Атака из Атлантиды - Дель Рей Лестер (онлайн книга без .txt) 📗
Теперь толпа разрослась, распалилась, задние ряды напирали на ближний, и собравшиеся все ближе теснились к храму. Когда Эли вышел на ступени, то очутился в самой гуще собравшихся. Раньше подобные сборища являлись полной абстракцией. Ну, вроде — просто с неба упала туча людей с ничего не выражающими лицами. Раньше он не осознавал до конца, что может пострадать в толпе. Но теперь понял, что пробраться самостоятельно на улицу не рискнет, не мальчик, не пробьется, растопчут.
Тут же Эли отпрянул от неожиданности. В нескольких шагах от себя он увидел лицо Клеона. Пока толпа окончательно не разъединила их, пара внимательных глаз неотрывно смотрела на Джадсона. Но тот понял, что Клеон узнал его.
Старик закричал, и голос его зазвенел от гнева:
— Они ведут его на холм, чтобы казнить! Кайа приговорила Атхона к смерти! И ты согласился… ты!
В ответ зазвучали другие голоса, и на площади поднялся невообразимый шум. Толпа заволновалась, отхлынув от храма и направляясь к холму. Джадсон, оказавшийся-в самой гуще, пытался выбраться, но собравшиеся лавиной даюйлись на север — к дворцу и холму. Эли усиленно работал локтями, прилагая все силы к тому, чтобы, прежде чем они минуют дворец, выбраться из западни.
Наконец ему это удалось. Он не помнил, как добрался до своих апартаментов и оказался в постели. Очнувшись через некоторое время, увидел, что весь перепачкан в грязи, а одежда и вовсе разорвана. Эли позвал раба, но ответа не последовало. Тогда он омылся и облачился в стандартную форму Службы, найденную в шкафу. Тем временем тишину в доме нарушил нарастающий гул, приближающийся с севера. Джадсон выглянул в окно.
Калва опустела. На вершине спокойно высилась величественная фигура. Джадсон подумал, что приговоренный к казни, возможно, уже мертв, но тот вдруг слабо покачал головой.
Атхон не сумел спастись. Не сумеет спастись без него.
Правосудие… Нет, он должен быть мертв. А ему, Эли, все равна не успеть. Не успеет, но все же… Попробует. Высоко в небе темные облака собирались в тучи. Джадсон посмотрел на них и встревожился. Он вновь и вновь, даже здесь, далеко от Земли, узнавал простой, как алгоритм, мир, где были важны все предзнаменования. Шторм сейчас вызовет божественное неудовольствие — он осудит его и Кайю гораздо сильнее, чем любая логика или закон — возможно, даже сильнее, чем он может осудить себя сам.
Мешкать нельзя.
Он быстро собрал вещи, книгу с пакетом — сверху. Потом развязал ленту, собираясь лучше рассмотреть ожерелье. Дюжиной чистых оттенков у него в руках переливались все тридцать драгоценных камней. Они сделались для него меркой юности, которая запросто может вернуться — жена и рожденные ею сыновья — Земля или любая другая планета, которую он выберет. Они могли дать все, что он захочет, кроме мира я собственной душе.
Он сделал лишь то, что должно было случиться. Человек не мог оставаться безучастным и видеть, как рушится его мир, даже хотя многие глупцы и катились вниз — к гибели.
По крайней мере, в его время Земля должна сохранять свое владычество. Тяжелый удар грома потряс крышу храма. Неудивительно, ведь, золотой купол — самая высокая точка в городе, но сам этот факт даст еще большую пищу для суеверий. Вскоре гром утих, но послышался шум дождя, который тут же- смыл яее следы.
Эли медленно оглянулся вокруг, но удивления в его взгляде не было. Идти или нет, идти… да. Но вдруг Джадсон увидел вошедшего. И перестал торопиться. Увы, вот теперь их пророк и умрет, обречен.
— Прошло слишком много времени, Клеон.
— Слишком много, Эли, — ответил старческий голос. Поразительно, но Клеон выглядел не старше, чем когда они встретились в деревне. Хотя в каждом его движении чувствовались усталость и боль. — Твои стражники ушли, поэтому я оставил своих зверей и пришел сюда.
— Отомстить? — спросил Джадсон.
Клеон медленно покачал головой.
