А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.9 - Стругацкие Аркадий и Борис (полная версия книги .txt) 📗
- Но он же не расстается со скрипочкой! - настаивал папаня. - Мы купили ему скрипочку, и он прямо готов с ней спать...
- С игрушечными машинками он ведь расстался со временем? И с железной дорогой, не так ли?
- Но это же совсем другое дело! Тогда он был дитя.
- Он и сейчас дитя, - сказал сэнсей. - Не делайте из него взрослого. Если бы он был взрослый, я бы за него не взялся.
- Но ведь педагог сказал, что у него абсолютный слух!
- Господин Фираго, у меня тоже абсолютный слух. Но я не музыкант. Более того, у меня абсолютный нюх, но я не служебная собака.
- Это совсем другое дело.
- Вы читали мое заключение?
- Конечно! Мы читали его как священное писание.
- Вы поняли, что там написано?
- Там написано...
- Там написано, что мальчик по природе своей - по сути своей, понимаете? - по организации психики, по настрою души, по структуре подсознания - систематизатор. Он талантливый архивист, коллекционер, может быть, будущий Линней или Менделеев... А вы хотите сделать из него лабуха. Чтобы обслуживать второразрядные свадьбы. Или вообще пиликать с шапкой на полу - в переходах метрополитена.
- Но согласитесь, Стэн Аркадьевич, если приложить усилия... Если бы вы все-таки взялись...
- Усилия здесь ни при чем. Я не могу сделать хорошего музыканта из хорошего архивариуса! Я вообще никого и ни из чего не делаю. Черт возьми, я же объяснил вам с самого начала! Я только говорю: вот дорога, по которой ему лучше всего идти...
- Если это потребует дополнительных занятий, мы готовы увеличить гонорар до необходимых...
- Вы ни черта не понимаете, Фираго. Вы меня не слушаете. Сколько вам лет, сорок?
- Сорок два.
- Сделайте себе еще одного ребенка. Может быть, получится музыкант. А сейчас я занят. До свидания. Роберт, произведите расчет с господином Фираго.
И он умчался, яростно крутя головой, растягивая на ходу ненавистный парадный галстук. Роберт сейчас же поднялся, руки по швам, - демонстрируя таким вот образом необходимое почтение. Не то чтобы так у них было заведено, но на клиентов это должно было производить - и производило соответствующее впечатление. Вот и сейчас господин Фираго тоже судорожно подскочил на месте - круглый и розовым, как надутый шарик, - и даже сделал попытку поклониться в адрес стремительно удаляющегося мэтра.
Господин Фираго был бизнесмен, а значит, уж наверное не полный осел, но он, видимо, просто никак не мог уразуметь, что есть вещи, которые невозможно купить. "Если приложить усилия. Если постараться. Если очень хорошо постараться и приложить все необходимые усилия..."
- Вы думаете, мне его не переубедить? - озабоченно спросил он у Роберта. - Если, например, очень постараться?
- Я бы вам не советовал, - отозвался Роберт, тоже озабоченно. Со всей доступной ему озабоченностью. - Можно перегнуть палку. Давайте лучше пока ограничимся уже достигнутым. А там видно будет.
Это была безотказная проверенная идея. Главное - построить в воображении клиента перспективу, остальное начнет совершаться как бы само собою.
- То есть, вы думаете, через месяцок-другой?..
- Правильнее: через полгодика-год, - сказал Роберт, вынимая из принтера распечатку счета-договора.
- Ну что ж... - перспектива обрисовалась, процесс пошел. - Наверное, вы правы. Я готов положиться на вашу компетентность. Вы известите меня, когда это потребуется?
- Мы еще не раз с вами увидимся, - пообещал Роберт. - Мы теперь в прочном контакте. Наверняка понадобятся дополнительные консультации. И неоднократные. Так всегда бывает... Вот ваш счет. Как вам удобнее - чеком или наличными?
Господину Фираго оказалось удобнее наличными. И почему-то дойчемарками. При том, что аванс он выплачивал, помнится, английскими фунтами. Видимо, он что-то как-то таким вот образом выгадывал. Он, видимо, был из тех, кто постоянно выгадывает четверть процента, Это был его модус операнди, плавно преобразовавшийся уже в модус вивенди. Наверное, это способствовало его процветанию. Наверное, он был богат. ("Мерседес", мордастый шофер-охранник, бумажник, плотно набитый кредитными карточками и валютой). Но при всем при том он был все-таки еще и дурак.
