Т. 10 Туннель в небе - Хайнлайн Роберт Энсон (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
— Думаю, более чем достаточно, — очень серьезно согласился мистер Кику.
— Эти две недели ты даже нос себе не будешь подтирать без разрешения Генри. Ты не будешь говорить даже, который сейчас час и какая погода на улице, без его разрешения. А затем ты уходишь в отставку весь осиянный славой успешного завершения хрошианской проблемы. Это будет венец твоей карьеры. Может быть, мы даже придумаем способ выпихнуть тебя с работы вверх, на какой-нибудь роскошный, хоть и бесполезный пост… если ты, конечно, будешь паинькой. Как, Генри?
Мистер Кику молча кивнул.
Макклюре перевел взгляд с бесстрастного лица Кику на выражавшее глубокое презрение лицо Роббинса.
— Красиво вы все это придумали, — с горечью сказал он. — А вот если я возьму да и пошлю вас куда подальше?
— По большому счету это безразлично. — Роббинс широко зевнул. — После отставки правительства новый премьер вызовет Генри из отставки, на твое место посадят надежного безопасного человека, а Генри продолжит свои старания перехитрить хрошии. Ну, потеряем три дня, а повезет — так и меньше. Отмывать тебя до бела будет значительно труднее, но мы хотим оставить тебе хоть какой выход. Верно, Генри?
— Я думаю, что так лучше. Не стоит перетряхивать грязное белье на людях.
Макклюре пожевал нижнюю губу.
— Я обдумаю ваше предложение.
— Вот и хорошо! А я посижу тут, пока ты его обдумываешь. Генри, почему бы тебе не вернуться на рабочее место? Зуб даю, этот твой хитрый стол весь горит огнями, что твоя елка.
— Хорошо. — Мистер Кику вышел из кабинета.
Его стол не был похож на новогоднюю елку, он скорее напоминал праздничный фейерверк; на нем горели десятка полтора желтых лампочек и яростно мигали сразу три красные. Кику разобрался с неотложными делами, спихнул со своих плеч дела помельче и начал разбирать завал, накопившийся в корзине. Он мурлыкал себе под нос, ни мало не заботясь, законна ли еще его подпись.
Кику как раз накладывал вето на выдачу паспорта очень видному лектору — в прошлый раз этот идиот умудрился вломиться на одной из планет Федерации в храм и начать фотосъемку, — когда в кабинет вошел Роббинс и торжествующе кинул на стол бумагу.
— Вот она, его отставка. Ты бы лучше бежал поскорее к премьеру.
— Обязательно, — согласился Кику, взяв бумагу.
— Мне не хотелось, чтобы ты видел, как я выкручиваю ему руки. При свидетелях значительно труднее закричать «дяденька». Согласен?
— Да.
— Пришлось напомнить ему ту историю, когда мы его покрыли. Ну, насчет договора с Кондором.
— Жаль.
— Не надо проливать по нему слезы. Хорошенького понемногу.
Теперь я напишу речь, которую он произнесет перед Советом.
Потом найду ребят, с которыми он говорил вчера, и буду умолять их, ради блага любимой старушки-планеты, в последующих статьях освещать вопрос нужным образом. Отнесутся они к этому, мягко говоря, кисло.
— Пожалуй.
— Но согласятся. Нам, людям, надо держаться друг друга, против нас большой численный перевес.
— Мне тоже всегда так казалось. Спасибо, Вэс.
— Заходите еще. А одну вещь я ему так и не сказал.
— Да?
— Не стал напоминать, что мальчишку звать Джон Томас Стюарт. Я не уверен, что, имея в виду этот факт, Марсианское Сообщество стало бы возникать. Совет мог бы и поддержать Мака, а у нас появилась бы отличная возможность выяснить, могут ли эти хро-шианские ребята сделать то, чем грозятся.
— Я тоже думал об этом, — кивнул Кику. — Но для такого напоминания был не очень подходящий момент.
— Не очень. Просто удивительно, как часто бывает, что самое лучшее — не разевать варежку. А что ты так улыбаешься?
— Я думал, — объяснил мистер Кику, — как хорошо, что хрошии не читают наших газет.
14. «СУДЬБА?
ЧУШЬ СОБАЧЬЯ!»
