Волшебник не в своем уме - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (первая книга TXT) 📗
Что бы это ни было, я благодарен судьбе за нашу встречу. Что ты должна поведать мне? О чем?
О любви, — отвечала красавица. Надежды Джанни вспыхнули и тут же угасли, когда девушка добавила: — Ты должен избегать ее. Отвернись, не смотри, не вздумай влюбиться в цыганку Медаллию! Не вздумай!
Не стоило предупреждать, — с жаром возразил Джанни, — потому что я уже влюблен в тебя.
Танцовщица замерла, а Джанни сглотнул подступивший к горлу ком. Она не ожидала от него такого признания! Значит, ему удалось застигнуть ее врасплох!
Но вот красавица снова задвигалась в танце, ее легкие одежды стали вздыматься и опадать. Она закружилась и снова остановилась.
Не надо любить меня, — посоветовала она. — Ибо я ветрена и неверна и всегда готова явиться другому мужчине, как являюсь тебе. И больше ты меня никогда не увидишь.
Ты не можешь быть так жестока! — воскликнул Джанни.
А она запрокинула голову и рассмеялась. И смех ее был подобен звону серебряных колокольчиков.
О, в делах сердечных я могу быть очень жестока, Джанни! Воистину я женщина, не ведающая жалости! Очень глупо поступишь ты, если отдашь свое сердце Медаллии, но еще глупее — если полюбишь меня!
Значит, я так и так — глупец, — убежденно заявил Джанни. Почему-то эта мысль его вовсе не пугала.
Вовсе нет! Просто тебе нельзя влюбляться ни в меня, ни в нее! — фыркнула призрачная красотка, развернулась, махнула рукой на прощание... и Джанни проснулся.
Перед глазами его было дно телеги. Возвращение в мир яви напугало юношу. Неужели ему теперь всю жизнь будут мерещиться всякие видения? Неужто ему суждено обитать счастливо только в мире снов?
Что ж, если там живут такие божественные создания — он был бы не против. Что хорошего ожидало его в реальном мире? Джанни немного полежал, ругая себя за ветреность и непостоянство. А он-то считал себя таким верным и добродетельным!
Но с другой стороны, прежде он никогда не влюблялся. По крайней мере так глубоко, как сейчас.
Глава 5
В Пироджию въехали через внешние ворота. Гар и Джанни сидели на облучке вместе с Медаллией, по обе стороны от нее. Часовые сначала не узнали Джанни и не хотели пропускать в город, но когда он возмущенно воскликнул:
— Я — Джанни Браккалезе! — они удивленно вытаращили глаза, запрокинули головы и расхохотались, припав к городской стене. Джанни побагровел от возмущения.
— Нет ничего смешного!
— Не смешно? Чтобы пироджийский купец нарядился, как цыган? — вытирая слезящиеся от смеха глаза, отозвался один из часовых. — Это стоит послушать, да и другим пересказать не раз. Но только я не буду, этого и не жди.
Джанни понял намек. Он вздохнул и сказал:
— Денег у меня с собой нет, а то бы я пригласил вас закусить и выпить, да и рассказал бы вам, как это вышло, что я в такой одежде. Хотите, встретимся в кофейне у Лобини, и я вам все-все расскажу?
— А что ж? Это можно. Мы в три сменяемся.
— Значит, у Лобини, — кивнул второй стражник и махнул рукой, давая разрешение проехать.
Медаллия прищелкнула языком, и кибитка, тронувшись с места, въехала в ворота. Гар краешком рта произнес:
— Ловко и любезно предложенная взятка.
— Будем надеяться, что и они проявят любезность, — вздохнул Джанни. — Да, есть у меня кое-какой опыт в этих делах.
— Неужто вы так устыдились, что вас увидели со мной? — оскорбленно спросила Медаллия.
— Вовсе нет! — с жаром возразил Джанни и хотел было пуститься в пространные объяснения, но тут заметил, что глаза девушки смеются, и умолк.
Они ехали вдоль дамбы, и Джанни рассказывал Гару о том, что через каждые ярдов десять в дамбе заложены пороховые заряды — на тот случай, если чье-то войско нападет на город.
