Я мыслю, значит, я существую (СИ) - Max Maximov (серия книг TXT, FB2) 📗
— С коньячком, — произнес Федя тепло и ласково, будто вспоминая родную матушку, — да с лимончиком…
— Я же могу не участвовать в вашем празднике жизни? — спросил Костя.
— Ты нам не нужен, — коротко ответил капитан, махнув рукой на врача, — но ты смотри мне, Некромант! Язык держи за зубами! Понял?
— Так договорились же уже. Понял, конечно, — ответил Костя, а потом раздраженно добавил, — и хватит называть меня некромантом!
— Мы это… самое… как его…, — капитан слегка наклонил голову к Косте, будто хотел ему сказать что-то секретное, чтоб никто не слышал, — если что, тебе еще привезем тел. У тебя холодильников сколько?
— Восемь, — с недоумением ответил Костя.
— Отлично, — капитан подмигнул врачу, — тогда всё? Пока что по домам?
Ласкин кивнул. Алёна никак не отреагировала на вопрос капитана, но, судя по её легкой усмешке и слегка поднятым бровям, Сергей Петрович понял, что это знак её молчаливого согласия. А еще капитан подумал, что проработай она в Потерянном еще несколько месяцев, и вся эта её дурь столичная, все эти правила и педантизм, всё это выветрится.
— Петрович, вы на машине будете? — спросил Федя.
— Барон пешком не ходют! — с шутливой гордостью произнес капитан.
— Вы тогда меня у участка подцепите? А то это… если пить… ну, я за руль не хочу.
— Вот это пра-а-альна! Это ты молодец! — капитан, уже настроившись на попойку, продолжил общение в задорном радостном ключе, — а у меня стаж ого-го! Тридцать лет без аварий! Я могу даже во сне ехать и не один столб не сшибу, ни одну бабку не отправлю на тот свет. Мне — можно.
— Алёна, вы сами доберетесь? — спросил Федя, — или вместе на Петровичем поедем?
— Нет, нет, — быстро произнесла следователь, замотала головой резкими короткими движениями и выставила руки на мгновенье ладонями вперед, — я сама. Сама доеду. Спасибо.
— А… ну хорошо. А то если что, звоните мне, — Федя улыбнулся. Был он похож в этот момент на щекастого малыша, только увеличенного в несколько раз.
— Не-пре-мен-но, — произнесла по слогам Алёна, отвернувшись от сияющего Кошкина.
— В десять встречаемся у Васи, — сказал Сергей Петрович.
***
Несмотря на начало мая погода сегодня была осенняя. Небо заволокло тучами, а из-за резкого понижения температуры Потерянное окутал густой туман. Алёна стояла возле подъезда Ласкина. Того самого подъезда, в который она много раз заходила в своей прошлой жизни. Девушка не решалась набрать на домофоне квартиру Васи, потому как могло оказаться, что капитан и Кошкин еще не подоспели, и тогда ей придется ждать их наедине с ним. В эту квартиру, где она много раз была, ночевала, и даже как-то жила там с Васей целую неделю, заходить Алёне совсем не хотелось. Девушка огляделась и поняла, что с того момента, как она уехала, тут ничего не изменилось: под ногами были все те же три растрескавшиеся от времени серые каменные ступеньки, слева от двери висела доска для объявлений, сама эта дверь с облезлой зеленой краской до сих пор скрипела на петлях, при чем краска была облезлая еще тогда, одиннадцать лет назад, желтый козырек с двумя железными столбами, подпирающими его, уже покосился, но все еще держался, но самое главное — не изменился этот унылый вид на разбитую серую улицу, вызывающую лишь меланхолию и скорбь. Ничего не поменялось… В Потерянном всё стабильно.
Сам подъезд выходил на детский двор с деревянным домиком и качелями на цепях. Когда-то в этом домике они с Васей укрылись от дождя. Сидели внутри на лавочке и целовались. А еще Ласкин тогда выжег на внутренней стороне крыши её имя и обвел сердечком — максимально банальный жест. Это был первый месяц их отношений.
