не можешь побить меня, не побив заодно короля? Да любого оружейника, который не сумеет выиграть у нас обоих, надо с позором лишить его звания!
Тедрик заглотнул приманку.
— Ты позволишь, сир? — он повернулся к королю, лицо которого налилось кровью.
— Стреляй! — взревел Фагон. — Во имя собственной головы, во имя Трона Ломарры, во имя Ллосира, его мозга, сердца, печени и всех кишок — стреляй! Покажи, на что ты способен! Целься лучше, сир — и не вздумай поддаваться, не то… — король сунул Тедрику свой собственный лук и колчан со стрелами.
— Один пробный выстрел, сир? — спросил кузнец, натягивая тяжелый лук. Никакая сила не заставила бы его положить стрелу ближе к центру, чем самая дальняя из королевских. Чтобы выполнить это — и, в то же время, не промахнуться по мишени, — требовалось великое мастерство, ибо одно вызолоченное древко торчало в трех дюймах от края.
Его первая стрела царапнула ободок щита; следующая воткнулась точно между самой дальней стрелой короля и краем мишени. Затем он стремительно выпустил две стрелы подряд, расщепив древко первой наконечником второй. Еще несколько выстрелов, и он опустил лук; весь участок, в который попали его стрелы, Роанна могла бы накрыть одной ладонью.
— Я проиграл, сир, — сказал Тедрик, возвращая королю лук и пустой колчан. — У меня нулевой счет.
Хотя Фагон чувствовал себя виноватым за вспышку гнева, королевская гордость не позволяла ему принести извинения. Вместо этого он сделал лучший, по его мнению, комплимент искусству оружейника:
— Когда-то и я стрелял не хуже, мой Тедрик… Куда ушло мое мастерство? Возраст, наверно…
— Не мне судить об этом, сир. И я вышибу зубы любому, кто осмелится толковать о подобных вещах, оскорбляя Трон Ломарры. Однако я думаю, тут виноват не возраст. Скорее — некоторая тучность…
— Что! — взревел монарх. — Да за такие намеки…
— Остановись, отец! — твердо сказала Роанна. — Тедрик прав. Ты король — так будь же королем!
Их гневные взгляды скрестились. Ни Фагон, кипящий яростью, ни раздраженная принцесса не собирались уступать. Наконец, Роанна прервала тягостное молчание.
— Стыдно сказать, Тедрик, но наш властелин готов поджарить в кипящем масле или закопать живьем любого, кто скажет ему неприятное, но правдивое слово. Но меня, отец, ты не бросишь в котел, не закопаешь, и не посмеешь наказать — не то я расколю это королевство, как дыню! — В глазах девушки полыхнули молнии. — Сколько лет прошло с тех пор, как тебе последний раз говорили правду? Послушай её снова, мой любимый старый негодяй! — она крепко взяла отца за руки. — Слишком долго ты валяешься по утрам в мягкой кровати, слишком часто заглядываешь в винные бутылки и пивные кружки, слишком много девок лезет в твою постель… Стрельба, фехтование и охота в горах Ампассера принесли бы тебе гораздо больше пользы!
Потрясенный король пытался дать ответ на эту отповедь, но не сумел выдавить ничего вразумительного. Наконец, он жалобно апеллировал к Тедрику:
— Услышать такое от своего дитя! От любимой дочери! О боги! Вот ты — ты мог бы произнести столь поносную речь? Уверен, нет!
— Конечно, нет, сир! — совершенно искренне заверил его Тедрик, стараясь не встречаться взглядом с Роанной. — И даже если все сказанное — правда, дело можно поправить. Мы идем в поход, и прежде, чем войско достигнет замка Лорример в Средней Марке, твоя рука снова будет твердой и глаз — острым.
— Возможно, — заявила девушка с ноткой сомнения в голосе. — Если он последует твоему примеру, Тедрик, в делах с вином и девицами — то да. Иначе — нет. Скажи мне, сколько кружек ты выпиваешь за день?
— Обычно одну — за ужином. Но большую!
— А в походе? Подумай как следует, мой друг.
— О, я имел в виду в городе. Кто же пьет в поле? Разве что промокнув под дождем…
— Вот видишь, отец?
— Что должен я видеть, лиса? Ты прижала меня к стенке. Ладно, хватит! — Фагон ухмыльнулся. — С этой минуты и до возвращения из похода я клянусь во всем следовать примеру твоего добродетельного приятеля: он — кружку, и я — кружку, он… хмм… девицу, и я — девицу! Такое обещание ты хотела выжать из меня?