Великан кивнул:
— Умно. — Однако взгляд его был устремлен на расстилавшуюся впереди панораму города, и губы его тронула улыбка. — Вроде бы ты говорил, что ваш город выстроен на десятках маленьких островков.
Джанни взглянул на родной город, сверкающий в предутренней дымке, и вдруг увидел его глазами иноземцев, увидел, как он прекрасен и волшебен. Повсюду изгибались арки мостов, мосты соединяли набережные каналов, они были переброшены через водные пространства, тянулись от одного высокого здания к другому, а сами здания были похожи на праздничные торты, так как стены их были окрашены в пастельные тона и изукрашены разноцветной каменной резьбой. Там, где каналы или протоки были слишком широки для мостов, да и там, где не были, сновали длинные изящные лодки, форму которых предки Джанни позаимствовали у варваров-северян. Пироджийцев во все времена интересовали новые товары, новые диковины, новые идеи, и они перенимали чужие достижения и копировали их с удовольствием, вдобавок исправляя ошибки авторов и внося свои усовершенствования. Многие, правда, обзывали их бесстыдными подражателями, лишенными всякой оригинальности, зато другие говорили, что они чудесные мастера композиции. Сами же пироджийцы просто считали себя хорошими мастерами.
Гордость за родину заставила сердце Джанни забиться чаше.
— Тут и вправду не один десяток островов, — заверил он Гара. — Но мои соотечественники неплохо соединили их друг с другом, верно?
— Это просто чудо! — воскликнула Медаллия. Посмотрев на нее, Джанни увидел, как сияют ее глаза, и преисполнился надежды. Там, на дороге он был просто несчастным бродягой, а здесь — сыном богатого купца. Теперь она посмотрит на него иначе: она будет видеть в нем мужчину, которым можно восхищаться, которого, быть может, можно полюбить...
Стражники у внутренних ворот нахмурились и сдвинули алебарды, загородив дорогу.
— Я — Джанни Браккалезе, — сообщил Джанни, и они изумленно выпучили глаза. Не дав им расхохотаться, Джанни сказал: — Жду вас у Лобини, если пожелаете. Там расскажу, почему я одет, как цыган, и притом несказанно рад этому. Пока же мне нужно как можно скорее попасть домой.
Стражники намек поняли и смеяться не стали.
— Как только сменимся, тут же придем, — пообещал один из них, Марио. С Джанни они были знакомы с детства, а это означало, что он и своего напарника уговорит помалкивать до тех пор, пока они как следует не отмутузят Джанни и не получат с него мзду за молчание. Джанни против того, чтобы вытерпеть небольшую взбучку, не возражал. Любой пироджиец понимал, что любой другой пироджиец стремится поиметь как можно больше выгоды из любых обстоятельств, не опускаясь, конечно, при этом до самых бесчестных или преступных методов. А взятки в Пироджии никогда не осуждались.
Медаллия вела кибитку по широким улицам, через мосты, следуя указаниям Джанни, и вот наконец они остановились перед большим двухэтажным домом, стоявшим на берегу реки Мелорин. Дом был отделан по фасаду бледно-голубым стукко и покрыт красной черепичной крышей, как многие дома в Пироджии. В обоих этажах было по десятку окон, посередине располагались большие двустворчатые ворота для проезда повозок. Сейчас ворота были открыты, и у Джанни от волнения засосало под ложечкой. Он сказал;
— Можешь проехать, милости прошу. Мои отец и мать будут рады знакомству с благородной дамой, которая спасла жизнь их сына.
— Я не дама, я всего лишь бедная цыганка, — смущенно, тихо отозвалась Медаллия.
Джанни отлично знал, что дама — это женщина знатного рода, по меньшей мере дочь рыцаря. Однако он галантно проговорил:
— Ты — дама по делам своим, по манерам своим, если не по рождению. Знавал я дам, у которых благородства было не больше, чем у жен рыбаков.
Гар кивнул:
— Что верно, то верно. Я таких тоже встречал.
Медаллия одарила Джанни улыбкой, и это был подарок — улыбалась она нечасто. Он не отрывал глаз от ее лица. Ему казалось, что солнце выглянуло из-за туч и согрело его своими лучами. В конце концов он догадался улыбнуться в ответ, но Медаллия уже отвернулась, прищелкнула языком, тряхнула вожжами. Кибитка въехала в ворота.