Контуры одиноко стоящего деревянного домика размывали густые клубы тумана, а за домиком этим все будто таяло, исчезало в серой пелене, поглотившей город. Сейчас в этой непроглядной дымке Потерянное казался городом-призраком, покинутым местом, в котором не осталось ни единой живой души. Слабый порыв ветра заставил качели слегка колыхнуться, и несмазанные цепи их скрипнули. У Алёны сложилось ощущение, что кто-то невидимый сел на эти качели, кто-то бестелесный, но мистически влияющий на наш материальный мир сейчас покачивается на них взад-вперед… Какая-то неведомая сила заставила девушку направиться в сторону пустой площадки и заглянуть внутрь домика, узнать, осталось ли там до сих пор выжженное Ласкиным сердце… Алёна успела сделать несколько шагов, как вдруг из-за угла показалась полицейская машина.
— Вовремя они, — подумала девушка, — не хочу я туда идти, не хочу смотреть… Зачем я вообще об этом начала думать?
Сергей Петрович запарковался возле Ласкиного подъезда. Сначала из авто вылез капитан, а следом и Кошкин, держа в руках два пакета, в которых звенели стеклянные бутылки.
— Кошкин! Твою же богу душу! — звонко произнес Сергей Петрович, перешагивая лужу, — осторожнее, добро не побей!
Федя обошел машину спереди и остановился возле Алёны и капитана, вопросительно глядя на девушку.
— Всё? Пошли? — спросила она.
— Всё. Пошли, — утвердительно повторил Кошкин.
Капитан подошел к подъезду и набрал на домофоне номер квартиры Васи.
***
В прихожую Алёна зашла третей, после капитана и Феди — эти два толстяка, пока разувались, заняли всю площадь и без того небольшого помещения.
— Давай куртку повешу, — сказал Вася.
— Не надо.
Девушка повесила джинсовку на крючок возле темно-синей полицейской куртки Кошкина. Федя зачем-то приперся в форме, в отличии от капитана, который был в гражданском — в серой водолазке, жилетке с кучей карманов и в светлых брюках. Ласкин на мгновенье замер перед Алёной, окидывая ее взглядом. Стройная девушка, как обычно, в обтягивающих черных джинсах и в заправленной белой футболке, развела руками перед Ласкиным, который из-за растрепанных волос, заляпанной кетчупом домашней майке и штанах, скорее напоминающих кальсоны-подштанники, сейчас был похожим на какого-то пьяницу, и уж точно не на школьного учителя.
— Что? — спросила она.
— Классно выглядишь, — произнес Вася.
— Не могу сказать того же про тебя, — ответила она.
Смех Сергея Петровича раздался с кухни, а следом и его крик:
— Ласкин! Где у тебя стопки прячутся?!
— Сейчас принесу.
***
Белый кухонный столик со стороной равной одному метру в данном случае мог уместить за собой троих человек. Четвертый гость смог бы тоже сесть, если б стол не был прислонен к стене.
— Присаживайся, — сказал Ласкин девушке, когда осталось одно свободное место. Федя и капитан уже сидели за столом. Кошкин, до этого мечтающий выпить в эти праздники, сейчас абсолютно безразлично смотрел на то, как капитан наливает коньяк в стопки.
— Я бы хотела побыстрее обсудить дела и уйти. Мне еще свидетелей опрашивать, — Алёна стояла, прислонившись к плите, сложа руки на груди.
— А свидетелей всё прибавляется и прибавляется, — произнес капитан и поставил бутылку на стол, — Василий, может с нами по разику?
— Ты же знаешь ответ, — сказал Ласкин. Вася пододвину табуретку к окну и присел на нее. Теперь вышло так, что небольшой столик был в распоряжении лишь капитана и Кошкина сидящего напротив своего шефа, ближе к дверному проему в коридор. Ласкин специально разместился возле окна, чтоб не оказаться к Алёне спиной.
— Ну так что? — спросила девушка.
— Погоди ты, дорогая наша следовательница, надо сначала горло промочить.
— Следователь, — поправила его Алёна — у названия этой профессии нет женского рода…
Но капитан ее не слушал и практически одновременно с ней произносил тост, держа стопку перед собой чуть выше головы:
— Я бы хотел выпить за Алёну Афанасьеву! Выпить за то, что к нам в наш… эм… не мухосранск, а в… как же было у Толстого в Братьях Карамазовых название смешное… А! Вспомнил — в наш Скотопригоньевск прибыла такая замечательная сотрудница! Алёна, добро пожаловать в наш коллектив, мы с Федей тебе искренне рады! И Некромант рад. Да и Вовка Пак был бы рад, если б ногу не сломал.