— Эли, у меня уже не осталось гнева. Да и потом, мстить — за что? Мейа сама открылась тебе, предвидя последствия. Я был только учителем, а не апостолом, и я любил людей. Нет, я пришел сюда, просто чтобы повидать тебя и передать от тебя что-нибудь Мейе. Она по-прежнему живет в деревне и все еще думает о тебе.
Джадсон покачал головой. Он приучил себя к мысли о том, что она мертва. Но сказать так ничего и не смог.
Ураган, казалось, стал утихать так же быстро, как и начался. Клеон подошел к окну и посмотрел на холм. В глазах его стояли слезы, но вздохнул он с облегчением.
— Наконец все это закончилось, — сказал он.
Клеон наклонил голову и медленно произнес:
— Для тебя — вряд ли. Люди, которые шли в темноте, увидели большой свет. Они пребывали на земле, находясь в тени смерти, но над ними воссиял свет… Каждая битва воина, знаешь, сопровождается шумом и одеяние пропитывается кровью; но кровь та будет только разжигать огонь. Я не могу проклинать тебя за попытку остановить битву, которая не будет ограничена этим миром, Эли, хотя время для каждого человека совершить какое-то действие уже прошло — об этом знает и сокрушается даже наша жрица.
— Я однажды уже остановил это, — грубо запротестовал Джадсон.
Клеон пристально посмотрел на него. На лице старика появилось безотчетное удивление. Книга? Он увидел знакомую книгу, лежавшую на столе и источавшую за три дестяка лет так и не стертый запах дикого миндаля, и его удивление усилилось.
— Я все поражался, почему ты не вернул ее. И… Как же ты мог, получив ее сообщение, держать книгу все эти годы у себя, Эли?
— Да что там такое, в этой книге, Клеон'? Была б хоть записка…
Он взял в руки тонкий том и, приняв в себя, вроде сердечного лекарства, загустевший от времени аромат миндальных цветов, открыл томик с помощью закладки, лежавшей между страницами. Потом несколько поколебался и приложил к глазам бинокль:
— Посмотри туда, Эли. Посмотри внимательно, и чуть ниже поверхности!
Джадсон неуверенно подошел к окну, явно не желая этого делать, но и не в состоянии отказаться. Он сосредоточился на фигуре, которая все еще стояла вертикально, но земли не касалась. И она, и врытый в землю столб, казалось, висели на облаке. Сейчас, когда этот человек был уже наверняка мертв, его лицо выражало странную силу и гордость, и, устремленное в небо с триумфом, ожидало чего-то. Но оно все же осунулось за часы страдания, что-то произошло с его чертами, с носом, формой подбородка. Оно… оно стало почему-то знакомым.
Вроде его собственного, юношеского, отражения в зеркале.
— Нет, — вырвалось у Джадсона. И бинокль, выпав из руки, стукнулся оземь. — Это невозможно! Физически невозможно!
Клеон вновь покачал головой.
— Но не для того, кто обладал Властью. Не для него, Эли. И не для нее. Ты обесценил божественную сущность этой женщины, и она выжгла себя одним усилием. Дала жизнь пророку и преуспела. Вот записка, которую я принес тебе от нее тридцать лет назад.
Одно из стихотворений на странице было замкнуто в темный круг, рядом с ним стоял жирный восклицательный знак.
А внизу — неразборчиво, по-английски, подпись Мейи.
— В нас родился ребенок, в нас сын дан.
Взгляд его переместился со страницы книги на ожерелье, которое столько могло. И вернуть ему юность, жену с сыном; и одарить дополнительным временем жизни, чтобы понять, что он сделал, и, оглянувшись назад, оттуда посмотреть наперед, что случится, как это делали боги и ясновидящие, что может, должно произойти из-за той глупой, но могущественной власти, которую завоевал его народ, а сюда земной пылью на своих ботинках принес он сам, Эли Джадсон. Только что теперь ему эти возвращенные годы? На что ему? Чтобы гадать, о чем могла думать женщина из деревни Сайона, только ли, только о прошлом? По человеческим меркам судя, оглянувшись назад, видишь то, что прошло, тогда как впереди всегда остается — неизвестность. А по божественным? А по меркам пророков?
Собирался ветер. Эли бросил последний взгляд на холм, но глаза его остались сухими.
Затем Эли последовал за Клеоном из пустого дворца. Он понял, что никогда уже вновь не сможет покинуть Сайона, останется стареть здесь, в Калве, возле холма. Вместе они завернули за угол, молча сели на вьючных животных и двинулись на север, прочь от космодрома, порознь думая об одном и том же, о книге и ветре.