- Позвольте мне... - сказал он, протягивая Роберту радужную бумажку (кажется, двести марок). - В знак признательности... и с особой благодарностью...
Роберт мельком глянул на бумажку и, поджав губы для значительности, стал смотреть господину Фираго в лицо, но не в глаза ему, а ниже, в румяные нервно шевелящиеся губы. Наступила минута острой неловкости, и длилась она секунд десять.
- Все! Понял! - господин Фираго поднял руки (в одной бумажник, в другой - бумажка). - Намек понят и усвоен! Все деньги - из одного окошечка, правильно, разумно. Был бестактен. Забудем, договорились?
Забудем? Роберт мысленно усмехнулся. Ну нет.
- Договорились, - сказал он. И почувствовав в тоне своем некое невольное пренебрежение, высокомерие даже какое-то барское, поспешно добавил: - Нет проблем. Дело житейское.
И тут в лице господина Фираго, в румяном этом, глуповатом личике фарфорового поросенка, что-то неуловимо изменилось, и сам он изменился весь, - как бы выпрямился и сделался даже выше ростом. Роберт, удивившись и насторожившись, приготовился уже выслушать горделивую тираду (в защиту незапятнанной чести и достоинства), но господин Фираго, напротив, понизил почему-то голос и спросил вдруг:
- А мы с вами как, не мешаем маэстро? Не слишком здесь галдим?
Словечко "галдим" в устах его прозвучало совершенно неожиданно и неуместно, да и сам вопрос показался Роберту как бы из другой пьесы, словно Сальери-Смоктуновский заговорил вдруг в манере Юрия Никулина.
- Не думаю, - сказал он озадаченно. - Не думаю, что он нас вообще слышит... Но орать при этом, разумеется, не следует, - добавил он на всякий случай.
- Ни боже мой. Наоборот. А как здесь у вас насчет "жучков"?
- Каких жучков?
Господин Фираго менялся на глазах. Куда девался розовый надувной шарик с поросячьими манерами? Перед Робертом стоял озабоченный и внимательный джентльмен, склонный, правда, к полноте, но при этом вполне элегантный и даже значительный.
- Я, собственно, имею в виду записывающие устройства, - пояснил он деловито. - Как тут у вас насчет?
- Не знаю, - сказал Роберт, от удивления рассердившись. - А в чем, собственно, дело?
- А в том дело, что я хочу поговорить с вами сейчас о довольно интимных вещах. Можно? Или лучше не рисковать?
У Роберта мелькнула было мысль, что с папаней случился приступ мании преследования пополам с манией величия, однако господин Фираго эту мысль немедленно развеял.
- Вам большой привет от Германа Тихоновича, - сказал он, еще основательнее понизив голос и глядя Роберту прямо в глаза - зрачки в зрачки, совершенно так, как некогда делал это сам Герман Тихонович. И хотя Герман Тихонович в своей роли смотрелся безусловно гораздо более убедительно, но и у господина Фираго получалось тоже очень даже недурно.
Так, подумал Роберт, почувствовавши неприятный холодок в подвздошье. Начинается. Квартал прошел, и ничего, оказывается, не кончилось. Эти не отпускают: рубль за вход, четвертной за выход...
- Спасибо, - сказал он, стараясь, чтобы голос звучал по возможности ровно, но, видимо, то ли с голосом у него, то ли с лицом что-то сделалось не в порядке, потому что господин Фираго вдруг усмехнулся (не без тонкости) и продолжил:
- Герман Тихонович просил меня узнать, как продвигается ваша рукопись. Три месяца уже прошло, хороший срок, роман можно успеть написать.
- Я не романист, - сказал Роберт, с трудом побеждая в себе желание облизнуть губы. Сухие губы - клейким языком. Мерзость какая.
- Само собой, - тут же согласился сотрудник Германа Тихоновича, он же - в недавнем прошлом - папаня. - Само собой, кто бы спорил. Но - все-таки? Это не я, это Герман Тихонович интересуется. Когда все-таки можно ждать обещанного?