А вот миссис Стюарт газеты читала. Гринберг с огромным трудом убедил ее привести сына в столицу. Он не мог сказать ей зачем, но все-таки убедил, и она согласилась вылететь завтра утром.
Но завтра утром, когда Гринберг заехал за ними, оказалось, что он теперь persona non grata. Она просто клокотала от ненависти и совала ему в руки газету. Гринберг посмотрел на название.
— Ну и что? Я уже видел ее в отеле. Конечно, сплошная чушь.
— Вот я и пытаюсь сказать это маме, — угрюмо сказал Джон Томас. — Только она меня не слушает.
— А тебе лучше бы помолчать. Ну так что, мистер Гринберг? Что вы можете сказать в свое оправдание?
Никакого складного ответа у Гринберга не было. Увидев газету, он сразу попытался связаться со своим шефом, однако Милдред ответила, что мистер Кику и мистер Роббинс у министра и их нельзя беспокоить. Гринберг сказал, что позвонит попозже; у него появилось нехорошее подозрение, что неприятности начинаются не только у него одного.
Миссис Стюарт, вам, вероятно, хорошо известно, что в газетах часто все перевирают. Ни о каких заложниках и разговора не было; кроме того…
— Как можете вы говорить мне в глаза такое, когда в газете все ясно сказано. Это же интервью с министром космоса. Кто больше знает? Вы? А может — министр?
У Гринберга было свое мнение на этот счет, но он решил, что лучше его не излагать.
— Ради Бога, миссис Стюарт. Не надо принимать за чистую монету все, что пишут в газетах. Эти дикие сообщения не имеют к делу никакого отношения. Я просто прошу вас поехать в столицу и побеседовать немного с заместителем министра.
— И не думайте, что я соглашусь! Если заместителю министра хочется со мной поговорить, пусть сам сюда и приезжает.
— Мадам, если возникнет необходимость, он обязательно так и сделает. Мистер Кику — джентльмен старых понятий; он не стал бы просить леди приехать к нему, не будь столь загружен делами. Вам, вероятно, известно, что как раз сейчас происходит межпланетное совещание?
— У меня есть полезное правило — никогда не интересоваться политикой.
— А вот некоторым приходится, — вздохнул Гринберг. — Из-за этого совещания мистер Кику не может прилететь сюда сам. У нас была надежда, что вы, из чувства гражданского долга, прилетите к нему в столицу.
— И я согласилась, мистер Гринберг, не хотела, но согласилась. А теперь вижу, что вы меня обманывали. Откуда мне знать, а вдруг там ловушка? Заговор с целью выдать моего сына этим чудовищам?
— Я могу заверить вас, мэм, заверить честным словом офицера Федерации…
— Пожалейте себя, мистер Гринберг. А теперь, если вы не возражаете…
— Миссис Стюарт, я вас умоляю. Если вы только…
— Мистер Гринберг, не вынуждайте меня, пожалуйста, говорить гостю грубости. Но кроме них мне сказать вам нечего.
И Гринберг ушел. Он огляделся вокруг, намереваясь вовлечь в разговор мальчика, но тот потихоньку исчез. Гринберг вернулся к себе в отель, предполагая сегодня же не солоно хлебавши отправиться в столицу. Похоже, нет смысла продолжать спор с миссис Стюарт, пока она немного не поутихла. Чтобы не встречаться с репортерами, он попросил пилота такси сесть на крышу отеля, однако и там его поджидал человек с микрофоном.
— Один секунд, мистер уполномоченный. Моя фамилия Хови. Вы можете сказать пару слов относительно заявления министра Макклюре?
— Никаких комментариев.
— Нужно понимать, что вы с ним согласны?
— Никаких комментариев, я повторяю.
— Тогда, очевидно, вы не согласны?
— Послушайте, я очень спешу. — Что было святой правдой; ему не терпелось позвонить и выяснить наконец, какого черта там происходит.
— Подождите немного, пожалуйста. Все-таки Вествилл непосредственно связан с этой историей; я хотел бы иметь материал прежде, чем наша центральная контора пришлет сюда тяжеловесов, которые отпихнут меня в сторону.
Гринберг немного расслабился. Какой смысл настраивать прессу против себя, да к тому же этот парень прав; все знают, каково бывает, когда присылают старших, чтобы перехватить у тебя твою задачу.
— О'кей. Только покороче, я действительно спешу. — Он вынул сигареты. — Спички есть?
